— спецслужба». Армейцы напишут про нормы достаточности, снабженности по складам, проведенным на бумаге инструктажам — отчетам, и прочитавший это фронтовик будет поражен, насколько он был обеспечен и укомплектован там, где кроме «калаша» и промедола ему не выдали ничего, а ужас нескоординированно-сти, информационной глухоты приводил к «дружественному» огню, панике, нерешительности.
В это же время спецслужбы, вероятно, составят детальный документ, где, к примеру, будут описаны усилия и результаты по обнаружению вражеских шпионов; критические оценки всей коррупционной системы с отдельными обстоятельствами; детально изложены случаи воровства материальных ресурсов связи и уязвимости техники; доложено о принимаемых оперативных мерах и фактах профилактики, которые, несомненно, были на пользу, но почему-то не остановили отступление, как не остановили и массовую гибель от нескоординированности, отсутствия или несвоевременного доклада разведданных и опять же отсутствия взаимодействия с соседями, артой и остальными. Да и не могли остановить, не та функция. Всё. Они тоже свою работу выполнили.
Поэтому тема средств связи — не одна из многих. Это сквозная история, решение которой качественно меняет обстановку на фронте. Как и нерешение.
И решение этой задачи нужно выделять в ключевое и самостоятельное направление деятельности.
Отдельно при оценке динамики и перспектив происходящего следует упомянуть состояние общества. Существует иллюзия, что вхождение в боевые действия меняет для общества лишь эстетику управления и поведения.
Это не так. В мирное и военное время задействуются совершенно разные мотивационные уровни. В обычной жизни — это успех, тщеславие, стабильность, самореализация.
Война же активирует совершенно иную базу — жизнь и смерть как таковую, заставляя социум переоценивать собственный потенциал и представления о правителях, их право и легитимность, пределы управленческого воздействия.
До поры до времени эти процессы развиваются в накопительном режиме и не представляются столь уж кардинальными. Это обманчивое впечатление.
По этой причине управление обществом в условиях СВО по принципу «главное ничего не менять, держать строй, потому что если поползет где-то, то поползет везде», хоть и имеет своё законное право на существование с точки зрения тактического периода условной стабильности, то в долгосрочной перспективе грозит болезненными последствиями. Что самое простое может сделать элита? То, что ей так не нравится. Чуть меньше имитации, чуть ближе к обществу. Это не сакральный, а вполне прагматичный подход самовы-живания в новых условиях.
Потому что другой угрозой является рассинхронизация элементов государственной машины. В таких экстремальных условиях зачастую можно наблюдать интересный эффект. Все элементы государственной машины работают в принципе хорошо, довольно ритмично, или уж точно не хуже, чем раньше.
Однако, при этом наращивается трение между элементами и узлами этой машины, происходит резкое изолирование в логике деятельности госинститутов. Такая динамика имеет место на фоне призывов к сплоченности, заявлений о небывалом единстве. Однако, в условиях неопределенности, каждый из элементов (корпоративных институтов) начинает жить своей жизнью в режиме государственной целесообразности так, как он её понимает с учетом корпоративных стереотипов. Что накапливает управленческое трение, которое, как известно, есть «сила, возникающая при соприкосновении тел и препятствующая их относительному движению».
Этот процесс находится в постоянном движении и в обычное время, но военные обстоятельства — содержательный катализатор. Всё бы ничего, часто подобное даже инициирует очистительные процессы, которые, однако без качественного переосмысления подходов к военной составляющей могут лишь усугубить или вскрыть политический кризис.
И ещё один важный и часто упоминаемый деструктивный фактор СВО — это ложь или так называемое «вранье».
Стало модным призывать говорить правду.
Как заявлял об отступлении под Красным Лиманом депутат Государственной думы России, бывший командующий 58-й армией генерал-лейтенант Гурулев: «С точки зрения военного я не могу объяснить сдачу Лимана. Это не скоротечный бой был. Мне непонятно, почему за всё время не оценили правильно обстановку, не усилили группировку. Проблема в повальном вранье, докладе “хорошей обстановки”. Эта система идёт сверху вниз».
Таким образом, у вранья, очевидно, есть вектор, который указывает направленность.
Если система вертикально интегрированная, то и вектор вертикальный. Самое простое, если бы он шел снизу-вверх. Или был бы горизонтальным.
Но мы имеем даже не процесс «сверху-вниз». Мы имеем циклические встречные потоки, замыкающиеся в самостоятельную квазисистему.
Без идентификации этой системы, определения субъектов. объектов, институциональных правил функционирования, детерминант и ключевых точек, её коррекция, а тем более разрушение сомнительны.
Поэтому подобные призывы к прекращению вранья — лишь абстракция. Чтобы сделать настоящие выводы и что-то изменить, нужно тогда определить, в чём же неправда. Без тщательного диагноза лечения не будет.
Итак, каково же оно, то самое вранье? В чём оно заключается?
Вероятно это:
— вранье о победах. Привыкли чужие победы считать своими;
— вранье о поражениях. С Донбасса и других войн сохранилась практика замалчивания и сокрытия потерь;
— вранье о боевых действиях, их протекании;
— вранье о своём командирском участии в процессах;
— вранье об обеспеченности и сопутствующее покрывание хищений;
— вранье о действиях врага;
— вранье в докладах о коллегах и сослуживцах как элемент круговой поруки;
— вранье о своём боевом потенциале, потому что это расходится с предыдущими докладами и общей концепцией руководства (или исполнителю кажется, что расходится).
И тогда ещё возникает важный и ключевой вопрос — а почему, собственно, столь массово врут?
И ещё важнее — что будет, если не будут врать?
Есть лив этом процессе ложь во благо?
Как себя оправдывают?
Именно ответы на такие вопросы должны влечь формирование адекватных упредительных и рефлексивных мер. Иначе неадекватные реальному пониманию жесты будут лишь усугублять проблемы.
Но если всё же говорить об относительно целостных мерах в СВО, то представляется следующая логика:
1. Промышленность. Выход из имитационного состояния.
2. Элита должна идти на фронт.
3. При взятии под контроль новых территорий, в неустойчивых районах необходимо создавать подконтрольные «местечковые княжества». То, что легко оставляется в рамках военной логики — за это местный князек будет биться за своё до конца. Если бы обороной Горловки в 2014 году руководили по лекалам СВО, то шансов на её удержание не было бы никаких.
4. Создание ополчения. Структура теробороны на местах. Это резерв для фронта и мобилизация общества.
5. Связь. Нужна концепция связи войск. Желательно — отдельная федеральная служба связи (нет необходимости возрождать ФАПСИ. Достаточно именно связи, и в первую очередь. радиосвязи).
6. Возродить полнокровный, независимый от сиюминутных «хотелок» спецназ и настоящие ДРО.
7. Начать внедрять тактические системы управления боем. Но здесь опять связь и цифровизация.
8. Огонь по штабам. Трибуналы.
9. Создание самостоятельной службы военной контрразведки. Должен появиться аналог комиссара с полномочиями.
10. Буденного с Ворошиловым должны сменить Жуков с Тухачевским.
11. Необходимо перезагрузить систему военного госзаказа и логистики. В этот процесс должны быть вовлечены снабжающие фронт гуманитарщики. Военно-промышленная комиссия России, должна
