time datetime="datetime" pubdate="2012-02-29 09:27:05" 29.02.2012 /time
Всего по делу о киберпреступлениях задержаны 25 человек, арестованным от 17 до 40 лет
Конфликт ЕС И Белоруссии — острая фаза
time datetime="datetime" pubdate="2012-02-29 06:54:18" 29.02.2012 /time
Евросоюз и Белоруссия обмениваются дипломатическими ударами. Что дальше?
Азербайджан требует от РФ платить больше за аренду РЛС в Габале
time datetime="datetime" pubdate="2012-02-29 06:29:41" 29.02.2012 /time
Баку намерен в десятки раз задрать плату за аренду станции
Mortal Kombat: Шевченко VS Рыклин
time datetime="datetime" pubdate="2012-02-29 05:23:54" 29.02.2012 /time
Журналист Максим Шевченко и член бюро «Солидарность» Александр Рыклин: острая дискуссия о текущей политической ситуации
Жириновский VS Прохоров + Пугачева
time datetime="datetime" pubdate="2012-02-29 05:12:44" 29.02.2012 /time
Это были самые горячие и жесткие дебаты за всю кампанию
Под завалами в Астрахани обнаружили 10 погибших
time datetime="datetime" pubdate="2012-02-28 20:04:57" 28.02.2012 /time
«Обнаружено тело погибшей женщины», — сказал представитель МЧС
Реклама
Рейтинг слухов
Говорят, что оранжевый протест инспирирован Кремлем, с целью обеспечения высокой явки избирателя на выборы 4 марта
Другие слухи
Реклама
Реклама
Адрес редакции:
119146, Москва, Фрунзенская наб., 18–60
Электронная почта: [email protected]
Телефон: (495) 726-54-83
Технический блог
Электронная почта технического отдела [email protected] .
(function(w, c) { (w[c] = w[c] []).push(function() { try { w.yaCounter11286280 = new Ya.Metrika({id:11286280, enableAll: true, webvisor: true}); } catch(e) { } }); })(window, "yandex_metrika_callbacks");
Задело Задело Анастасия Ежова 29.02.2012
Либералы с восхищением, а православные христиане с возмущением, обсуждают похабную выходку группы лесбиянок-феминисток в храме Христа Спасителя. Одетые в кислотные одежды и яркие вязаные маски с прорезями для глаз и ртов, девки кривлялись, прыгали, задирали ноги и камлали: "Богородица, стань феминисткой! Путина прогони!" В потоке информации, найденной в сетевых поисковиках, очень быстро всплыло имя Надежды Толоконниковой, некогда голой грудью кидавшейся на нашистские амбразуры. Тогда она, впрочем, была участницей приснопамятной арт-группы "Война", которую сейчас многие считают эталоном нонконформизма, контркультуры и героической борьбы с режимом.
История этой праведной борьбы началась с того дня, когда энное количество недоучившихся оболтусов с претензией на гениальность и тощеньких семитских девушек пришло в Биологический музей имени К.А. Тимирязева. Скинув одежку и оголив тщедушные страшненькие тельца, "борцы с режимом" начали спариваться под объективы фотокамер, аки собачки, попутно причитая что-то про "наследника медвежонка". Арт-группа провела и несколько других, не менее героических акций: ее участники рисовали половые органы на разводных мостах, напротив здания местного ФСБ, закидывали прилавки Макдональдса кошками, воровали продукты под прикрытием рясы и милицейской формы, прыгали на служебные машины ФСО с синими ведрами на голове, разбрасывали тараканов в зале суда и т. д.по списку проделок и искрометного юмора семиклассников.
Не сказать, конечно, что все это ново под луной на ниве "леворадикального" протеста, который в Европе все больше вырождается, превращаясь из борьбы за мировую революцию в интересах рабочего класса в шутовские акции в поддержку разного рода меньшинств и патологий: геев, лесбиянок, феминисток, трансвеститов и иже с ними.
Если Pussy Riot или "Война" — это и есть подлинный протест, то любого оппозиционера можно ткнуть в них носом: "Эти, что ли, против Путина? Эти моральные и интеллектуальные уроды, которые кур обратно рожают в магазинах и принципиально живут воровством, приучая к этому двухлетних детей?" И Путин уже надеется смотреться в разы приличнее на фоне этих-то.
Самое грустное, что есть и другая оппозиция, с иными ценностями, установками и причинами для недовольства, но из-за спины распиаренных фриков ее все меньше и меньше видно. И протестная среда в России еще совсем недавно обладала иной эстетикой, была движима иными мировоззренческими посылами, диаметрально противоположными феминистическому балагану и карнавализации бунта, что делает протест мягким и безопасным. Болотным хомячкам ведь не нужны потрясения и революции — им бы сменить одних либеральных марионеток на других, "питерских" на "семейных".
Феминистический постмодернистский карнавал вытесняет из протестной среды самое важное — смысл. Нужно помнить и понимать, что еще с 90-х протест в России центрировался вовсе не вокруг идеи угнетенности женщины, а как раз вокруг мысли о планомерном подавлении мужского начала в либеральном обществе.
Извечный искатель смысла и открыватель нового, зачинщик войн и революций, любитель риска и приключений мужчина — лишний на либеральном празднике жизни. Здесь как раз все лавры вроде как отданы женщине, ведь она — гарант стабильности потребления и противница потрясений. На выходе мы имеем стандартного современного Петю — тихого тщедушного мальчика, не умеющего приколотить гвоздь, отмазанного от армии, благоразумно запиханного в приличный платный вуз, ни разу в жизни не державшего в руках оружия (потому что "мама сына родила не для войны"), в морду никому не дававшего (ибо слаб, хил и мама не велит), крамольной литературы не читающего, одержимого модными тряпками, трендами и брендами (что, не стесняясь, с энтузиазмом обсуждает с девчонками), боящегося "гопников и темноты", смиренно трудящегося менеджером по продажам и в 25 лет мечтающего о том, как счастливым пенсионером он будет греть бледные бока на пляжах Доминиканы (и т.д. по списку завсегдатаев программы "Давай поженимся").
Разумеется, степень демаскулинизации условного Пети может быть разной: от полного соответствия вышеописанному идеалу до сохранения внешних атрибутов мужественности и даже брутальности (накачанные бицепсы, репутация завзятого бабника, танкообразная тачка, футбол и боевые искусства по выходным, блатняк в магнитоле, крутой бизнес и т.д.). Однако непременным атрибутом "нормальности" и усмиренности этого мужчины будет его абсолютное подчинение бабским целям, ценностям, установкам, на которые и делает ставку либеральное общество: человек создан, чтобы зарабатывать и потреблять, потреблять и зарабатывать (все остальное допустимо в качестве хобби в перерыве между "деланием бабок" и их тратой в расплодившихся торговых центрах).
Все, что за пределами этого нехитрого круга, все проявления настоящей мужественности и мужской самостоятельности, любая попытка заявить о собственных религиозных и политических убеждениях, отличных от либеральных, любое действие, не вписывающееся в норму потребительского замкнутого круга, — не что иное, как экстремизм, радикализм и вообще дикое явление. Ему место не в "цивилизованном обществе", а среди "бородатых душманов" или где-нибудь в странах "оси зла"; и вообще, вопрошают тетеньки, "а зачем ему ЭТО (поехал на войну, вступил в подпольную организацию, "ударился в религию") нужно?"
В недалеком прошлом героем протеста в русской оппозиционной среде становился именно он — герой, человек с мужским сердцем и стержнем. "Безнадежный, красивый, как цветок орхидеи в горах...суперстранный и суперстрашный", как писал Лимонов в своей "Анатомии героя". Невзирая на всю пестроту движений и идеологий — левых, правых, религиозных (православных, исламских, языческих), нерелигиозных, националистических, интернационалистских, красных, белых — ставка на поруганную и вновь заявившую о себе мужественность была неизменной. Мужчина-герой выходил на авансцену пошлого либерального общества, с его потребительством и трусостью, восставая против самих основ современного мира. Идеалом для него могло служить что угодно — любой режим или государство, бросившее вызов глобальному господству неолиберальной модели.
Герой мог быть крайне правым или крайне левым, мог быть коммунистом или православным монархистом, или вообще — исламским фундаменталистом. Но он верил в свою идею всерьез, он жаждал революции, реванша, всеобщего потрясения и очищения. Он был готов умирать за свою идею и убивать за нее. Эта идея была для него смыслом его самого, а не веселым перформансом или эпатажным хеппенингом. В герое того протеста было минимум шутовского и карнавального, максимум серьезного и трагического, им вдохновлялись. И акции радикальной молодежи, сколь бы эпатажными ни казались на первый взгляд все эти забрасывания функционеров действующий власти яйцами и помидорами, в первую очередь — имели четкий политический подтекст, и не выглядели они ни как кривляние, ни как декадентское глумление над чем-то, что для других свято.
