— Кеннеди буквально взбесился, — рассказывает очевидец. — Вскочив со стула, он швырнул газету и, топча ее ногами, зарычал: «Будь они прокляты! Я родился в Америке. Дети мои тоже родились здесь. Что же, черт возьми, должен я сделать для того, чтобы меня, наконец, стали называть американцем!»
Впрочем, он хорошо знал, что он должен сделать. И занимался этим не покладая рук. В первую мировую войну Джозеф Кеннеди, используя связи, добился поста директора судоверфи, а затем стал разворачивать деловую активность везде, где она сулила обернуться хорошей прибылью.
Прежде всего он значительно увеличил, поставив на широкую ногу, питейное дело своего отца. Не ограничившись пределами Америки, он придал этому предприятию международный размах, взяв в свои руки импорт из Шотландии и других стран виски, джина, рома и прочих горячительных напитков. Затем ему подвернулась кинокомпания. И хотя непосредственной связи между виски и кинофильмами в тот момент еще не существовало, папаша Кеннеди, раньше других американских дельцов почувствовав запах больших денег, ринулся в кинодело.
Внезапный переход Джозефа Кеннеди от виски и джина к голливудским кинофильмам озадачил в те дни многих. В самом деле, казалось бы, уж очень разные вещи — духота оптовых винных складов, лихорадочный ажиотаж и вульгарность барышников и внешне изящная, с претензией даже на утонченность, напоминающая игру вольготная жизнь под вечно голубым калифорнийским небом, где среди пышной южной растительности стоят голливудские съемочные павильоны, похожие на экзотические дворцы восточных раджей, и шикарные, хотя и безвкусные, жилые виллы, смахивающие на кинопавильоны, несущие в себе что-то от дешевой киношной показухи.
Злые языки объясняли в те дни внезапный вольт миллионера весьма просто — дескать, в рыжую голову Кеннеди ударила ирландская кровь. Короче, как говорят французы, «шерше ля фам» — «ищите женщину»! И действительно, без амурных похождений воротилы, судя по всему, тогда не обошлось. Героиней его романа была одна из самых модных и известных кинозвезд тех дней, Глория Свенсен, пскорявшая американского обывателя не столько талантливостью своей игры, сколько безупречным экстерьером.
Роман был столь же бурным, сколь и скандальным. Почтенный отец семейства, презрев молву и пересуды, пустился во все тяжкие, в течение двух лет публично появляясь в обществе кинозвезды, нимало не скрывая своей приязни. Мадам Свенсен тоже не проявляла излишней стыдливости — своего сына она вызывающе и демонстративно нарекла Джозефом Патриком.
И все-таки дело было не в амурах, или, точнее, не прежде всего в амурах. Джозеф Кеннеди изменил бы Самому себе, если бы чего бы то ни было ради хотя бы на одну минуту забыл о своем бизнесе. На амуре тоже можно заработать, рассуждал, судя по всему, расчетливый ирландец. И одну за другой выстреливал картины, главные роли в которых играла Свенсен. Трезво оценивая, очевидно, степень ее дарования, не теряя головы и оставаясь прежде всего дельцом, он выбирал такие сюжеты, где требовалась не столько душа, сколько тело.
О том, какого рода кинопродукция выпускалась под руководством торговца виски, можно судить по нашумевшей в то время картине «Королева Келли». Даже видавшие виды критики ахнули, увидев ударную сцену фильма — исповедь, которую священник принимает в публичном доме у умирающего сумасшедшего, окруженного голыми нимфами этого заведения. Со страниц газет понеслись вопли о невиданном кощунстве. Что же касается правоверного предпринимателя, то он, ухмыляясь, нисколько не шокированный, положил в карман миллион долларов чистого барыша.
Впрочем, на ниве кинобизнеса Кеннеди-старший предпочел особенно долго не задерживаться. То ли Глория Свенсен ему наскучила, то ли манили деловые операции большего размаха, но, небезвыгодно реализовав несколько фильмов, он направил свои стопы в Нью-Йорк.
Мужчины заурядные за любовь расплачиваются. Незаурядный Кеннеди на любви заработал. Заработал неплохо. Его текущий счет в результате голливудской вполне романтической истории вполне невозвышенно увеличился на пять миллионов долларов.
Но особую удачу и соответственно миллионы принесла ему биржа. Азартный и в то же время чрезвычайно расчетливый, напористый, но гибкий, он очень скоро превратился в одного из наиболее ловких и удачливых биржевых игроков. Для того чтобы быть поближе к уолл-стритской бирже, Кеннеди с семьей окончательно переселяется в окрестности Нью-Йорка. О «творческой манере» Джозефа Кеннеди-биржевика весьма красноречиво повествует биограф семейства Джо Маккарти, которого если и можно упрекнуть в пристрастности, так это не в анти-, а в прокеннедиевской. Вот что он пишет:
«На Уолл-стрите Кеннеди стал мастером в искусстве составлять пулы. Обычно вкупе с несколькими другими биржевиками он закупал, скажем, 50 тысяч дешевых акций, на которые никто до той поры не обращал внимания. Затем он возбуждал к ним интерес способом, который известен на Уолл-стрите как «украшение витрины», то есть покупал и продавал самому себя эти акции мелкими партиями по всей стране, с тем чтобы их название постоянно мелькало в биржевых сводках и в прессе. Видя это, простаки полагали, что кто-то неспроста скупает эти акции, и сами в панике бросались их покупать, повышая курс на несколько пунктов. Тогда организаторы пула спокойно сбрасывали свои акции, клали в карман прибыль и, весело насвистывая, принимались за другие дела».
Интересно, а что делали в это время обобранные столь изящным образом мелкие владельцы акций? Тоже насвистывали?
Я спрашивал у нескольких завсегдатаев уолл-стритской биржи, проведших на ней не один десяток лет, в чем, по их мнению, секрет успеха Джозефа Кеннеди, почему его не постигла судьба подавляющего большинства аутсайдеров-одиночек, обычно кончающих крахом, как удалось ему сколотить крупный капитал при помощи биржевой игры? Как будто сговорившись, все отвечали одно и то же: «у него необычайный нюх игрока, чертовская интуиция». В качестве примера приводился такой: незадолго до знаменитого биржевого краха 1929 года Джозеф Кеннеди внезапно для коллег принял решение прекратить биржевую деятельность, выгодно продал все принадлежащие ему ценные бумаги и переключился на другую область.
Согласно другой версии, которую я слыхал, Кеннеди расстался с биржей не до катастрофы 1929 года, а после нее. Что же касается «великой паники», то он от нее не пострадал, а, наоборот, заработал, и притом неплохо. Почуяв, куда дует ветер, он в отличие от большинства своих сподвижников стал заблаговременно играть на понижение, и, когда разразилась паника, пустившая ко дну не только десятки тысяч утлых лодочек, но и биржевых великанов, Джозеф Кеннеди положил себе в карман ни много ни мало 15 миллионов долларов и опять же, посвистывая, удалился. При реей разнице обеих версий сходно в них признание особой интуиции биржевика.
Новая область, в которой стал разворачивать свою активность разбогатевший на биржевой игре делец, оказалась тоже весьма перспективной и прибыльной: операции с недвижимостью и жилищное строительство.
Каковы капиталы семейства Кеннеди в настоящее время?
«А вам какое до этого дело?» — рявкнул незадолго до смерти глава семейства в ответ на нескромные расспросы назойливых репортеров. Он терпеть не мог распространяться на эту тему. Тем не менее крупный капитал — это не та штука, которую в Америке можно долго утаивать. В списке крупнейших состояний Америки, приобретенных в последние десятилетия, фамилия Кеннеди стоит на четвертом месте, непосредственно вслед за Гетти, Хантом и Хьюзом и оценивается в пределах от 400 до 600 миллионов долларов.
Но необычайные успехи на поприще бизнеса не до конца удовлетворяли неуемного честолюбца. Его манила к себе власть. Не только та, реальная, но подчас незаметная, которую дают в мире чистогана деньги, но и ее внешние атрибуты — суета политических салонов, шумная известность, съезды, пресс-конференции, внимание прессы. Опьянение властью, неотступная жажда возвыситься надо всеми и повелевать — быть может, самая сильная и засасывающая из всех страстей человеческих.
Случайно ли, нет ли, но ни Джозеф Кеннеди, ни его сыновья — никто из этого семейства, зарабатывающего миллионы на торговле спиртным, не употребляет алкоголя, не жалует курения. Тот самый случай, когда «одной лишь думы власть, одна, но пламенная страсть» владеет мужчинами из рода Кеннеди. Кто знает, может быть, источником этой жажды был минувших дней холод аристократических гостиных Бостона.
Во всяком случае, с начала 30-х годов Джозеф Кеннеди все больше времени отдает политике. Здесь для него, как и во многом другом, большую роль сыграл случай. Еще давно, вскоре после первой мировой войны, он свел его с молодым помощником морского министра. Звали восходящую вашингтонскую звезду Франклин Д. Рузвельт. Удачливый молодой предприниматель и блестящий молодой политик приглянулись друг другу, и связи их продолжались долгие годы.
