Но на ряду съ этими обычаями, безъ которыхъ немыслима жизнь обществъ и сохраненіе расы, въ человѣческихъ ассоціаціяхъ зарождаются еще другія стремленія, страсти и желанія, а слѣдовательно, и другіе нравы и обычаи. Стремленіе господствовать надъ себѣ подобными и подчинять ихъ своимъ желаніямъ, стремленіе захватывать продукты труда у сосѣднихъ племенъ, стремленіе порабощать людей, заставлять ихъ работать и производить все необходимое, чтобъ самому предаваться наслажденіямъ и праздности, — вотъ что порождаетъ другое эгоистическое теченіе, которое отразилось въ нашихъ нравахъ и обычаяхъ. Священникъ, — этотъ шарлатанъ, который эксплоатируетъ невѣжество народа и, освободившись самъ отъ суевѣрнаго страха передъ дьяволомъ, стремится внушить его другимъ, и воинъ — этотъ храбрецъ, подстрекающій другихъ къ нападеніямъ и грабежу, чтобъ самому захватить какъ можно больше добычи и рабовъ, употребили всѣ усилія, чтобъ подчинить себѣ первобытныя общества и распространить тѣ обычаи, которыя должны были обезпечить имъ господство надъ массами. Пользуясь безпечностью, малодушіемъ, страхомъ и инертностью толпы, они сумѣли упрочить тѣ обычаи, которыя служатъ и теперь исходнымъ пунктомъ ихъ господства.
Для этого они особенно усердно эксплоатировали рутинный духъ, присущій человѣку и достигающій поразительнаго развитія у дѣтей, дикихъ народовъ и животныхъ. Человѣкъ, зараженный суевѣріемъ, боится всякихъ новшествъ и поклоняется всему старому. Наши отцы придерживались такихъ то взглядовъ, они прожили свой вѣкъ, воспитали насъ и были болѣе или менѣе счастливы; слѣдуйте ихъ примѣру!” — говорятъ старики молодымъ людямъ, когда эти послѣдніе стремятся ввести какія-либо преобразованія. Неизвѣстное ихъ страшитъ; они цѣпляются за прошлое даже если въ этомъ прошломъ нѣтъ ничего кромѣ нищеты, угнетенія и рабства. Надо замѣтить, что чѣмъ человѣкъ несчастнѣе, тѣмъ больше онъ боится измѣнить свое положеніе изъ страха стать еще несчастнѣе. Лучъ надежды и тѣнь благосостоянія должны посѣтить его убогую хижину, чтобы онъ сталъ стремиться къ лучшему, критиковать свою прежнюю жизнь и жаждать перемѣнъ. До тѣхъ поръ пока надежда не зародится въ его душѣ, пока онъ не освободится отъ опеки тѣхъ, которые ловко эксплоатируютъ его суевѣріе и страхъ, онъ предпочитаетъ не измѣнять своего положенія. Какъ только молодежь пытается ввести какія-либо преобразованія, старики бьютъ тревогу и возстаютъ противъ новаторовъ. Любой дикарь предпочтетъ умереть, чѣмъ отступить отъ обычаевъ своей страны, такъ какъ съ ранняго дѣтства ему внушали, что малѣйшее отступленіе отъ установленныхъ обычаевъ принесетъ ему несчастіе и станетъ причиной гибели всего его племени. Да и въ наши дни сколько политическихъ дѣятелей, экономистовъ и, якобы, революціонеровъ поддаются тому же страху и цѣпляются за уплывающее прошлое. Сколько пылкихъ новаторовъ ищутъ прецедентовъ и стремятся слѣпо копировать предшествующія революціи.
Этотъ духъ рутины, порожденный суевѣріемъ, малодушіемъ и трусостью, во всѣ времена былъ могучимъ оружіемъ въ рукахъ угнетателей; въ первобытныхъ обществахъ священники и военно-начальники ловко эксплоатировали его, стремясь увѣковѣчить тѣ обычаи, которые могли обезпечить имъ власть надъ племенами.
Пока начальники могли держать въ своихъ рукахъ власть надъ народомъ, ловко эксплоатируя консервативный духъ его; пока естественныя неравенства между людьми не увеличились въ десять и даже въ сто разъ благодаря концентраціи власти и капитала — не было нужды въ законѣ и поддерживающихъ его судахъ и наказаніяхъ.
Но когда общество раздѣлилось на два враждебныхъ класса, изъ которыхъ одинъ хотѣлъ установить свое господство, а другой стремился избѣжать его ига, между ними завязалась борьба. Въ наши дни побѣдитель старается закрѣпить совершившійся фактъ, сдѣлать его неоспоримымъ, святымъ и почитаемымъ, пользуясь всѣмъ тѣмъ, чему поклоняются побѣжденные.
Законъ появляется на сцену; его санкціонируетъ священникъ, а воинъ предоставляетъ къ его услугамъ свой мечъ. Законъ стремится утвердить обычаи, выгодные для господствующаго меньшинства, а военная сила беретъ на себя обязанность поддерживать полное подчиненіе закону. Эта новая функція является въ рукахъ военныхъ новымъ орудіемъ для утвержденія ихъ власти; они уже не грубая военная сила: они защитники Закона.
Но если Законъ представлялъ бы собою сборникъ предписаній, выгодныхъ только для господствующихъ классовъ, то онъ не былъ бы принятъ, и никто не подчинился бы ему. Вотъ почему законодатели положили въ основу своего кодекса оба теченія обычаевъ, о которыхъ мы говорили: принципы морали и солидарности, выработанные совмѣстной жизнью, и положенія, санкціонирующія неравенство. Обычаи, необходимые для существованія общества, ловко совмѣщены въ этомъ кодексѣ съ принципами, выгодными для господствующихъ классовъ и требуютъ къ себѣ одинаковаго уваженія со стороны народа. — „Не убивай!” говоритъ кодексъ и „плати священнику”, сейчасъ же прибавляетъ онъ. — „Не воруй”, говоритъ кодексъ и вслѣдъ за этимъ: „Если ты не заплатишь налога, тебе отрежутъ руку”.
Вотъ каковъ Законъ; свой двойственный характеръ онъ сохранилъ и до сихъ поръ. Его происхожденіе — стремленіе господствующихъ классовъ увѣковечить обычаи, искусственно навязанные народу для своей выгоды. Его характеръ — ловкое совмѣщеніе обычаевъ полезныхъ для общества — обычаевъ, которымъ не нуженъ законъ, чтобъ ихъ почитали, — съ обычаями, которые предоставляютъ всѣ выгоды господствующимъ классамъ, вредны для массъ и исполняются лишь подъ страхомъ пытокъ.
Законъ, такъ же какъ и частный капиталъ — этотъ плодъ обмана и насилія, развившійся подъ покровительствомъ Власти, — не имѣетъ права на уваженіе. Рожденный насиліемъ и суевѣріемъ, установленный въ интересахъ священника, побѣдителя и богатаго эксплоататора, законъ долженъ быть уничтоженъ въ тотъ день, когда народъ захочетъ разорвать свои цѣпи.
Мы въ этомъ убѣдимся, изучая въ слѣдующей главѣ позднѣйшее развитіе Закона подъ покровительствомъ религіи, власти и современнаго парламентскаго режима.
III.
Мы видѣли, что законъ произошелъ изъ установившихся обычаевъ и привычекъ, и что онъ представлялъ изъ себя съ самаго начала ловкое совмѣщеніе общественныхъ обычаевъ, необходимыхъ для сохраненія человѣческой расы съ другими обычаями, навязанными тѣми, кто эксплоатируетъ въ свою пользу народныя суевѣрія и право сильнаго. Этотъ двойственный характеръ Закона опредѣляетъ его дальнѣйшее развитіе у культурныхъ народовъ. Но между тѣмъ, какъ сущность обычаевъ общественныхъ, записанныхъ въ Законы, претерпѣваетъ въ теченіе вѣковъ лишь медленное и незначительное измѣненіе, — другая часть обычаевъ быстро развивается въ пользу господствующихъ и въ ущербъ угнетенныхъ классовъ.
Только отъ времени до времени удается вырвать у господствующихъ классовъ какой-нибудь законъ, который представляетъ или, вѣрнѣе, долженъ представлять нѣкоторую гарантію для обездоленныхъ. Но этотъ законъ только и дѣлаетъ, что уничтожаетъ предшествующій, изданный исключительно въ интересахъ — господствующихъ классовъ. „Лучшими изъ законовъ, говоритъ Бокль, были тѣ, которые совершенно уничтожили предшествующіе законы”. Но сколькихъ нечеловѣческихъ усилій, какихъ потоковъ крови стоило уничтоженіе каждаго изъ тѣхъ институтовъ, при помощи которыхъ господствующіе классы держатъ народъ въ желѣзныхъ цѣпяхъ. Чтобъ уничтожить послѣдніе остатки рабства и феодальныхъ правъ, чтобъ сломить силу королевской камарильи, Франція должна была пережить четыре года непрерывной революціи и двадцать лѣтъ войны. Чтобъ отмѣнить самый ничтожный изъ несправедливѣйшихъ законовъ, завѣщанныхъ намъ прошлымъ, нужны десятки лѣтъ ожесточенной борьбы; да и то, эти законы исчезаютъ только въ эпохи революцій.
Соціалисты уже много разъ выясняли намъ, каковъ генезисъ Капитала и доказывали, что онъ плодъ войнъ, грабежа, рабства, крѣпостничества, обмана и современной эксплоатаціи. Они показали, какъ онъ былъ вскормленъ кровью народа, и какъ онъ понемногу покорилъ весь міръ. Они должны теперь дать намъ исторію генезиса и развитія Закона.
Народная мысль, какъ всегда, опередила уже кабинетныхъ ученыхъ; она создала философію этой исторіи и поставила ея основныя вѣхи.
Придуманный, чтобъ охранять плоды грабежа, захвата и эксплоатаціи, Законъ прошелъ черезъ тѣ же фазы развитія, какъ и Капиталъ. Эти близнецы шли рука объ руку, питаясь страданіями и нищетой человѣчества. Ихъ исторія почти одна и та же во всѣхъ странахъ Европы. Стоитъ только бросить бѣглый взглядъ на развитіе Закона во Франціи или Германіи, чтобъ ознакомиться въ общихъ чертахъ съ фазами его развитія почти во всѣхъ европейскихъ странахъ.
