развесили по всей Одессе плакаты с изображениями развалин соседнего Донбасса, где сепаратизм привел к разрушительной войне. Несмотря на все разногласия, никто в Одессе не хотел такого будущего. Никто не хотел физических разрушений. Самый мощный маневр в информационной войне состоял в том, чтобы отбросить саму идею такой «войны» и показать, к чему приводит настоящее военное противостояние.
Однако, оказавшись в зоне боевого конфликта, я понял, что, несмотря на всю реальность стрельбы и бомбежек, любое действие, в том числе военное, предпринималось с учетом того, как оно повлияет на информационное противостояние…
Как сражаться на войне, которой, возможно, нет
Дзержинск – шахтерский городок на самой границе территории под контролем украинских сил. Позиции сепаратистов располагаются всего в паре километров. Я приехал туда во время летней грозы, и звуки грома были почти неотличимы от выстрелов тяжелой артиллерии. За несколько дней до этого снаряд упал в местное озеро. Хотя жители Дзержинска собрали и съели почти всю рыбу, несколько тушек лежало на дорожках или плавало брюхом вверх на поверхности воды в озере. Пахло сильно.
Я путешествовал с небольшой группой киевских журналистов интернет-телеканала – одного из немногих украинских СМИ, еще не оказавшихся в кармане какого-нибудь олигарха. Проезжая через город, мы видели воронки размером с гроб, пустые фабрики с разрушенными стенами, мальчика, ведущего свою пьяную мать домой по переулку, местных мужиков со струпьями на лицах. Я остановился, чтобы сфотографировать бетонное углехранилище с огромными дырами в стенах. Я предположил, что это следы обстрела, но оказалось, что стены были разрушены местными жителями в поисках металлолома задолго до войны.
Дзержинск назван в честь Феликса Дзержинского, создателя советского ЧК. Когда я спросил местную девочку-подростка, знает ли она, кто это, она сказала, что, мол, слышала о нем в школе, но точно не помнит. Типичный случай: за несколько недель до этого по одному из телеканалов прошел юмористический репортаж о том, что молодежь в Дзержинске понятия не имеет, в честь кого назван их город. Позже в том же году он был переименован в Торецк в соответствии с законом о запрете советских названий. Особых протестов это не вызвало.
Шахты казались темными даже по сравнению с грозовым небом. Часть из них была законсервирована, другие, пусть и запущенные, продолжали работать.
Местная администрация смогла пережить все революции. В апреле 2014 года она приветствовала сепаратистов с распростертыми объятиями. Две газеты, находившиеся под ее контролем, поддержали Донецкую Народную Республику. Через несколько месяцев при взятии города украинская армия обстреляла здание администрации, и та быстро заключила с военными сделку. Но, хотя город официально и находится на украинской территории, посмотреть украинское телевидение здесь не получится, если только вы не подписаны на кабельные каналы. А вот телеканалы из России и ДНР доступны практически повсюду. Фактически Дзержинск остается под информационным суверенитетом Кремля.
Проукраинские активисты нервничали. Среди них был Олег, пожилой мужчина с седыми усами и в кепке. Он был одним из тех шахтеров, которые способствовали крушению Советского Союза во время масштабной забастовки 1989 года, блокируя дороги машинами, чтобы остановить кремлевские танки. Другим активистом был Володя – молодой человек с большими руками и челкой, как у участника бойз-бэнда. Он тоже был шахтером, но успел несколько лет поработать в Швеции и знал, что такое другая жизнь.
Оба были уверены, что администрация хочет выгнать из города активистов с их назойливыми антикоррупционными маршами. Они боялись, что Киев готов бросить их на произвол судьбы.
«Если про нас не будут говорить по телеку, никто и не заметит, если сепаратисты захватят город, – сказал Володя. – Нас будто стирают ластиком».
В его грузовике лежала пачка листовок со следующим текстом:
От 7 до 12 лет заключения за бытовой сепаратизм: позвоните по этому номеру, если вы столкнулись с проявлением бытового сепаратизма!
Как распознать бытового сепаратиста?
– призывает к введению российских войск;
– оскверняет ценности украинского народа;
– распространяет ложь;
– сеет упаднические настроения.
Я спросил Володю, где он раздобыл эти листовки. Он с нескрываемой гордостью сообщил мне, что напечатал их сам. Тогда я поинтересовался, уверен ли он, что оно того стоит.
– Да ладно, здесь указан фальшивый номер. Это просто чтобы народ запугать. Мы тут в изоляции, нужно делать хоть что-нибудь.
Мы приехали в квартал домов советской застройки, возвышающийся над несколькими деревянными избами; некоторые из них были разрушены взрывами. База украинской армии располагалась в пятистах метрах, и эта зона часто подвергалась обстрелам. Олег показал нам следы от шрапнели на металлической двери одной из квартир. На скамейке рядом со входом сидело несколько женщин. Они возмущались, что украинцы разместили свою базу так близко. Когда город был частью ДНР, в нем царила тишина, а украинская армия принесла с собой войну. Одна женщина рассказала, что снаряд насквозь прошил ее балкон.
Олег явно разозлился.
– Наш мэр – сепаратист. Вот почему сюда пришла армия. Его место в тюрьме.
– Всю свою жизнь я работала за копейки, и что я получила в награду? – сказала проходившая мимо женщина в платье в подсолнухах. – Бомбы!
– Снаряды прилетели оттуда – с украинских позиций! Это стреляли не из ДНР! – закричала одна из женщин. Затем она показала мне воронку в земле. Туда провалилось дерево. – Смотри! Снаряд явно прилетел с украинской стороны.
Но я не видел ничего явного. Мне казалось, что вряд ли украинцы стреляли бы из орудий по своим, которые были в пятистах метрах. Но объективность здесь никого не интересовала. Журналисты, знавшие регион, предупреждали меня: люди готовы трактовать любые факты в пользу той картины мира, которую они видят по телевизору, даже если это противоречит всякой логике.
– Украинцы бомбят друг друга! – сказал кто-то. – «Правый сектор» хочет захватить Киев, и они сцепились между собой!
– Это все американцы. Они пришли, чтобы отобрать у нас газ. Я слышала, что в местных больницах лежат раненые американские солдаты.
Олег раздражался все сильнее и вдруг стал кричать на женщин, называя их предательницами. Они принялись кричать в ответ. Он снял рубашку и показал след от пулевого ранения: по его словам, в него стреляли русские, когда он вез продукты на линию фронта. Он сказал, что Путин пришел в Украину, потому что боится распада России. На это женщина сказала, что Путин ничего не боится.
Олег отошел к машине, вернулся с листовками и начал их раздавать.
– Ха! Думаешь, мы испугаемся каких-то бумажек? – Женщина рассмеялась и бросила листовку в урну.
Затем они повернулись к нам с оператором и
