А еще у машины есть опция включать двигатель с пульта – очень удобно зимой: из окна дома перед выездом минут за пять включаю двигатель и обогреватель салона. Так вот, мужик после сирены отпрянул и стал обходить машину сзади. Я включил двигатель. Дядька вскрикнул и побежал к своей машине. А двери все заперты. Как он открывал их и впрыгивал внутрь, надо было видеть! С максимально возможной скоростью мужик срулил с паркинга и перегнал машину на противоположную сторону. Там он остановился и стал ждать свою жену. Когда она появилась из соседнего магазина, то стала ему махать рукой, – мол, подъедь ближе, не хочу на ту сторону идти. Мужик остервенело затряс головой. Она пожала плечами и сама пошла к нему. Пока они трогались, мы заметили, что внутри начался очень серьезный разговор с кивками в сторону нашей тачки. Настроение поднялось на весь день…
* * *
История простая – наши за границей…
Приехал как-то в Торонто один наш – с Украины или из России, не важно – наш!
Язык знает на уровне зрителя американских боевиков – «фак ю», «хав а ю», «гуд бай»… А надо ехать по заграничным делам на другой конец города – работу искать или брак фиктивный, как повезет.
Ну и так как авто нету, то ехать надо на автобусе.
А в автобусах канадских, как в старых советских троллейбусах, возле водителя – касса для оплаты проезда с щелью, куда деньги или талоны кидать, прозрачным верхом, чтобы за проезд пуговицами не платили, только дизайн современный и блестящий.
Ну вот, подходит, значит, автобус к нашему герою, а так как он ни города, ни языка не знает, то когда двери открылись, то решил он спросить у водителя, а едет ли этот автобус в нужном направлении.
И сделал это наш герой просто – назвал водителю нужный адрес, только вопросительную интонацию добавил и посмотрел так доверчиво. Итак, двери открываются.
Наш:
– Финч—Дафферин? (название улиц)
Водитель, видно, ездит уже давно, устал, да и что говорить с человеком, английского явно не знающего, – просто показывает нашему на кассу: мол, едет туда автобус, можешь платить.
Наш:
– Финч—Дафферин??!
Водитель показывает на кассу.
Наш (уже раздраженно):
– Финч—Дафферин??!!!
Водитель настойчиво показывает на кассу.
Наш:
– А-а-а!!! (с интонацией – «понял!»)
Подходит к кассе, наклонятся к щели и уже туда:
– ФИНЧ—ДАФФЕРИН?!!
* * *
Было у меня два знакомых с пикантными фамилиями…
Фукшанский (и надо ж было с такой фамилией иммигрировать в Штаты…) и Трахтенберг… Фамилию Фукшанский все произносили в два приема: «фак» отдельно, а потом, с трудом, «шанский». Причем американцы на полном серьезе, а русские по привычке перестраивать свое произношение.
Трахтенберг при этом добавлял, что они «братья, просто Фукшанский в конец американизировался и перевел свою фамилию на английский…»
* * *
Бруклин, Нью-Йорк. 1999 год. Женщина, лет 40–45, стоит предпоследней в очереди в аптеке, а за ней я. До нас еще человек 5–6. Дама, стоящая у прилавка, на протяжении 10–15 минут пикантно «базарит» с продавщицей. Хочу заметить, что больше золoта на руках и шее женщины я не видел – Властелин колец. А тем временем разговор продолжается:
– Ой, Розочка, азохун вэй… я-таки да хочу вам
сказать…
У женщины передо мной заканчивается терпение, и она громко заявляет:
– Побыстрее можно, пожалуйста…
В ответ она получает oт продавщицы:
– Знаете что, идите на х…й!
Мою реакцию вы понимаете, что уж говорить о реакции женщины.
Welcome to America!
* * *
Уже много говорилось о странном, на наш взгляд, поведении американцев в той или иной ситуации. Я же хочу рассказать о том, как из одной и той же ситуации по-разному выходили я и американец.
Эпизод первый. Год 1996, 24 декабря. Сутки до рождества, в лос-анджелесских магазинах безумные скидки. Моя жена не может пройти мимо объявления о скидке в 75 процентов на елочные украшения. Заходит, набивает полную тележку всякой мишуры и игрушек, я стою за рядами касс, вне торгового зала.
Вижу жену, подходящую к кассе. Кассир – толстенная мексиканка – пробивает на кассовом аппарате покупки, называет сумму; жена открывает свой кошелек и достает стодолларовую бумажку. Кассир берет эту купюру, внимательно рассматривает и вдруг начинает пронзительно голосить, заглушая вой ей же самой включенной сирены. Бежим к кассе: с одной стороны я с уже оплаченными покупками, с противоположной – «секьюрити» с кольтом в руке.
Подбегаю, вижу ничего не понимающую жену, кассиршу держащую сотку, – нет, не кончиками пальцев, а кончиками длинных наманикюренных ногтей. Держит, блин, и орет:
– Фальшивые деньги, эта мисс дала мне фальшивые деньги!
С величайшим трудом до меня доходит смысл происходящего: кассир НИКОГДА не видела стодолларовую купюру НОВОГО образца с большим портретом президента! У моей жены, как у всех русских, в кошельке только новейшие, девственно чистые бумажки, слипшиеся между собой и восхитительно пахнущие типографской краской. Ничего подобного кассир в жизни своей не видела. Между прочим, купюры нового образца находились в обращении почти год!
Перекрикивая шум сирены и мексиканки, требую позвать менеджера. Менеджер – высоченный и худющий латинос – появляется очень быстро, так же быстро осмысливает ситуацию и говорит:
– Успокойся, Рози, это нормальные деньги!
– Какие, к черту, нормальные! Ты посмотри на эту рожу! Это фальшивые деньги! Эта мисс дала их мне, надо вызывать полицию!
– Успокойся, Рози, это наши (!) новые американские деньги! Давай принимай…
– Fuck yourself! Я их не возьму!
Менеджер извиняется и уходит куда-то в глубь магазина, унося с собой наши сто долларов. Вернулся он быстро, разменяв нашу новехонькую сотку на кучу грязных и затертых десяток. Еще раз извинился и выдал моей жене в качестве компенсации маленького Санта-Клауса с логотипом магазина.
Моя жена брезгливо взяла у него эти бумажки, часть из которых тут же отдала кассиру. Рози успокоилась и приняла эти грязные лоскутки со словами:
– Вот это нормальные американские деньги! Спасибо за покупку, мисс!
Уехали мы счастливые – все же так хорошо закончилось…
Эпизод второй. Год 2000. Город Нью-Йорк. Мы с женой снова в Америке. Нас сопровождают милейшие люди – мой партнер Чезаре, или Чиз, и его кузина Марсела, или Марша. Американцы итальянских корней, в Штаты приехал еще их дед.
Мы с Чизом занимаемся своими делами, моя жена с Маршей изучают магазины. Марша самостоятельно учит русский и очень рада возможности попрактиковаться в языке.
Великолепный весенний день. Я, преисполненный чувств, приглашаю всех в ресторан. Прошу Чиза отвезти нас в его любимый.
Итальянский ресторан, куда привез нас Чиз, был спокойным и тихим. Кухня великолепна, вино прекрасно, пьем кофе с коньяком, непринужденно беседуем, я прошу принести счет. Настроение – просто фантастика, пока.
Девушка-официантка приносит счет, я достаю кредитку и отдаю ей. Через несколько минут официантка приносит чек на подпись, расписываюсь и снова предаюсь блаженству. Девушка уходит, но очень быстро возвращается и извиняющимся тоном просит у меня какой-нибудь документ. Ситуация для Америки весьма странная – удивляюсь, но достаю свой российский загранпаспорт.
Официантка уходит.
Теперь она вернулась еще быстрее, но не одна – с охранником – и тут же с ходу начала обвинять меня в попытке расплатиться чужой кредитной картой. Использование чужих кредиток – очень серьезное преступление в Штатах, срок можно получить очень большой.
Милая девушка-официантка на глазах превращается в разозленную фурию, никакие мои попытки объясниться к успеху не привели, а охранник по рации уже вызывает наряд полиции. То еще развитие сюжета!
Постепенно до меня доходит смысл происходящего, я лезу в сумочку жены… Точно! Моя кредитка оказалась у жены, а ее я достал из своего бумажника и отдал официантке, где-то мы перехлестнули карточки – они похожи как две капли воды. Только подписи, разумеется, разные, да и фамилии у нас с женой тоже разные. Судорожно пытаюсь объяснить ситуацию официантке.
Вдруг Марша резко крикнула мне по-русски:
– Немедленно замолчи, дальше говорить буду я!
С этими словами Марша из своего небольшого дамского портфельчика, с коим за все три дня нашего знакомства ни разу не расставалась, вытаскивает ноутбук и начинает что-то быстро-быстро печатать. Буквально через три минуты она извлекла из принтера некий лист и предлагает его немедленно подписать мне и жене. Я слегка удивлен, но Чиз убедительно кивает головой: мол, слушайся Маршу – она знает, что делает. Мы в полном недоумении подписываем, и тут Марша хорошо поставленным голосом выдает следующее:
– Я, Марсела Сентинелли, лицензированный адвокат штата Нью-Йорк, с этого момента представляю интересы этих иностранных господ! Все, что делается мной, делается во имя защиты их интересов и при наличии их поручения!
