С другой стороны, выздоровление Сабониса принесло сборной дополнительные проблемы. Всю предолимпийскую подготовку мы провели без него. Арвидас присоединился к команде перед самым отлетом и впервые вышел на площадку уже в Корее. К этому времени мы привыкли играть в быстрый баскетбол практически без центровых, и возвращение Сабаса сломало нам всю тактику. Не случайно в первом матче сборная уступила югославам тринадцать очков, да и потом игра давалась очень тяжело. С огромным трудом нам удалось добраться до полуфинала, где и случился эпический поединок с американцами. После победы над ними я уже не сомневался: югославов в финале мы совершенно точно «сделаем».
— Сборная СССР в то время полностью оправдывала свое название — в ее составе выступали русские, украинцы, литовцы... Неужели не было стычек на национальной почве? Тем более что ее костяк составляли представители двух ярых конкурентов — московского ЦСКА и каунасского «Жальгириса».
— Утверждать, что все было гладко, не стану: деление на лагерь ЦСКА и «Жальгириса» в сборной существовало. Ключевой в этом смысле была роль Александра Гомельского, который владел всеми рычагами управления и был мастером кнута и пряника. Несмотря на свою принадлежность к Министерству обороны, тренер сделал ставку на прибалтов во главе с Сабонисом, которые были очень сплоченны. Игрокам же ЦСКА, и прежде всего мне, дал гораздо меньше свободы, меньше права на ошибку. Почему мне? Дело в том, что в столичном клубе я был капитаном и считался едва ли не главным «врагом» литовской группировки. Во всяком случае соперничество с «Жальгирисом» воспринимал острее всех. Национального подтекста в моем отношении к оппонентам не было, а вот у них он был. Каунасцы всегда играли против Советского Союза, против Красной армии. В общем, в очных матчах мы зарубались прилично.
Естественно, эти отношения переходили и на сборную. Если я бросал по кольцу и мазал, на лицах у литовцев появлялись негодующе-пренебрежительные гримасы. Если в такой же ситуации промахивался, например, Куртинайтис — все было нормально. В этом смысле каунасская группировка была очень дружной. Она не принимала даже Шарунаса Марчюлениса — тоже литовца, но выступавшего за «Статибу» из Вильнюса. Его в сборную земляки не пускали в течение нескольких лет. На тренировках они скорее отдали бы мяч мне, своему злейшему противнику, чем сделали бы передачу на Марчюлениса. В результате тренеры все время отцепляли его из команды — то последним, то предпоследним. Лишь в 1987 году, когда уровень Марчелло стал очевиден уже для всех, Гомельский взял его на чемпионат Европы, и он сразу заявил о себе во весь голос.
При этом в быту с оппонентами мы не дрались и по ходу важных матчей одеяло на себя не тянули. С Гомельским этот номер не прошел бы: он был диктатором, его боялись. Скажем, в 1986-м Папу — так называли Александра Яковлевича баскетболисты — на время сделали невыездным, и на чемпионат мира команду повез Владимир Обухов. Ситуацию он не контролировал, и коллектив мгновенно развалился. Литовцы с примкнувшим к ним латышом Валтерсом творили что хотели, тренер им даже не перечил. Был момент, когда Куртинайтис заменил меня сам, даже без команды тренера: ему показалось, что я неправильно играю. Чтобы один игрок менял другого — такого в мировом баскетболе еще не было!
— Вы назвали Гомельского великим стратегом. В чем выражалось его величие?
— Он умело манипулировал игроками, добиваясь своих целей. С кем-то поговорит по душам, кого-то застращает, на проступок третьего не обратит внимания, а четвертого, наоборот, изничтожит. Разными способами поддерживал конкуренцию, стравливал на тренировках игроков, даже до драк доходило. Сегодня я смотрю, как игроки одного амплуа дружат в сборной между собой, и удивляюсь. Такое в наше время стараниями Гомельского было невозможно. Конкуренция за место в составе шла мощнейшая, и, естественно, это отражалось на человеческих отношениях. Исключение составляли только центровые. Они всегда были на особом счету: Ткаченко хоть и бился на площадке с Сабонисом, но в жизни общался с ним нормально.
— Слышал немало историй о нарушениях режима в баскетбольной сборной тех лет. Признаться, они впечатляют: большие люди и гуляли с размахом.
— Это все легенды, с футболистами и хоккеистами нас даже сравнивать невозможно. Я знаю, о чем говорю, — мы часто жили на базе в Архангельском вместе с хоккеистами ЦСКА. В принципе все нарушения режима тех лет легко объяснимы: в эпоху палочной дисциплины, когда спортсмены месяцами находились на сборах, без семьи и друзей, алкоголь был чуть ли не единственной возможностью расслабиться. Когда наконец выпадал долгожданный выходной, люди успевали напиться, проспаться и вернуться на базу. Но лично нам гулять было некогда, трехразовые тренировки шли каждый день. Первое занятие начиналось уже в 7.30, следующее шло в 11, последнее — в 5 вечера. Пять часов сумасшедшей работы, между тренировками думаешь только о том, как бы до кровати добраться. Конечно, какие-то инциденты случались, но они не становились правилом.
Вот после окончания крупных турниров — да, мы гуляли, и, бывало, прилично. В том же Сеуле победу на Играх обмывали, наверное, дня три. Вся Олимпийская деревня от нас стонала, Грамов лично звонил Гомельскому с просьбой урезонить подопечных. Говорят, к нему с таким же требованием обратился лично президент МОК Хуан Антонио Самаранч. Папа ответил коротко: «Хотите их утихомирить, идите сами!» Сейчас мне немного стыдно перед спортсменами, которые еще только готовились к своим стартам, но из песни слова не выкинешь. Баскетбольная сборная занимала тогда две четырехкомнатные квартиры в жилом блоке, предназначенном для советской делегации. Так вот, последние дни перед отъездом на родину пролетели как в дыму. Шло постоянное броуновское движение: кто-то приходил в гости, кто-то уходил, откуда-то появлялось спиртное. В итоге я оказался единственным из баскетбольной сборной, кто пошел на закрытие Олимпиады!
Чтобы закончить эту вакханалию, Гомельский придумал ход конем. Вызвал к себе моего друга и соседа по комнате Александра Белостенного, который к тому времени уже дважды получал, а потом лишался звания «Заслуженный мастер спорта»: один раз попался на контрабанде валюты, другой — еще за какие-то грехи (одессит ведь!). Выигрыш золотой олимпийской медали автоматически означал награждение значком ЗМС, но Гомельский пригрозил: если баскетболисты не угомонятся, заветное звание Белостенному не вернут. Сашка собрал ребят в охапку, уложил их спать, вынес пустые бутылки и лично вымыл в комнате пол. После чего разбудил Папу, который уже лег спать, и доложил, что задание выполнено.
Второй ход Гомельского оказался еще хитрее. Он объявил нам, что всем олимпийским чемпионам Сеула южнокорейский завод «Самсунг» решил подарить видеодвойки: телевизор, совмещенный с видеомагнитофоном, — в то время это был писк моды. Однако для этого нужно ехать на завод, размещенный где-то на окраине города. Автобус с чемпионами якобы отходил в пять утра от остановки, размещенной на другом конце Олимпийской деревни. Человек восемь не слишком трезвых идиотов, включая меня, поверили в эту байку. Очередная гулянка была закончена не на рассвете, а чуть раньше, и утром, полусонные, мы приплелись на указанную остановку. Естественно, никакого автобуса там не оказалось. Постояв немного, мы ничего толком не поняли и вернулись в номера досыпать. На выдумку Папы не купился только Александр Волков, который теперь всем рассказывает, что оказался самым умным. На самом деле он, наверное, просто не смог встать с постели (смеется).
— Современное поколение спортсменов пьет меньше?
— Думаю, да. Во-первых, они сейчас не так часто находятся на сборах, которые психологически просто убивали. Ну представьте себе: в ту пору не было ни мобильных телефонов, ни Интернета. Чтобы позвонить домой, на базе в Новогорске требовалось отстоять длинную очередь из таких же страждущих, как и ты. За границей поговорить по телефону вообще было практически невозможно. Звонок в Москву нужно было заказывать заранее, потом сидеть у аппарата и караулить назначенный час.
О тяжелейшей физической работе, которую мы проделывали, я уже упомянул. Зачастую она была совершенно не нужна: тренеры задавали нагрузки во многом по инерции, потому что так было принято. Нынешние баскетболисты не поднимают штанги тяжелее 100 килограммов, не бегают изматывающих кроссов и при этом умудряются находиться в отличной функциональной форме. Мы же готовились по старинке, за счет сумасшедших объемов, потому что по-другому не умели. Не случайно мало кто из игроков моего поколения сумел продлить карьеру после 30 лет.
Помню труднейшие трехнедельные сборы в горах Болгарии, куда наша команда уезжала практически сразу после окончания союзного чемпионата. Одинокая база на высоте 1800 метров, окруженная лесом, в котором в буквальном смысле слова выли волки. Единственное удовольствие — в редкий выходной проехать километров сорок в соседний городишко: походить среди людей по улицам, попробовать чего-нибудь другого, кроме надоевшей пищи с базы. Максимум, что себе позволяли, — выпить немного пива. После этих сборов мы обычно принимали участие в крупном турнире в Софии, и вот там уже случались нарушения. Представьте себе: здоровые мужики три недели вынуждены вести образ жизни аскетов. Чего от них можно ожидать, как только происходит смягчение режима?
