не выражаются в какой-либо бессмысленной форме. Конфликты политического и дипломатического толка между странами следовало бы улаживать соответствующими методами. Война как оборона и
ultima ratio [51] была бы оправданной только в том случае, если бы европейской цивилизации угрожали так, как это делали гунны в раннем Средневековье.
Патриотизм – понятие высокое и благородное, однако шовинизм стал опасной угрозой с тех пор, как современный мир захлестнула волна национализма, которая распространяет евангелие ненависти и проповедует грубую силу. Этот шовинизм можно обнаружить во всех европейских странах, как в Германии, так и в Италии. По мнению шовинистов, по-настоящему патриотичным является только агрессивный национализм, а пацифизм и миролюбие, или даже простое осуждение ужасов войны они называют трусостью. Однако они забывают, что в теперешние неспокойные времена воин проявляет меньше мужества, чем тот, кто отваживается объявить себя пацифистом. Из подобных соображений вытекает, что против меня обратились крайние радикалы, в то время как умеренные силы даже в консервативном лагере признают ту достоверность, с которой я изобразил ужасы войны. Никто не может отрицать, что я люблю всё, что есть в моей стране великого и благородного, и что я от всего сердца желал бы, чтобы Германия отдохнула от своей теперешней нищеты.
Когда на экраны вышел фильм «На Западном фронте без перемен», влиятельные политические круги воспользовались всеми мыслимыми средствами, чтобы запретить его прокат в Германии. Как всем известно, им это удалось. Цензор запретил прокат фильма на том основании, что отвага немецких солдат показана в нем не во всем своем величии и славе. Такое обоснование решительно несправедливо, поскольку фильм показывает лишь человеческую сторону фронтовой жизни. То, что противодействие моим произведениям не всегда исходит от нейтральной стороны, забавным образом доказывает один случай, который произошел в свое время в связи с моей книгой. Главный печатный орган национал-социалистов опубликовал статью об одном солдате, который четыре года сражался в окопах. «Ангриф» [52] хвалила эту статью, которая слово в слово повторяла пять страниц моей книги, называя ее грандиозным рассказом, основанным на фактах, а не «выдумкой Ремарка». Моя книга имела успех, потому что она со всей простотой описывала человеческую сторону жизни в окопах, человеческое величие и слабость, мужество и смелость. Попытайся я поставить героев войны на сверхчеловеческий пьедестал, эта книга никогда не имела бы такого успеха. Немецкая армия и немецкий солдат никогда не были более героическими в самом прямом смысле этого слова, чем в 1918 году, когда звезда Германии потускнела. В то время техническое превосходство неприятеля стало таким подавляющим, что войскам оставалось лишь оказывать сопротивление до самого горького конца, напрягая каждый нерв в героической оборонительной войне.
Никто не может желать, чтобы такое страшное время вновь настало. Величайший технический и военный прогресс не может оправдать подобного желания. Ни один здравомыслящий человек не может желать возникновения эпидемии вроде чумы, чтобы врачи имели возможность продемонстрировать свое мастерство.
1930–1931
Практическая воспитательная деятельность…
Практическая воспитательная деятельность в послевоенной Германии
Немецкий народ можно условно разделить на три части:
1. Люди, которые воспитывались до прихода нацистов к власти – те, кто хорошо помнит Первую мировую войну или принимал в ней участие. Всем им сейчас от 44 до 75 лет (в 1914 году им было от 14 до 45 лет – самые молодые и самые старшие резервисты).
2. Люди, получившие образование до 1933 года и прихода к власти нацистов, которые не принимали участия в Первой мировой. Всем им от 30 до 44 лет (в 1914 году им было меньше 14).
3. Люди с исключительно или преимущественно нацистским образованием. Все они моложе 30 (Гитлерюгенд, члены отрядов штурмовиков или СС и прочие).
Первая группа составляет, вероятно, самую большую часть полезных немцев. Проигранная война, тяготы, разочарования, горе (большинство из них потеряли на войне и под бомбежками сыновей и членов семьи, лишились имущества, денег, здоровья и рабочих мест) – все это послужит причиной того, что этих людей будет легко убедить. Они, в свою очередь, делятся на три группы: католики, протестанты и рабочие, прежде бывшие членами организаций. Они оказывали нацистам наибольшее сопротивление. Первые две – из-за своей веры (в особенности католики, с их воинственными епископами); среди протестантов это группы, объединившиеся вокруг пастора и бывшего героя-подводника Нимёллера [53], и другие. Немецкие рабочие делятся на коммунистов и бывших социал-демократов. Социал-демократы сформировали правительство после Первой мировой войны. Эта крупная партия имела в своем составе очень способных и дельных людей, но при этом у нее были самые слабые руководители, которые через несколько недель после вступления правительства во власть, испытывая смертельный страх перед коммунистами, призвали прежний немецкий офицерский корпус (военного министра Носке [54]) организовать борьбу и тем самым немедленно вернули на арену «волка». Важно будет вернуть к демократии как можно больше приверженцев социал-демократии (и сделать это так, чтобы им было не слишком трудно к ней возвращаться), но не для того, чтобы помочь хотя бы одному из их прежних слабых лидеров прийти к власти.
Вторая группа (люди в возрасте от 30 до 44 лет) даст менее значительные результаты. Будут еще религиозные группы, бывшие члены молодежного крыла Рейхсбаннера [55] (демократической организации) и бывшие члены молодежных организаций от демократов, социал-демократов и центристов. Здесь, как и в случае первой группы, обнаружится ряд людей, которые побывали или еще находятся в концентрационных лагерях, или находились под контролем гестапо.
Третья группа будет самой трудной. В ней находятся фанатичные члены Гитлерюгенд, подразделений штурмовиков и СС, которые ни разу не читали ни одной иностранной газеты и никогда не слышали ничего, кроме информации, распространяемой через партийную печать, радио и лекции. Совсем молодые люди могут измениться в результате интенсивных разъяснений, наставлений и подачи информации в школах, гимназиях и университетах, и эта деятельность будет иметь огромную важность. Тот, кто завоюет молодежь, определит будущее страны.
Первое, что следует сделать в Германии – уничтожить национализм, и притом с корнем.
Любая диктатура существует, опираясь на две вещи: страх и успехи. В Германии их олицетворяли гестапо и победы.
Проигранная война и уничтожение гестапо могли бы поспособствовать тому, что после капитуляции значительное большинство людей в Германии станут достаточно резко нападать на идеи национализма. Страх перед наказанием, страх перед возмездием, разочарование, возросший оппортунизм, попытки вовремя сменить коней, спрятаться, убежать – вот некоторые причины подобной реакции. Возникнет поразительная ситуация: никого не будет удивлять то, что бывшие члены партии рассказывают, как они лишь
