он никогда не вспоминал даже с самыми близкими людьми. Лишь однажды сказал о своих ровесниках-лыжниках 316-го отдельного лыжного эскадрона: «Они замерзали на ходу».
В ночь с 12 на 13 марта 1940 года в Москве был подписан мирный договор с Финляндией. Финны сохранили свою независимость. Финская армия потеряла двадцать девять тысяч. Каждый погибший был доставлен в родные места и там похоронен. Потери Красной Армии составили: убитыми 65384, пропавшими без вести – 19610, ранеными и контуженными – 186584, обмороженными – 9614, больными – 51892 человека (в 1940 году заявили лишь о 48 тысячах погибших).
Несколько советских соединений, в частности 18-я стрелковая дивизия и 34-я танковая бригада, попали в окружение. При прорыве все раненые и больные были оставлены в тылу противника. Из 15 тысяч к своим вышли 1237 человек.
Гитлер в очередной раз убедился, что Красная Армия не готова к современной войне, и ускорил подготовку к нападению на СССР.
После 22 июня 1941 года, когда встал вопрос жизни или смерти Отечества, абстрактные идеалы интернационализма для советских людей стали неубедительными и чуждыми. Важнейшим фактором отпора германской агрессии объявили патриотизм. Начальнику Главного политического управления Красной Армии Щербакову предписывалось выражение: «фронтовикам Бородино теперь ближе, чем Парижская коммуна».
На историческом параде в Москве 7 ноября 1941 года Сталин призвал вспомнить о славе русских военачальников: Александра Невского и Дмитрия Донского, Козьмы Минина и Дмитрия Пожарского, Александра Суворова и Михаила Кутузова.
Ничего нового вождь не придумал, а лишь повторил обращение царя Александра I к гражданам России в связи с вторжением войск Наполеона. В царском манифесте 1812 года говорилось: «Не нужно мне напоминать вождям, полководцам и воинам нашим о их долге и храбрости. В них издревле течет громкая победами кровь славян. Воины! Вы защищаете веру, Отечество, свободу. Я с вами... Пусть встретит враг в каждом дворянине Пожарского, в каждом духовном – Палицына, в каждом гражданине – Минина. С крестом в сердце и с оружием в руках никакие силы нас не одолеют...».
После публичных обращений к героическому историческому прошлому в армию вернулись погоны и георгиевские ленты, появились гвардейские полки и дивизии, солдатский орден Славы заставлял вспомнить о Георгиевском кресте, о традициях русского воинства, сражавшегося с немцами в XVIII и в начале XX века. Восстановили православное патриаршество, внедряли идею славянского братства. Сохранение фактически не существовавшего Коминтерна мешало внедрению новой национально-патриотической идеологии, поэтому в июне 1943-го он самораспустился.
Однако ставка на патриотизм и на историческое прошлое была политически небезопасна. Легитимность (законность) большевизма была, мягко говоря, сомнительной. Хотя все революции по своей сути нелегитимны.
Возвращение прошлого создавало предпосылки для возрождения национальных идей как альтернативы коммунистическому интернационализму и самой компартии.
Кто-кто, а Сталин, прекрасно знавший историю России, в полной мере понимал политически положительные и политически опасные стороны русского патриотизма.
На заключительном этапе войны русский патриотизм все больше вытеснялся в официальной пропаганде патриотизмом советским, а национально-культурные признаки патриотизма заменялись социально-политическими. По замыслу Сталина, сформулированному в решениях Пленума ЦК ВКП(б) 27 января 1944 года (кстати, единственного Пленума, который был созван в годы войны), сохранение верности СССР коммунистическим идеям, включая идею мировой революции, должно было стать основными признаками советского патриотизма.
Советский социалистический патриотизм, не отменявший полностью патриотизм национальный, объявлялся «неотъемлемым элементом общественного сознания в СССР», основой возникновения которого послужили «коренные революционные преобразования в экономике, классовой структуре, национальных отношениях в ходе построения социализма...».
Реформы, начавшиеся в СССР после смерти Сталина, не изменили отношения партийно-советской номенклатуры к идеологии мировой революции. Безумные и утопические идеи не исчезают. Произошла мутация самораспустившегося Коминтерна. СССР сохранил образ угрозы для всего капиталистического мира. Брошенная Хрущевым в запальчивости фраза «Мы вас, американцев, закопаем!» отражала его глубокую убежденность в исторической неизбежности мировой революции. Форсированное развитие советской ракетно-ядерной программы стало средством удержания паритета с США, странами НАТО, со всем миром. СССР безоглядно втягивался в гонку вооружений и авантюрные кампании по распространению идей марксизма-ленинизма в Азии, Африке и Латинской Америке, едва не закончившиеся в процессе «кубинского кризиса» в октябре 1962 года третьей мировой войной.
Отставка Хрущева в октябре 1964 года сместила акценты официально насаждаемой политики «социалистического интернационализма» в сторону проведения тайных операций и так называемой «нефтяной войны», проще говоря, сохранение демпинговых цен на энергоносители после открытия в 60-х годах Западно-Сибирской нефтегазовой провинции. Огромного внимания, сил и средств требовали «социалистические революции» в Анголе и Мозамбике, Сальвадоре и Никарагуа, Эфиопии и Южном Йемене, спецоперации на Ближнем Востоке, где СССР поддерживал не только Египет и Сирию, но и Народный фронт освобождения Палестины.
В некоторых зарубежных публикациях на КГБ СССР возлагается ответственность за деятельность Ирландской республиканской армии (ИРА) и японской «Красной армии». Советскому КГБ приписывалась также попытка убить папу Иоанна-Павла II, хотя никаких улик на этот счет не было обнаружено.
Идейно-политическое воздействие на руководство африканских и латиноамериканских государств, «пожелавших встать на путь социализма», оказывалось через партийно-правительственные делегации, возглавляемые первыми секретарями республиканских и областных комитетов КПСС. Возвратившемуся из такой поездки Геннадию Павловичу Богомякову приписывали ставшее крылатым выражение: «Дадим миллион тонн нефти в сутки, и Мозамбик пойдет по социалистическому пути». Тюменские нефтяники достигли этого рекордного показателя, но у Мозамбика, Эфиопии, Сомали, Уганды и других бывших колоний капитализма с переходом к социализму как-то не заладилось.
Спецоперации и пропагандистские кампании сопровождались щедрой «интернациональной помощью»: военной техникой, военно-техническими специалистами, подготовкой военных кадров, обсуждалась тема отправки добровольцев-интернационалистов.
23 марта 1965 года Брежнев на митинге на Красной площади в честь космонавтов заявил: «В наши центральные органы поступает немало обращений от советских граждан, выражающих готовность принять участие в борьбе вьетнамского народа за свободу и независимость. Нам хорошо понятны чувства братской солидарности, социалистического интернационализма, которые находят свое отражение в этих обращениях... Советское правительство в необходимом случае, при обращении правительства Демократической Республики Вьетнам, даст согласие на выезд во Вьетнам советских граждан, которые выразили желание сражаться за справедливое дело вьетнамского народа».
Возобладала, к счастью, точка зрения вьетнамского руководства: дайте денег, ракеты и военно-техническое имущество, а людских ресурсов во Вьетнаме достаточно.
Тем не менее советские специалисты фактически обслуживали пусковые установки зенитных ракет (с 5 августа 1964 года по 1 ноября 1968 года действиями
