Облака распростёрлись над вами.
Это белые крылья души,
Это белые крылья души моей,
доброй и вечной.
Так впитайте ж мне
в кровь драгоценное ваше чутьё
На нескудную жизнь,
что упрятана в эти просторы.
Я – ваш сын. Не оставьте меня одного,
О суровые горы, о вечнозелёные горы!
Перевод Владимира Фёдорова
Михаил ТИМОФЕЕВ
(р.1932)
Деревья на круче
Деревья на круче от ветра качаются,
Верхушками горного мира касаются.
Я снизу на них, размышляя, смотрю.
О многих вещах сам с собой говорю.
Скажите, деревья растут ведь не слепо?
Пред ними – и долы, и дали, и небо.
Они тихо машут ветвями-руками,
Общаясь с плывущими вдаль облаками.
Но ведомы им и пурга, и бураны,
Что им наносили увечья и раны.
Как долго росли те деревья! Года.
Узнали дожди они, зной, холода.
Они раньше всех видят солнца восход,
Луну, восходящую на небосвод…
Когда я вдоль этой горы прохожу –
Я долго всегда на вершину гляжу.
И кажутся мне те деревья на круче
Людьми, что застыли в дозоре могучем.
Перевод Николая ПЕРЕЯСЛОВА
Наталья ХАРЛАМПЬЕВА
(р.1952)
Сон в Гобийской степи
Горит костёр в ночи, в разгаре лета.
Сижу я, головешки вороша,
Освещена его огнём, согрета.
Так отчего печалится душа?
Ах, совладать с горячей гулкой кровью
Я, юная, сумею ли сама?
Как молнией, незваною любовью
Озарена вокруг ночная тьма.
Любовь огнём нам душу очищает!
Зачем же сердце бедное дрожит?
Дух чёрной злобы мой народ смущает
И, опьяняя, головы кружит.
О, говорят, есть повод мстить без меры
Врагам с другого берега реки.
Там ядом злобы смазывают стрелы.
Копьё вражды касается руки.
Я жеребёнка глупого искала
Вчера – до ясной ночи при луне.
На берегу чужом у краснотала
Возник батыр на белом скакуне.
Он молча вырос в ивняке прибрежном,
Под ним, как в землю врос, прекрасный конь!
И взгляд батыра, пристальный и нежный,
Во мне зажёг невиданный огонь.
А нынче утром, воздух разрезая,
Летали стрелы с визгом над рекой.
Дух смерти хохотал, наш слух терзая.
И я навек утратила покой.
О, где твой белый конь, батыр прекрасный?!
Где мчится, закусивши удила?
Не сможет мне поведать ветер праздный,
Куда теперь летит твоя стрела!
Кто имя назовёт твоё? И снова
Увижу ли тебя на скакуне?
Я плачу, сидя у костра степного,
Ах, в незапамятных веках – в глубоком сне.
В земле гниют
Обломки грозных копий,
Над ними ветра
Заунывный вой.
Я вижу сон
В степной бескрайней Гоби:
Любовь сильней
Междоусобных войн!
Перевод Лидии ГРИГОРЬЕВОЙ
* * *
Я сильная женщина. Я из якуток.
Никто не торил для меня первопуток.
Никто именитый иль знатный в дорогу
Мне посоха не дал…
И слава-то богу.
Сама проявила однажды я волю,
Сама себе в жизни и выбрала долю.
Себя сохранила от мысли я дикой
Возвыситься, заживо стать мне великой.
Ну да, я наивна.
По чьим-то рассказам
Короче волос
Вдохновенный мой разум.
Ну да, я всего лишь
Простая якутка.
Я чутко всё слышу.
Мне сладко и жутко
Жить так,
Словно рана во мне ножевая,
Сто раз умирая,
Сто раз оживая…
Перевод Николая РАЧКОВА
Варвара ДАНИЛОВА
(р.1967)
***
Углями остывающего жара
В ночном камине осени Москва,
Подогреваясь лиственным отваром,
Раскуривает трубкою слова.
И вспоминает молодые липы
В ещё никем не названном саду,
И тайные предродовые всхлипы
В тележной хляби… немоту.
И сказы эти на годичных кольцах
Закрутит на древесные стволы,
А осенью, грустя о летних солнцах,
Окуривает дымкою листвы…
***
Иронией скрытой отмеченный
Мой вечно насмешливый взгляд…
Спираль высоты недоверченной
С восходом сравняет закат.
И ночь разорвётся рыданием
Над чёрным платком кирпичей!
Огонь захлебнётся в отчаянье
На пальцах холодных свечей!
И в каплю росы валерьяновой
Бессонную душу макнув,
Я в осень – разгульную, пьяную –
Уйду, на былое махнув.
Владимир ФЁДОРОВ
(р.1951)
***
Дрожит от пурги перегуда
Мой Север, свернувшийся в круг:
Куда ни пойди я отсюда,
Любая дорога – на юг.
Застыли Шекспир и Неруда,
Упрятали руки в золу:
Куда ни пойди я отсюда,
Любая дорога – к теплу.
Но дремлет частицею чуда
Забытое солнце в крови:
Куда ни пойди я отсюда,
Любая дорога – к любви.
И что мне на окнах простуда,
Распятые сосны в мольбе:
Куда ни пойди я отсюда,
Любая дорога – к тебе.
Домовые
За Чёрным мысом, где клубятся ели
И смотрят звёзды в чёрный окоём,
Они устало у костра сидели
И что-то пели грустно о своём.
От песни этой сумрачной и древней
Сникали травы в тишине лесной,
И только где-то призраки деревни
Дрожали миражами за спиной.
И только где-то на погосте старом,
Сокрытые годами и листвой,
Вставали тени белые по парам
И горько в такт кивали головой.
Их голоса кружил по долу ветер
Среди деревьев тёмных и чужих…
Нет ничего печальнее на свете,
Чем песня трёх бездомных домовых.
Ирина ДМИТРИЕВА
(р.1960)
***
Пылкий ветер ластится,
жаром облизывает мне кожу.
Свиристель автоматной очередью строчит –
быть может,
В войнушку играет? Как я – с собой.
Или с другими?
Господи, запомни, пожалуйста, моё имя.
Нас так много – ласточек, чаек, людей,
соловьёв, их песен.
И мой клёкот тоже, наверное,
кому-нибудь интересен.
Слаб. Но не могу сказать честно, дескать,
без ответа.
Ты услышал. Твой ответ, Господи, – это лето;
Этот ветер, тайны рассветов
нашёптывающий в ухо;
Озеро, благословлённое во имя Отца, Сына,
Святого Духа:
Вода под рукой перекатывается,
как во рту «Барбарис» конфета,
Или как – дуэтом –
