Вот вам в натуре и мировой взрыв планетарного масштаба: фактически из ничего.
Ну а трудовой-то народ после того, как латиницу официально (декретом!) признали государственной письменностью, стал жить лучше? Счастья людям прибавилось? Вопрос спецслужбы могут отнести к разряду провокационных. После смены двух президентов республики третий президент – господин Воронин – вынужден был признать: переход на латиницу обошелся Молдове в два с половиной годовых бюджета, то есть сильно поколебал базис, финансы. Чтобы не загромождать материал цифирью и не тратить лишние слова, отсылаю одних читателей к письму М. Ф. Беженарь, другие же пусть внимательней перечтут разговорчики моих землячек на Матвеевском продуктовом рынке.
Простые люди обычно далеки от высокой политики. У них на уме грубые потребности: «Дай нам то, дай другое, третье, да немедленно, прямо сейчас». Быстро только сказка сказывается! После лингвистической реформы на «реформаторов» свалилась такая куча дел, что голова кругом пошла. Пришлось вымаливать у Валютного фонда займы под баснословные проценты. И это опять новые тяготы, которые легли на плечи народа.
И все же это мелочь в сравнении с территориальными «притязаниями» Приднестровья, Гагаузии. Наученная дурными примерами провинция возжелала заиметь суверенитет собственный да плюс к тому еще и «сладкую» независимость. На начальном этапе Кишиневу и не стоило бы гнать коней, не торопить события. На правах старшей сестры Молдова ставила вопрос ребром: безоговорочно воссоединяться! И не по частям, а сразу, единым куском. Еще намекнула «сестра»: вы там у себя процесс начинайте, а мы поможем. После чего последовала серия кровопускательных ударов. Один по Комрату, другой по Тирасполю. Перманентно, в течение полутора лет регион находился в состоянии чрезвычайного положения, со всеми вытекающими последствиями.
28 октября 1990 года ТАСС по всем каналам СМИ распространило такую информацию: «Сегодня в районы компактного проживания гагаузов введены войска МВД СССР. Ими командует генерал-полковник Ю. Шаталин, командующий внутренними войсками МВД СССР».
Таким образом, миротворцам в солдатских шинелях удалось усмирить в Буджакской степи дикое воинство, ведомое самим премьер-министром Друком. В то же время побоялись высовываться на левый берег Прута (в районе Унген) затаившиеся румынские дивизии. Через год уже новый премьер В. Муравский, после фиаско на приднестровском плацдарме, взбадривая не столько своих битых гвардейцев, как самого себя, заявил на пресс-конференции дрожащим голосом: правительство «не исключает возможности обращения Молдовы за военной помощью в Румынию». Проглотив слюну, добавил: «Решение этого вопроса – внутреннее дело республики».
Окончательно сбитые с толку простые люди не знали, откуда ветер дует, с кем стоит иметь дело и у кого (в случае чего) искать защиту. Привычные государственные ориентиры сбились, опоры пошатнулись и рухнули. Повсюду чиновный произвол и бандитский оскал. Человеку беззащитному некуда было податься, и начался массовый, третий по счету исход. Беженцы покатились по лицу планеты катильоном. А власть молча взирала на мучительный процесс. В то же время первые лица республики, на манер бездарных трагиков, закатывались с трибун и перед телекамерами в истерике: пугали честной народ и самих себя.
На глаза попала газета «Известия» (от 9 июня 1992 года). Крупным шрифтом слова другого Мирчи – президента Снегура: «Кто мне гарантирует, что российские танки не войдут в Кишинев?» Представляю: в несносную жару обывателей мороз продрал по коже: «Танки!» Только в столице Молдовы их не хватало. Но у политиков, как известно, зряшные слова с языка не срываются.
Листаю страницы местных газет. Натыкаюсь на корреспонденцию из Румынии: через Прут на правый берег тайком переправляется тяжелое вооружение. Зачем только что вышедшей на мировую арену «миролюбивой республике» потребовались такие грозные причиндалы? На прямо поставленный корреспондентом вопрос Снегур ответил уклончиво, но и не опроверг «уличные» слухи:
– Это полная дезинформации. Мы получили из Бухареста военное снаряжение (?), всего лишь несколько бэтээров. О танках же и речи нет. Хотя должен заметить: Молдова теперь независимое государство, может покупать оружие не только у России, но и у любой другой страны. («Известия», № 134, 1992 г.)
Разве сравнишь эти косноязычные, невразумительные речи с теми, которые звучали на митингах Кишинева по жгучим проблемам языкознания. Ах, как мило и незлобиво все начиналось, обернулось же великой бедой для наивного народа, для великой державы.
Рассказывали, что под старым Боровском, в Свято-Пафнутьевский монастырь пристал блаженный старец Власий. Вел он образ жизни схимника. Пророчествовал. Известна одна невзначай оброненная фраза: «блядская перестройка» закончится «братской перестрелкой». Первозданный смысл (на старославянском языке) «блядь» означает грязь, топь, хлябь – куда ненароком вляпалась святая Русь. Так что походя вроде бы сказанное имело под собой глубокий смысл. И утратив авторство, обратилось в скверный анекдот.
Недавно я круг сделал, чтобы получить благословение от старца. Да опоздал. Келейник Власий покинул крепостные стены, ушел в мир бродяжить.
Ко многим моим утратам прибавилась еще одна.
СКОЛЬКО СТОИТ ЗЕМНОЕ ПРИТЯЖЕНИЕ?
Обожаю разговорчивых попутчиков. С ними дорога короче, быстро время летит.
Я возвращался из Калуги. В Тихоновской пустыни в вагон электрички вошел молодой человек, имевший вид загнанного зверя. В глазах – тоска и безнадега. Впрочем, оказался податлив на контакт. Представился Валерием. По его словам, вырвался он с «того света», который нынче находится в городе Куляб.
Родители Валерия были геологи, в поисках земных сокровищ кочевали по Средней Азии. Мальчуган рано научился говорить на языке фарси, наизусть шпарил стихи из «Сказания о Рустаме». Да и внешностью не отличался от настоящего таджика. Особенно когда облачался в полосатый халат, перепоясывался кушаком, надевал тюбетейку. Таким и встретила его на празднике хлопкоробов студентка пединститута, несравненная Катании.
Через год они поженились. Свадьбу сыграли по-таджикски. Строгие аксакалы ни к чему придраться не могли.
Молодые жили небогато, но дружно, душа в душу. Появление маленькой Юленьки счастья прибавило. Голосок ее звучал, как колокольчик. Всякий раз Валерий бежал с работы со всех ног домой, чтобы поскорей обнять своих девчонок.
Кажется, ничто не могло омрачить жизнь этой счастливой семейки. Вдруг ясное небо заволокли черные тучи. В квартире среди ночи раздался резкий звонок: «Патрульная служба. Проверка». Нахрапом ввалились четверо в пятнистых робах. Хозяина оглушили. Сами же устремились в спальню, где ото сна еще не отошли жена и дочурка.
Очнулся Валерий в больнице, после пятичасовой операции. Медики рассказали, что произошло. Бандиты изнасиловали Катании и крошку Юленьку, затем лишили жизни.
Чиновники в погонах не стали себя утруждать поисками головорезов. Для проформы только открыли и тотчас же закрыли «мокрое дело» якобы за недостатком улик.
Валерий готов был свести счеты с жизнью. Друзья взяли над несчастным шефство. Подыскали непыльную, но денежную работу: охранником в солидной организации. Вскоре возникло новое предложение: длительная командировка в Афган, с тройной оплатой суточных в долларах. Стороной он узнал, что завербован талибами. На правом берегу Пянджа его ждали в учебном лагере боевиков. Таким образом представлялась возможность отомстить насильникам и убийцам жены и дочери. Путь заманчивый, но вел в пропасть.
По совету родственников, Валерий тишком покинул Таджикистан. Бежал в Туркмению, работал на нефтепромысле. Душе, однако, покоя не было. Мучили кошмарные сны. Почему-то тянуло на север. Дальнейший маршрут: Узбекистан, Казахстан, Мордовия. Последняя остановка – Обнинск. Здесь с компанией бездомных бродяг Р. подрядился строить буржуям коттеджи. Дикой бригадой командовал архитектор, лауреат Государственной премии СССР, сам оказавшийся без крова.
Но даже в ста двадцати километрах от московского Кремля беглец из Куляба не обрел покоя. Ведь у бывшего гражданина СССР в паспорте не было отметки о регистрации на новом месте. Для этого требовались документы, которые бы подтвердили тот факт, что имярек потерял прежнее гражданство не по собственной воле, а вынужденно.
Это замкнутый круг, на самом деле чертовщина. Претендующий на статус изгоя обязан предъявить стражам порядка официальное свидетельство о том, что такой-сякой является жертвой преследования по признаку расы, вероисповедания, национальности, политических убеждений. Ежели такой бумаги на руках нет, значит, сей субъект подозрительный, уклоняется от закона. Уважающий себя чиновник за одни красивые глаза не выдаст: своя же братия его тут же освистает и осудит. Такова коварная петля о двух концах.
