Буржуазія не могла примириться съ такимъ положеніемъ вещей.
Она прекрасно знала, что народъ, уничтоживъ привилегіи аристократіи, не захочетъ признать привилегій городской и деревенской буржуазіи. Она рѣшила взять въ свои руки власть надъ нимъ, и это ей удалось. Съ этой цѣлью она стала апостоломъ представительнаго правительства и въ продолженіи четырехъ лѣтъ съ присущими ей организаторскими способностями и энергіей работала надъ проведеніемъ въ жизнь этой идеи. Ея идеалъ совпадалъ съ идеаломъ Этьена Марселя; онъ состоялъ въ томъ, чтобъ король, облеченный въ теоріи неограниченной властью, на дѣлѣ былъ лишенъ всякой власти парламентомъ, состоящимъ конечно, изъ представителей буржуазіи. Всемогущество буржуазіи, осуществленное парламентомъ, подъ прикрытіемъ королевской власти, — вотъ ея цѣль. Народъ заставилъ буржуазію принять республику, но она была противъ нея и поспѣшила положить ей конецъ.
Уничтоженіе центральнаго правительства, децентрализація и раздробленіе власти предоставили бы народу рѣшеніе всѣхъ дѣлъ страны и привели бы къ настоящей народной революціи. Вотъ почему буржуазія стремилась усилить центральное правительство, облечь его властью, о которой король и не смѣлъ мечтать, подчинить ему всю Францію, — и потомъ захватить все въ свои руки при помощи Національнаго Собранія.
Этотъ идеалъ якобинцевъ остался до сихъ поръ идеаломъ всей буржуазіи, представительное же правительство служитъ ей орудіемъ для борьбы.
Но можетъ ли этотъ идеалъ бытъ нашимъ идеаломъ? Могутъ ли соціалисты мечтать о новой буржуазной революціи? Могутъ ли они стремиться усилить центральное правительство, предоставляя ему экономическое господство; передадутъ ли они управленіе всѣми дѣлами, политическими, экономическими и соціальными представительному правительству? Долженъ ли этотъ компромиссъ между королевской властью и буржуазіей стать идеаломъ соціалистовъ?
Конечно, нѣтъ!
Новой экономической фазѣ соотвѣтствуетъ новая политическая фаза. Глубокій переворотъ, о которомъ мечтаютъ соціалисты, не совмѣстимъ съ политическими формами прошлаго. Новое общество, основанное на полномъ равенствѣ всѣхъ условій, на коллективномъ владѣніи орудіями труда, не сумѣетъ приспособиться къ представительному режиму, какими бы преобразованіями ни пытались оживить этотъ трупъ.
Представительный режимъ отжилъ свой вѣкъ. Его исчезновеніе такъ же неизбѣжно, какъ нѣкогда было неизбѣжно его возникновеніе. Этотъ режимъ — режимъ буржуазіи. На немъ основано ея господство и онъ долженъ исчезнуть вмѣстѣ съ ней. Мы, стремящіеся къ Соціальной Революціи, должны найти новый способъ политической организаціи, который соотвѣтствовалъ бы новому способу экономической организаціи.
Способъ этотъ уже намѣченъ. Это переходъ отъ простого къ сложному, это образованіе свободныхъ группъ, организующихся для удовлетворенія многочисленныхъ потребностей всѣхъ членовъ общества.
Современное общество идетъ уже по этому пути. Повсюду свободная группировка, свободная федерація стремятся вытѣснить пассивную покорность. Насчитываютъ уже десятки милліоновъ свободныхъ группъ; новыя возникаютъ ежедневно — и скоро всѣ отрасли человѣческой дѣятельности будутъ въ ихъ рукахъ. Наука, искусство, промышленность, торговля, даже защита территоріи, общественная безопасность и суды — все будетъ въ ихъ вѣдѣніи. Свободныя группы разростаются, и въ скоромъ будущемъ въ ихъ рукахъ будетъ все то, что прежде составляло прерогативы короля и парламента.
Будущее принадлежитъ свободной группировкѣ заинтересованныхъ лицъ, а не правительственной централизаціи, — свободѣ, а не власти.
Но прежде чѣмъ намѣтить въ общихъ чертахъ организацію, которая возникнетъ изъ свободной группировки, мы должны разрушить всѣ политическіе предразсудки, живущіе и до сихъ поръ въ нашемъ обществѣ. Этимъ мы и займемся въ слѣдующихъ главахъ.
I.
„Когда невѣжество господствуетъ въ обществѣ, а безпорядокъ царитъ въ умахъ, новые законы нарождаются съ каждымъ днемъ. Люди ждутъ всего отъ законодательства, и каждый новый законъ является новымъ разочарованіемъ; они требуютъ отъ закона того, что должно исходить отъ нихъ самихъ, чего можно ждать отъ ихъ воспитанія, отъ состоянія ихъ нравовъ”. — Приведенныя строки принадлежатъ не революціонеру, даже не реформатору. Это слова Dalloz, автора сборника французскихъ законовъ, извѣстнаго подъ названіемъ „Répertoire de la législation”. Эти строки, написанныя составителемъ и поклонникомъ законовъ, характеризуютъ какъ нельзя лучше анормальное состояніе нашего общества.
Въ современныхъ государствахъ на новый законъ смотрятъ, какъ на вѣрное средство отъ всѣхъ бѣдствій. Вмѣсто того, чтобы самимъ преобразовывать все, признанное негоднымъ, требуютъ изданія закона, предписывающаго реформы. Стала ли непроходимой дорога между двумя деревнями, — крестьянинъ требуетъ изданія закона о проселочныхъ дорогахъ. Обошелся ли грубо съ кѣмъ нибудь лѣсной сторожъ, оскорбленный требуетъ изданія закона, предписывающаго вѣжливость лѣснымъ сторожамъ. Замѣчается ли застой въ торговлѣ или земледѣліи? „Намъ нужны покровительственные законы”, говорятъ земледѣльцы, скотоводы и спекуляторы на хлѣбѣ. Даже старьевщикъ требуетъ закона, охраняющаго его жалкую торговлю. Понизитъ ли хозяинъ заработную плату, увеличитъ ли онъ число рабочихъ часовъ, — „нуженъ законъ, который положитъ конецъ этому произволу!” — кричатъ депутаты вмѣсто того, чтобъ внушить рабочимъ, что есть простое и вѣрное средство „положить навсегда конецъ этому произволу”: — отобрать у хозяина все, что онъ отнялъ у цѣлыхъ поколѣній рабочихъ. Словомъ, вездѣ законъ! Законъ о проселочныхъ дорогахъ, законъ о способахъ производства, законъ о бѣшенныхъ собакахъ, законъ о добродѣтели, законъ, какъ преграда всѣмъ порокамъ, всѣмъ бѣдствіямъ — этимъ плодамъ человѣческой безпечности, малодушія и подлости!
Мы всѣ до того испорчены воспитаніемъ, которое съ ранняго дѣтства убиваетъ въ насъ всякое стремленіе къ свободѣ и самосостоятельности и развиваетъ поклоненіе авторитету и подчиненіе власти, до того развращены нашимъ существованіемъ подъ ферулой закона, регулирующаго все: наше рожденіе, наше воспитаніе, развитіе, любовь, дружбу, — что, если это будетъ продолжаться такъ дальше, мы потеряемъ всякую иниціативу, всякую способность мыслить самостоятельно и свободно. Наше общество не способно понять, что можно жить при иномъ режимѣ, чѣмъ режимъ закона, выработаннаго представительнымъ правительствомъ, примѣняемаго горстью правителей; когда ему удается освободиться отъ ига стараго режима, оно спѣшитъ провозгласить новую власть, новыхъ правителей. „Годъ I Свободы” просуществовалъ не болѣе дня; провозгласивъ свою независимость, народъ сейчасъ же сталъ искать новаго ига Закона и Власти.
Вотъ уже тысячи лѣтъ, какъ наши правители твердятъ намъ на всѣ лады: „Уважайте законъ, подчиняйтесь власти!” Отецъ и мать воспитываютъ дѣтей своихъ въ поклоненіи этимъ принципамъ. Школа стремится ихъ утвердить и доказываетъ ихъ необходимость, убивая въ дѣтяхъ способность къ самостоятельному и свободному мышленію и давая имъ лишь спеціально подобранные, жалкіе обрывки знанія; поклоненіе закону она возводитъ въ культъ, подчиненіе требованіямъ учителей — въ религіозные обряды. Героями она считаетъ тѣхъ, кто безпрекословно подчиняется закону и охраняетъ его отъ посягательства всѣхъ свободныхъ людей.
Когда ребенокъ вступаетъ въ жизнь, общество и литература непрерывно, подобно каплѣ, долбящей камень, продолжаютъ внѣдрять ему тотъ же предразсудокъ. Книги по исторіи, политической экономіи и общественнымъ наукамъ дышатъ тѣмъ же уваженіемъ къ закону; даже естественныя науки они умудрились заставить служить этому фетишу. Всѣми силами стараются затемнить нашъ разумъ, и все это для того, чтобъ внушить намъ уваженіе къ этому пресловутому закону. Газеты преслѣдуютъ тѣ же цѣли; вы не найдете въ нихъ ни одной статьи, гдѣ бы не проповѣдывали поклоненія закону, хотя бы на слѣдующей же страницѣ констатировали всю безсмысленность этого закона и показывали, какъ смѣшиваютъ его съ грязью тѣ, которые призваны его охранять. Рабское подчиненіе закону стало добродѣтелью; я думаю, не найдется ни одного революціонера, который не быль бы въ молодости ярымъ защитникомъ закона противъ такъ называемыхъ „злоупотребленій”, этихъ естественныхъ и неизбѣжныхъ слѣдствій самаго закона.
Искусство вторитъ наукѣ. Герой скульптора, художника и музыканта защищаетъ своимъ щитомъ законъ и, вдохновенный, съ горящими глазами, готовъ пронзить всякаго, посмѣвшаго посягнуть на его святыню. Закону воздвигаютъ храмы, посвящаютъ верховныхъ жрецовъ, коснуться которыхъ не смѣютъ даже революціонеры. Да и революція, разрушая въ своемъ могучемъ потокѣ пережитки прошлаго, старается закономъ санкціонировать свое дѣло.
