Приехал к нам в зону. Питерский завхоз из бандитов перевёл его с карантина к нам в отряд. Поднялся Вова в спальную секцию, расположился. Жили у нас сплошь питерцы и москвичи, в основном спортсмены. Никто на него внимания не обращает. Он к такому не привык. Решил показать крутизну, сымитировал конфликт. Подошёл ко мне и попросил почитать журнал, на тумбочке лежала пачка, он выбрал один, но сказал, что возьмёт его потом. Дождался, когда выбранный журнал унёс другой зэк и попросил у меня именно его. Не придав значения, я сказал, что когда человек вернёт, тогда и он почитает. Вова начал истерику. Заявил, что я теперь ему враг номер один и при случае он меня поломает. Такое без ответа оставить было нельзя.
С иронией спросил у него, может, он попытается это сделать сейчас. Видно, он не ожидал. Вышли с ним в коридор. Попросил его начинать. В драке с ним я бы наверняка проиграл — более пятидесяти кило разницы в весе, да и боец он приличный, плюс жмёт за двести. Но я после убил бы его просто. Начал он пантомиму, мол, я его провоцирую. Тут прибежали наши, завхоз. Поинтересовался у него: «Раз у тебя всё, тогда я пойду спать. Завтра тренировка рано утром». Вова попросил поговорить с ним у завхоза. Тот хоть и «красный», но парень нормальный, сел за то, что нахамившему продавцу ларёк джипом перевернул и убил кавказца. Пошли в его каптёрку. Там Вова «заднюю включил», объяснил, что не знал, что мы земляки и я тоже беспредельник по воле. В общем, помирились. Потом Вову постоянно коробило, что никто не обращает на него внимания. Он часто в конфликты встревать опасался: всё-таки зона, всё с какими-то рахитами по мелочам ругался. Окружил себя молодыми недоносками, чтобы им восхищались. Но и они только его передачи ели, а сами подсмеивались над его тупостью. Он даже от горя тренировки бросал, на героин садился. Уколотый, плакал, визжал, что его жалко, так как давно сидит и не видел мамы. Но на частые свидания её никогда не вызывал — только жену, чтобы потрахаться. Уважением он не пользовался. Да и не боялся его никто, как на воле или в СИЗО.
Бывает, известные бандиты по воле в тюрьме «чертями» живут.
Как-то в одном следственном изоляторе кидают к нам «пассажира» по имени Игорь. Следом приходит малява, что он «сломился» из другой хаты. Спрашиваем, в чём дело. Он грохается на пол и начинает неумело симулировать эпилепсию. Менты открыли двери, он вскочил и попросил его убрать в отдельное помещение.
На следующий день меня за драку посадили в карцер. Сотрудник попросил меня, если можно, повлиять на одного придурка, чтобы не боялся идти в камеру. В ШИЗО как раз «загорал» Игорь. Оказалось, он опасается, будто мы будем его бить и «опускать», поскольку он сел за изнасилование. Пришлось объяснить, что его сраная жопа никому не нужна. И что в зонах одна треть сидит за «взлом мохнатого сейфа». Времена сейчас изменились: насильники ещё и блатуют.
Кинули к нам ещё троих человек. У одного была ангина, стало ему плохо, лёг он на бетонный пол. Я позвал ментов, потребовал врача. Вместо доктора к нам ворвались несколько пьяных ментов и начали бить дубинками. Игорь сразу упал на пол, начал визжать и плакать. Получили мы спокойно пару раз по спине, но настояли на своём, и после угроз в наш адрес и длинного разговора больного отвели в санчасть.
Через шесть лет приезжаю в Питер. Знакомые парни рассказывают мне про легендарного бандита, который был правой рукой очень серьёзного лидера организованной преступной группировки. Про его подвиги в городе уже легенды слагают. Причём говорят правду — есть масса очевидцев, серьёзных людей. И в перестрелке он участвовал: четыре с их стороны, четыре — от враждующей группировки. Семерых похоронили, он один в живых остался. И в розыске он за убийство, совершённое из-за понятий. Предъявили ему, что он с делюги денег в общак не донёс, но не смогли обосновать, тогда он бандита, сделавшего предъяву, прямо у Московского вокзала при десяти свидетелях застрелил. И к чучмекам на «стрелку» один ездил. Те приставили ему к голове пистолет, а он, улыбаясь, попросил стрелять. Было много других историй. В общем, имя его гремело. Даже беспредельники «казанские» о нём отзывались очень уважительно.
Парни ещё сказали: «Вы оба с ним контуженные, вот бы вам попробовать вместе!» Через неделю один приятель предложил: «Поедем в офис, познакомлю с ним». Представьте, каково было моё изумление, когда мне представили… Игоря, чмошника из СИЗО. Сейчас же он имел громкую славу, три машины, яхту, огромные деньги и связи во всех эшелонах власти, криминальных и государственных.
Подавляющее большинство за решёткой — случайные люди. И если бы не нынешняя ситуация в России, они никогда бы не пошли на преступление. Ведь в провинции жуткая безработица. Вот бедные крестьяне и рабочие от безденежья и совершают противоправные действия.
Как-то я читал, что в США есть такой закон: если вы, к примеру, не закрыли в машине окно, оставив её на улице, и прохожий что-то украл из неё и попался, его, конечно, накажут. Но и вас оштрафуют за то, что спровоцировали честного человека на кражу.
Так и у нас я бы штрафовал высших государственных чиновников — за каждого посаженного в тюрьму работягу, которому нечем было кормить семью. Тем более что сами правители живут явно не на зарплату.
Так что не думайте, что в местах лишения свободы все зэки — моральные уроды. Если человек всю жизнь землю пахал или вкалывал у станка, его хоть куда помести — он всё равно останется пролетарием. Этим и объясняется, что в тюрьму сейчас попадает в основном молодёжь. Нередко под влиянием книг и фильмов, где быть уголовником, бандитом — модно и круто. Отсюда и бардак, который творится в неволе. Тем более что туда попадают нищие парни, которые ничего хорошего в жизни не видели: пили в подъездах, дрались в подворотнях, закончили с грехом пополам несколько классов. Настоящим мужчиной нельзя стать в 18–20 лет. В этом возрасте только эрекция неплохая, но человек ещё не закалился, не приобрёл опыта, мудрости (некоторые, правда, до старости остаются инфантильными).
С кем вы столкнётесь в колонии, лучше всего продемонстрирует следующий пример. Был у меня приятель Андрей. Настоящий богатырь. У него от природы просто зверская сила. Всё тело мышцами, словно канатами, переплетено. Нрав он имел, как у берсерка. С теми, кто вёл себя культурно, был вежлив, но хамов буквально втаптывал в землю. Его клинило от оскорблений, и становилось всё равно, кто перед ним. Сел он за избиение ментов и за то, что отрезал кисть у подельника, когда тот утаил долю с делюги. Встретились мы с ним на поселении. Сколько он там наглых зэков перебил — не счесть. Даже сотрудникам от него доставалось. Но поскольку он был классный автослесарь и водитель, начальник его терпел. «Закрыли» Андрея в зону, только когда он покалечил пятерых казахов, напавших на него. В колонии он быстро оказался на «расконвойке», собрал из хлама машину и возил на ней лес. На свою беду, собирая грибы, заблудился, и работы его лишили. Как-то пришёл он на сходняк, где, по идее, должны присутствовать одни порядочные арестанты. Активисты и зэки, допустившие «косяки», туда не допускаются. Один приблатнённый спрашивает «смотрящего»: «А вот расконвойник, это же человек, работающий на ментов!» Андрей понял, что это камешек в его огород. Говорит: «Ну-ка, поясни: если я крутил баранку, чем я братве вред нанёс? Или мало в зону „запрета“ завозил?» Тот «забуксовал», пробовал хамить. Андрей принялся его бить. Блатота полезла разнимать — им тоже досталось. Потерпевший написал заявление в суд, а восемь зэков, присутствующих на сходняке, пошли в свидетели. (И это порядочные арестанты, как они себя называли!) Впрочем, начальство спустило это дело на тормозах.
Другого блатные потом поломали бы на сходняке (да и вообще в «чёрной» зоне драться нельзя). Но Андрея можно только убить, что они не умеют, да и духу не хватает, — побить его крайне сложно. И он не будет слушать решение недоумков, возомнивших себя авторитетами.
Зэки часто говорят: сила в тюрьме не катит. Это смотря какая. Видел я боксёра-международника, который запретил всякой блатоте близко к себе подходить. Или сидел со мной не спортсмен, а именно воин Дмитрич. Его как бойца во всём мире почитают. Каждый осуждённый знал: Дмитрич легко убьёт пальцем. Да и сам человек серьёзный. Сколько он приблатнённых, которые вели себя как начальники, перебил или наехал на них жёстко. Некоторые из них действительно всё попутали. Ну как относиться к «смотрящему» зоны, если он, заходя в мужицкие спальные секции, говорил: «Вставать надо, когда нормальные люди входят»?.. Дмитрича переклинило, выдал он этому кавказцу: «Это ты-то нормальный, рожа рыночная?!.. Ведёшь себя как мент!» Дмитрич запретил ему входить в барак под страхом смерти. Пострадали от него и другие хамы. Но именно он спас блатных, когда председатель СДП Кирим вооружил активистов топорами, ломами, заточками и пришёл их бить. «Смотрящие» разбежались. Дмитрич их не любил, но знал, что, если власть возьмут «красные», — навяжут режим. Он вышел один и перебил всю кодлу, а Кирима пинками погнал в его барак.
