Как назовёте корабль, так он и поплывёт. «Берега надежды» не просто соединяют в себе диккенсовские «Большие надежды» с «Берегом Утопии» Стоппарда, между которыми уместились вся большая литература и великая драматургия, над которой за свою долгую жизнь в театре пришлось работать Бенедиктову. Если верить в то, что жизнь — это плавание по бурному океану жизни, то курс к берегам надежды — самый надёжный.
За своей надеждой Бенедиктов следует неотступно с самого детства. Во втором зале, не там, где макеты декораций и эскизы костюмов к спектаклям, ставшим историей РАМТа, а там, где обитает удивительная по искренности и простоте графика, стоит огромный стол. На нём — крошечный этюд, которому больше полувека, мир четырнадцатилетнего мальчишки, нигде дотоле живописи не учившегося: дальние избы, деревья, грустящие об исчезнувшей листве, а между пологими берегами не то река, не то дорога, которая поведёт его из деревеньки Досчатое в Москву и дальше — в Пермь, Уфу, Софию, Берлин, Рейкьявик…
Театральный художник — существо особого порядка. Он живёт в пространстве между театром и живописью и создаёт свой мир на этой зыбкой грани. Декорации Бенедиктова никогда не иллюстрации, но всегда — действующие лица. Каждая со своим, подчас весьма непростым характером. Коварным, как в «Короле Лире», игриво-капризным, как в «Лорензаччо», упрямым и прямолинейным, как в «Береге Утопии». Они воздушно-зыбки и фундаментально вещественны одновременно. Задаваться вопросом, как ему удаётся соединять несоединимое, бесполезно. Он так видит, так чувствует, дышит. Удивительно другое — то, что задумал сценограф, неискажённым доходит до зрителя. Обычному художнику хорошо — он сам воплощает на холсте то, что родилось у него в душе. Замысел сценографа реализуют другие люди. И Бенедиктову удаётся подключить их к своей энергетике — мебельщиков, швей, художников, причём не только в родном театре. Он ставил спектакли в Большом театре и в Малом, во МХАТе у Олега Ефремова, в Кремлёвском балете и Музыкальном театре им. Станиславского и Немировича-Данченко. Умение вжиться в чужую сцену, почувствовать её скрытый ритм — дар, которым сегодня обладают лишь немногие из сценографов.
Вместе с главным режиссёром РАМТа Алексеем Бородиным они создали такое количество спектаклей, что на третьем десятке оба начинают сбиваться со счёта. Когда видишь творческий дуэт такого уровня, начинаешь ломать голову, как он сосуществует. Может быть, стоя на противоположных берегах ещё не созданного спектакля, режиссёр и художник ведут свой мост навстречу друг другу, чтобы сойтись над самой быстриной? Оказалось, что нет. Стоя рядышком на своём берегу предстоящей работы, они вместе размечают, куда и как ставить опоры будущего моста, по которому зритель из своего будничного «сегодня» сможет перебраться в таинственное «вчера» или в манящее «завтра», пройдя свою часть пути по дороге надежды.
Выставка продлится до 5 декабря 2009 года.
Виктория ПЕШКОВА
Искусство
Несвоевременная книга
КНИЖНЫЙ РЯД
Томпсон Д. Smoke on the Water: история группы Deep Purple / Дэйв Томпсон; пер. с англ. А. Соломиной и А. Шаляпина. — СПб.: Амфора. ТИД Амфора, 2009. — 542 с. — (Серия «Дискография»)
В одна тысяча девятьсот семьдесят седьмом году, закрыв глаза, я сидел в кабинете пения с напяленными на голову наушниками и, потерявшись в пространстве и времени, слушал, как Дэвид Ковердейл дерёт глотку: «Buuuuuuuuuuuuuurn!» Громкость была выставлена на максимум, час, помнится, был вечерний, другой возможности спокойно послушать первый доставшийся мне виниловый блин легендарной группы в интернате не было.
Про Deep Purple знал я совсем чуть-чуть, фирменный диск держал в руках впервые, впервые же видел написание имён музыкантов, впервые читал названия песен.
Появись книга Дэйва Томпсона тогда, она меня бы вряд ли заинтересовала: я не знал бы, что делать с информацией. Двумя годами позже биографию DP зачитал бы до дыр. Ещё через год отодвинул бы: до нас дошёл альбом No more heroes группы Stranglers, что определило долговременные панк-симпатии небольшого меломанского коллектива (диски по бедности покупали не новые и в складчину). Deep Purple потерял актуальность. По отношению к команде осталось хотя тёплое, но ничуть не исследовательское чувство.
Нам было интересно, по каким панк-группам разошлись участники первого состава Adam and the Ants; где, когда и при каких обстоятельствах пересеклись пути Дэвида Боуи, Брайана Ино, Игги Попа и Роберта Фриппа; в связи с чем Крис Норман цитирует цеппелиновский Kashmir (с английским было туго и тогда, и теперь). А что у Deep Purple? Да кого интересует попса!
Но всё-таки в 1979-м подобная книга оказалась бы кстати. Не столько даже фактами, сколько их систематизацией. Солидно отработана тема: все составы, все альбомы, все синглы, все сольные проекты. Даже «внебрачные связи» участников группы в качестве сессионных музыкантов. Внушает уважение и контекст, воссозданный бытописателем DP: эта часть книги настолько хороша, что позволяет утверждать, что Томпсон вывел героем не группу, но эпоху. В общем, «История» заслуживала бы высочайшей оценки, не останься у Deep Purple единственный поклонник в России, да и то такой, что у него вряд ли есть время на чтение: всё-таки президент!
Ксаверий БОРОВ
Искусство
Марк Твен в театре Сац
ПРЕМЬЕРА
В Музыкальном детском театре имени Н.И. Сац 31 октября и 1 ноября состоится премьера оперы Ефрема Подгайца «Принц и нищий», созданная по мотивам самого известного исторического романа Марка Твена.
Постановку этого произведения осуществил главный режиссёр театра Сац Виктор Рябов, который сначала взялся за неё в Санкт-Петербурге, городе своей студенческой молодости. Но не только это подвигло его приехать в Северную столицу, а ещё и приглашение театра «Зазеркалье». Ведь в «Принце и нищем» всё случается именно потому, что два мальчика, похожие друг на друга как две капли воды, неожиданно встретились и как будто посмотрели на себя в зеркало или побывали в зазеркалье. Один из них — наследный принц, другой — оборванец из нищей семьи. И хотя авторы либретто Роксана Сац и Виктор Рябов вывели все события оперы из старой Англии, где происходит действие романа, поместив героев в некую вымышленную страну, это не лишает спектакль остроты ощущений.
Московский вариант оперы, несомненно, иной, чем питерский. Ведь здесь и другое оформление, и другие костюмы, которые сотворили Анатолий и Анна Нежные. К тому же в Театре имени Н.И. Сац другие актёры, воспитанные и взлелеянные основательницей этого коллектива. А значит, их индивидуальность тоже диктует свои правила. Но главное, что привлекает к этому произведению и авторов, и постановщиков, и зрителей, которые уже раскупили все билеты на первые спектакли, — это приключенческая и почти авантюрная основа сюжета. Вот уж есть где развернуться самой невероятной фантазии!
Наталья САВВАТЕЕВА
ТелевЕдение
Двуликое безумие
ЛИТЕРАТУРА В ЯЩИКЕ
Вячеслав ЛЮТЫЙ, ВОРОНЕЖ
Сегодняшняя российская культура похожа на двуликого Януса или, скорее, на человека с деформированным лицом. Всякий раз она старается повернуться к зрителю-читателю в профиль и показаться во всей своей цивилизационной красе. А это подразумевает следующие постулаты: чтение понимается как образование, но никак не воспитание души читателя; Россия по умолчанию есть только страна, территория, но никак не родина; культуру воспринимает население, но никак не народ. Все остальные приметы, достижения и неудачи музыки, театра, литературы трактуются тогда исключительно однобоко. Рождённый в СССР заметит, что всё это очень напоминает социалистический реализм… перелицованный на «реализм глобалистический».
Собирается, скажем, круглый стол в программе Архангельского и задаётся вопросом: как связана культура с кризисом? И начинается бег на месте: стоит вкладывать деньги в проект или в развитие возможностей населения; поощрять массовую культуру в книгоиздании или приближать элитарный европейский и здешний театр к зрителю; помогать элитным университетам или вразумлять спонсора, дабы он понимал, на что тратятся его деньги…
