Пока поем соло / Искусство и культура / Художественный дневник / Что в итоге
Пока поем соло
/ Искусство и культура / Художественный дневник / Что в итоге
В Москве впервые прошла конференция Opera Europa, организации, объединяющей руководителей 127 оперных театров и музыкальных фестивалей 35 стран. По-моему, для музыкального мира это событие масштаба расширенной встречи «большой восьмерки». А тема конференции звучала так, будто на дворе стоят девяностые, а то и восьмидесятые годы прошлого века: «Сквозь железный занавес».
Почему об этом давно вроде бы проржавевшем занавесе все еще следует говорить? Ведь русских имен в афишах европейских театров за последние годы прибавилось и продолжает прибавляться. Тем не менее полноценного театрального сотрудничества не получается, все зависит от случайных обстоятельств и человеческих отношений.
Есть лишь два способа существования оперного театра в современном мире. Первый — репертуарный театр, второй — проект, собранный «на раз». В первом удачный спектакль прокатывают лет пять, а то и десять. Во втором спектакль идет блоками два-три раза в сезон и распускается.
В чистом виде обе практики в мире теперь существуют редко, но московские театральные руководители культивируют их именно в крайних воплощениях. Главный аргумент сторонников приглашения артистов и проката спектаклей блоками — экономическая целесообразность. Во главе отечественных прагматиков стоит руководство Большого театра, уверенное, что не следовать мировому тренду глупо. Экономический кризис будет только усугубляться, правительства всех европейских стран перманентно урезают ассигнования на культуру, а музыкальный театр — удовольствие дорогое, традиционно 70—90 процентов его бюджета покрывает государство. Субсидии будут сокращаться, и оптимизировать расходы придется все равно. Выиграет тот, кто поймет это быстрее других. Есть и аргумент художественный: качество спектакля легче поддерживать, когда артист играет его день за днем, и баритон не должен петь сегодня Годунова, а завтра Риголетто. В свою очередь российские сторонники репертуарной системы твердят, что пресловутое русское «театр-дом» давно пора объявить общечеловеческим достоянием и сохранять, несмотря ни на какие трудности, что актерский ансамбль — основа основ хорошего театра. У этих так называемых славянофилов есть и экономические аргументы: блоки спектаклей продаются у нас хуже, чем обыкновенные, а за пять лет жизни хорошего спектакля его прокат окупает затраты.
Думаю, что истина, как всегда, посередине. В передовой Европе нет в чистом виде репертуарных театров и театров проектных. Обычно одно сочетается с другим, преимущества и недостатки обсуждаются в каждом конкретном случае. Выгодно ли театру держать в штате контратенора? Конечно, нет, у него просто не будет работы, при нужде его можно пригласить на контракт. А вот лирический тенор нужен, и не один...
В России же продолжаются привычно бескомпромиссные споры, а пока они идут, ситуация в нашем оперном театре не меняется. Прозаическая суть ее в следующем: какую бы модель развития ни принял русский театр, он не сможет полноценно участвовать в мировом театральном процессе и останется «сырьевой базой», поставщиком талантов в западные страны, и «рынком сбыта» для мировых постановок. На мой взгляд, причина проста: прожекты прожектами, а в реальности наш театр не может заниматься совместной с иностранцами хозяйственной деятельностью — таково российское законодательство. Подобной дискриминации нет ни в одной стране, а у нас она прекрасно сосуществует с патриотической риторикой.
Известно, правда, что глупость российских законов умеряется умением их обойти: наши театры юридически оформляют совместную деятельность с зарубежными как аренду. Например, Большой арендовал баварского «Летучего голландца» — «поносили», вернули, теперь берем «поносить» опять… Как-то несерьезно для Большого получается. Особенно если вспомнить, что нам все еще есть чем гордиться. Ведь любые спектакли — прокатные и репертуарные, собственные и совместные — делятся в конечном счете на талантливые и бездарные.
Игры разума
/ Парадокс
Можно ли с помощью технологий биоуправления разорить Лас-Вегас?
Что наша жизнь? Игра! Ежесекундно огромное количество людей на планете занято тем, что играет — на бирже, в футбол, в карты... Одни из нас играют роли, другие служат пешками в чьей-то игре. Мы не всегда выходим победителями в противостоянии с соперником, но в том не наша вина — просто в любой игре должен быть проигравший. Во время игрового процесса идет и другой процесс — мыслительный. Наш мозг ведет активную деятельность, самостоятельно определяя тот вариант, который в данной конкретной ситуации ему представляется выигрышным. Оказывается, этим процессом можно управлять. Это и просто, и сложно одновременно. Уникальные исследования в области так называемого игрового биоуправления ведутся в настоящее время сотрудниками НИИ молекулярной биологии и биофизики Сибирского отделения РАМН совместно с Международным томографическим центром СО РАН.
Это не игрушки
В современном мире социум предъявляет к каждому из нас все более жесткие требования, нам необходимо учиться справляться со сложными жизненными обстоятельствами. А еще мы часто вынуждены принимать решения в условиях цейтнота. Навыки саморегуляции нужны именно для того, чтобы справляться с требованиями суматошной жизни. Многочисленные техники релаксации и аутотренинга, наверное, хороши, но имеют один недостаток: занимаясь ими, мы не имеем возможности объективно оценить, насколько эффективно идет наше обучение. В случае с игровым биоуправлением пользу можно увидеть после первого же занятия. По крайней мере, так утверждают в лаборатории компьютерных систем биоуправления НИИ молекулярной биологии и биофизики СО РАМН. В пример приводят стресс. Что в этом случае происходит с организмом? Учащается пульс, растет артериальное давление, повышается уровень гормонов в крови. Блокировать эту реакцию можно, снизив пульс. Как? В том-то и весь секрет, чтобы научиться это делать по собственному желанию. Это основной постулат игрового биоуправления: наш мозг в поисках выигрышных вариантов посылает импульсы, которые позволяют нам регулировать свое состояние. Если мы научимся управлять пульсом, значит, сможем управлять собой. Овладеть этим навыком, как уверяют сибирские ученые, не составит особого труда — взрослому человеку потребуется в среднем 10 сеансов игрового биоуправления по 30—40 минут каждый. Желательная периодичность занятий — два раза в неделю.
Научный сотрудник лаборатории, кандидат психологических наук Ксения Мажирина предлагает мне опробовать на себе один из шести разработанных к настоящему времени игровых вариантов, чтобы убедиться: саморегуляция под силу даже новичку. Мне достается игра «Вира» — соревнование по подводному погружению и поиску сокровищ. Я управляю одним из водолазов. Цель игры — первым опуститься на дно, чтобы забрать клад из сундука. Чем медленнее будет мой пульс, тем быстрее будет двигаться мой игрок. Задача — постараться максимально расслабиться, чтобы снизить собственный пульс, регистрируемый с помощью пульс-детектора. Все изменения отображаются на экране компьютера. Соперник будет двигаться с моим средним пульсом за первые несколько секунд игры, а далее — за предыдущую попытку. В общем-то я соревнуюсь с собой, и в каждой последующей попытке должен постараться выиграть у себя же, совершенствуя навык. В первой попытке мой пульс, как бы я ни старался привести себя в состояние покоя, скакал с 74 до 85 ударов в минуту, составив в среднем 79 ударов (при норме в состоянии покоя от 60 до 80 ударов в минуту). Соперника я одолел, но, как оказалось, рано радовался. В следующей попытке мне с волнением справиться не удалось.
«Так моделируется стрессовая ситуация, — комментирует Ксения Мажирина. — Во время игры можно сразу увидеть, как человек на нее реагирует, и найти способы контроля над физиологическим состоянием».
Я еще участвовал в одной из самых несложных игр. Например, в игре под названием «Кубики» нужно выстроить башню. Задача — не просто снижать пульс, но делать это как можно ровнее, стараясь удержать на одном уровне, чтобы башня из кубиков выстраивалась аккуратно. Если пульс начнет скакать, башня разрушится, и придется начинать все сначала. Мне кажется, на это никаких нервов не хватит, однако Ксения Мажирина уверяет, что с этой игрой справляются даже дети, которым игровое биоуправление тоже идет на пользу. Эту технологию сегодня используют в работе с гиперактивными детьми, страдающими дефицитом внимания, а также для адаптации младших школьников к учебному процессу. Недавно ученые проводили исследование в одной из школ Новосибирска и отметили, что дети 1—3-х классов при помощи игрового биоуправления примерно вдвое быстрее сверстников адаптируются к учебе.
