ЗИМНИЙ ОГОНЬ
Эта глупейшая в сущности история произошла несколько дней назад. Было раннее утро, и мороз покрыл мадридскую землю ледяной коркой. Я надел теплую куртку, закутался в шарф и отправился в лавку купить газет и хлеба. Лавка располагается неподалеку от маленькой гранитной церквушки. Настоятель церкви дон Хосе каждый день приходит туда после утренней мессы и покупает газету «АБЦ». Обычно мы немного болтаем о жизни, о его пастве и о том, что хлеб с каждым днем становится все хуже. Люди заходят в лавку, делают покупки и торопятся к выходу. Да и сам я обычно спешу расплатиться и уйти. Но в тот день было так холодно, что лавочник разжег у входа жаровню, чтобы покупатели могли погреться. В лавке я застал дона Хосе в неизменном берете и двух пожилых каменщиков. И все мы, немногочисленные утренние посетители, окружили жаровню и протягивали руки к огню. То были благословенные минуты.
Пламя очага воздействует на человека удивительным образом. Никто не спешил по своим делам. Люди, каждый день забегающие в лавку купить хлеба, теперь вели неспешную беседу. Отец настоятель вдруг заговорил о тех днях, когда был совсем молодым священником в крошечном селении, затерянном где-то в Наварре, ездил на муле по обледеневшим дорогам и растапливал ладан на кухонном очаге. Я вспомнил жаровню на бабушкиной кухне, лавчонку, куда меня посылали за углем и тот день, когда по радио сообщили о смерти Пия XII. Один из каменщиков припомнил, что в детстве его заставляли пасти овец. Мальчик умел считать только до пяти и перекладывал камешки из одного кармана в другой, чтобы пересчитать свое стадо. Пламя жаровни сблизило нас. Еще вчера мы едва здоровались при встрече, а сегодня, за дружеской беседой у огня, рассказали о себе куда больше, чем сами хотели.
Испанское слово hogar, обозначающее очаг, происходит от огня. Оно восходит к латинским словам focus и lar. «Ларом» называли домашнего духа, хранителя семьи и ее очага. В прежние времена, когда царящий в мире холод пугал человека куда сильнее, чем сейчас, огонь очага давал тепло, покой и надежду. В современном обществе очаг почти утратил свое значение. Не считая случаев вроде этого, невероятных в эпоху фальшивой многословности и циничного стяжательства огромных супермаркетов, люди больше не собираются ни на кухне перед очагом, ни за обеденным столом, чтобы поговорить и посмотреть в глаза друг другу. Они предпочитают в молчании сидеть на диване и смотреть в одном направлении: в телевизор. И все же древние механизмы, атавистические инстинкты действуют по-прежнему. Иногда бывает достаточно одного холодного дня, чтобы огонь развеял наркотическое марево потребления и комфорта и пробудил родовую память о совсем другой жизни, заставил нас вновь почувствовать себя людьми и братьями. Чтобы мы с любопытством огляделись вокруг и посмотрели, наконец, в глаза друг другу. Чтобы все эти люди, не привыкшие толком здороваться, вспомнили о долгой и великой истории, которая объединяет их и значит куда больше сотен вещей, отдаляющих нас друг от друга.
В лавке стало больше покупателей и почти все подходили к огню. Тип в охотничьей куртке, который приехал на «БМВ» и сначала показался мне настоящим болваном, вдруг рассказал, что в детстве любил болеть: можно было не ходить в школу, а мама кормила его горячим бульоном. И тогда я понял, что он, в сущности, симпатичный парень. Каменщик, который в детстве был пастушонком, угостил всех сигаретами, и мы закурили прямо от очага. Даже лавочник не спешил обратно за кассу.
— Вот бы появилось больше очагов, — сказал я дону Хосе, протянув руки к огню, почти сплетя свои пальцы с пальцами собеседников.
— И ты это мне говоришь, сын мой, — засмеялся старый священник. — И ты это мне говоришь…
Я БУДУ ЗАЩИЩАТЬ СЕБЯ САМ
До сих пор хохочу, никак не могу успокоиться. Оказывается, в уходящем году количество желающих поступить на военную службу сократилось почти вдвое. Другими словами, становиться под ружье никто не хочет. Нашему так называемому министерству обороны приходится ломать голову над тем, где бы взять людей, чтобы заправлять танки топливом и подавать полковникам кофе. Чтобы залатать образовавшиеся дыры, наши стратеги решили снизить для добровольцев образовательный ценз и проходной балл на экзамене. Каждый третий сдававший тесты министерства обороны набрал самый низкий балл из допустимых. Каждый третий — это сто из трехсот. Между тем, речь идет об экзамене, призванном выявить, согласно тому же министерству обороны, «речевые и счетные навыки, а также общий уровень интеллекта». Представляете, каким будет общий уровень интеллекта испанской армии? Похоже, министерство готово доверить бомбы и баллистические ракеты умственно отсталым. Солдат будущего — это олигофрен, умеющий считать до десяти и способный выучить фразу: «Есть, господин сержант».
Впрочем, нужно признать, что действия министерства не лишены логики. Выпускников военной академии в нашей армии ровно столько, чтобы Аснару было с кем фотографироваться в Косове, нацепив берет морского пехотинца, который идет ему примерно так же, как корове седло. Для военных репортажей подойдут красотки в униформе, вроде моей знакомой Лорето — самого красивого и ловкого солдата из всех, кого мне приходилось встречать. Армия, полиция и флот непременно должны брать на службу моделей: когда в часть заявляется оппозиционная пресса, их выпускают навстречу журналистам, и вопиющие нарушения превращаются в небольшие недоразумения. Это, вне всякого сомнения, сильное место наших вооруженных сил. Потому что женщины всегда были настоящими бойцами. Это мужики принимаются ныть и звать мамочку, едва прищемят пальчик. Женщины не ноют. Они сами матери.
Полководческий гений министерских чиновников породил еще один гениальный план спасения вооруженных сил (простите, когда речь заходит о наших вооруженных силах, мне трудно сдерживать смех): набирать на службу иммигрантов. Горячие патриоты, конечно, поднимут вой, но лично мне эта мысль нравится. Ведь существует же прецедент, в конце концов. У нас уже был Иностранный Легион, и марокканцы, которыми командовал Франко, и всякие африканские полки. История знает и другие примеры. Скажем, римские легионеры имели обыкновение набирать рекрутов прямо на захваченных варварских землях. По-моему, это замечательно: тысячи иммигрантов смогут адаптироваться и, главное, наесться досыта, благодаря испанской армии. Не все же им быть проститутками, наркодилерами и дешевой рабочей силой. Армии давно пора принести хоть какую-то пользу. В Штатах она помогает миллионам негров и мексиканцев выбраться из нищеты. Да и старый способ ведения войны уже не в моде. Теперь солдаты, в основном, убивают не друг друга, а мирное населения. Вот тут-то и придутся кстати наши приезжие. В своем желании поскорее влиться в испанское общество они, пожалуй станут убивать кого угодно и в любом количестве. А чистокровные белые офицеры смогут почувствовать себя в роли Альфредо Майо из «Харки», командира бравых красавцев-солдат. Если уж приходится выбирать между умственно отсталым испанцем и сообразительным арабом, способным не только выполнять приказы, но и сделать ребенка капралу Санчес во время затишья, я двумя руками за араба. И сержант Санчес наверняка — тоже. Хватит с нас эндогамных связей, расовой чистоты и белокурых бестий. Эта страна идиотов нуждается в срочном вливании свежей крови.
