Мы не собираемся анализировать труды Валидова, скажем только, что он стал достаточно заметным в кругах востоковедов, хотя, очевидно, далеко не все разделяли его умонастроения .
В 1932 году Валидов выехал в Германию, где занимался научной деятельностью в Боннском университете, стал профессором. Принимал участие в Первом мусульманском конгрессе, состоявшемся в Женеве в 1935 году, представляя на нем Общество исламской культуры.
В 1939 году Валидов возвратился в Турцию и вскоре выпустил книгу «Туркестан. 1929 — 1940». Пришлось ему вносить коррективы в прежние свои представления. Индустриализация среднеазиатских республик никак не коррелировала с его схемами. Но автора уже увлекли геополитические просторы. Два тезиса стали предметом его особого интереса. Первый — это выход Кавказа из России на основе создания кавказской Конфедерации. И второй — образование Конфедерации Западного и Восточного Туркестана. Автор исходил из того, что Германия после своей победы останется в своих этнических границах, а Кавказ и Туркестан станут самостоятельными государствами, но, конечно, во взаимозависимости с третьим рейхом.
В июне 1941 года, сразу после нападения гитлеровской Германии на СССР, Валидов вместе с Шамилем выехали из Стамбула, где оба в то время проживали, в Анкару. Там они встретились с рядом турецких политиков и обсудили с ними задачи татаро-башкирской и туркестанской эмиграции.
В августе Валидов встречался с высокопоставленным чиновником ведомства Розенберга фон Менде, с которым также говорил о месте эмиграции и ее кадров в грядущих событиях, связанных со скорым падением советского режима под ударами германских войск.
Правда, дело двигалось туго, что напрямую зависело от общей военно-политической ситуации. А возможно, и сам Валидов, человек с репутацией ученого-востоковеда, не хотел особенно глубоко влезать в практическую работу по использованию эмигрантов в чисто военном плане. Он побывал в Германии, ему предоставили возможность посетить оккупированные вермахтом районы Советского Союза. Постепенно по мере изменения соотношения сил в мире Валидов отошел от организационно-политической работы, сосредоточившись на научной деятельности .
Любопытное событие в его жизни произошло много позже. В 1951 году Валидов участвовал в работе международного конгресса востоковедов, был включен в комиссию по подготовке к печати его материалов. Так в его рабочем кабинете в Стамбульском университете появился командированный из Москвы научный работник, чтобы согласовать материалы для публикации с советской стороны. Валидов принял ученого хорошо, они долго беседовали на профессиональные темы. Валидов попросил приобрести ему три тома труда Н. Я. Бичурина «Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена».
Консолидация общества в многонациональном государстве всегда предмет особой заботы любой власти, и советская не была в этом смысле исключением. Наоборот, национальный вопрос в стране всегда был одним из приоритетов во внутренней, да и внешней политике. После кошмарной войны, которая разметала целые народы, привлечение тех, кто еще недавно был в другом лагере, виделось одним из действенных пропагандистских рычагов. В ряде случаев возвращение блудных сыновей давало, с точки зрения советского руководства, определенный эффект. Возвратился, скажем, домой по доброй воле лидер партии младороссов Казем-бек, к ему устроили выступления по радио, в центральной печати, предоставили квартиру в престижном районе столицы. Валидов казался человеком, которого можно вернуть на родину. Сделать ему такое предложение, вначале как бы в неофициальном порядке, и было поручено ученому-востоковеду в Стамбуле.
Между москвичом и Валидовым состоялся разговор, который, думается, достаточно интересен.
— Уважаемый профессор, у нас знают ваши труды и отдают должное вам как специалисту по Востоку. У властей нет к вам таких претензий, которые мешали бы взглянуть на вещи по-новому. Словом, коллеги попросили поинтересоваться вашим отношением к возможности возвращения на родину. Полагают, что вы могли бы создать немало ценных научных трудов с учетом всего вашего жизненного и научного опыта .
— Даже так? Забавно. А не тот ли это случай, когда тебя, грубо говоря, хотят повесить, а таким способом просто заманивают?
— Вы были много лет в эмиграции, и за это время вас пальцем не тронули. Если бы стояла задача вашего физического уничтожения, то, очевидно, соответствующие органы давно могли бы выполнить ее и здесь. Для вас, наверное, не секрет, что подобное, к несчастью, случалось. Так что в отношении себя вы ошибаетесь.
Конечно, то обстоятельство, что вы нанесли какой-то ущерб советской власти, это факт. Знают, естественно, о вашем участии в басмаческом движении, долголетней работе в эмиграции, связях с представителями иностранных государств. Но сейчас вы генерал без армии и отвечаете только за свои поступки. Может быть, пришло время послужить своему народу не в эмиграции, а на той земле, где он живет и трудится? Нет смысла говорить о том, что у людей на родине ваше возвращение было бы встречено с удовлетворением.
— Не вдаваясь в оценки прошлого и не углубляясь в высокие материи, скажу, что мой возраст, а мне ведь 66, не позволяет ехать к вам, предпочитаю остаться там, где живу сейчас. В прошлом году американцы предложили мне интересную работу в ФРГ, но я отказался от достаточно заманчивого предложения. Втягиваться каким-то образом в политику у меня желания нет.
— Хорошо, несколько сменим тему, чтобы быть поближе к чисто профессиональным моментам. А как бы вы отнеслись к мысли написания мемуаров или чего-то в этом роде? На этом, кстати, вы могли бы неплохо заработать, ведь в материальном плане вы в известном смысле стеснены.
— Получаю 900 лир, в семье жена, дочь, сын, этих денег, конечно, не хватает. Супруге приходится работать учительницей. В отставке, которая не за горами, буду получать 450 лир. Предложением о написании мемуаров воспользоваться не могу, так как не располагаю для этого свободным временем, приходится много работать в университете.
— Едва ли вам следует категорично отказываться, возможен вариант, когда написанное вами не будет публиковаться и текстом будет пользоваться только ограниченный круг лиц и в закрытом режиме. Такое, как вы знаете, практикуется, и не только у нас.
— Вынужден воздержаться от принятия этого предложения. Мне и американцы предлагали в свое время написать нечто подобное, но я отказался.
Склонить Валидова к возвращению на родину не удалось. Он предпочел ставший привычным образ жизни ученого-ориенталиста. Соотечественники его больше не беспокоили .
Пакет из МИД третьего рейха в солидном ведомственном конверте с соответствующими штампами и отметками был доставлен по обозначенному берлинскому адресу курьером. Из этого следовало, что получатель с восточной фамилией в министерских канцеляриях хорошо известен, а обращенные к нему слова заслуживают того, чтобы воспользоваться специальной фельдъегерской связью. Послание было адресовано руководителю базировавшейся еще с довоенных лет в германской столице эмигрантской организации Национальный туркестанский комитет Вели Каюм-хану. Вот его текст:
«Господин председатель.
В феврале 1943 года исполнилось полтора года со дня сформирования туркестанского легиона. С большим интересом мы следили за становлением легиона из небольших отрядов в сильную и боеспособную часть, искренне радовались, когда слышали о боевом духе туркестанских легионеров.
Считаю свои долгом выразить туркестанскому легиону от имени имперского министерства иностранных дел признание его заслуг и пожелать ему больших успехов.
Уполномочен подтвердить вам, что германское правительство не имеет никаких территориальных претензий на Туркестанский регион. Его единственной целью после окончательного поражения большевизма является помочь туркестанскому народу создать свободное и независимое туркестанское государство. Национальный туркестанский комитет как ядро будущего правительства и туркестанский легион как кадры собственной армии служат поручителями осуществления общей цели немецкого и туркестанского народов — основания независимого Туркестана».
Подписал граф фон дер Шуленбург.
В компетенцию Шуленбурга входили вопросы, касавшиеся так или иначе Советского Союза, а следовательно, и будущих самостоятельных образований, которые должны были по планам фюрера возникнуть на его территории после завершения русской кампании. До войны он был германским послом в Москве, и именно он вручал Молотову историческую ноту уже после того, как самолеты люфтваффе бомбили мирные города. Его репутация эксперта по советским делам имела под собой основание, поскольку он по должности занимался разноплановыми проблемами внешней и внутренней политики страны, где был аккредитован. Так что он прекрасно осознавал значимость этнографических особенностей России для германских интересов. Кто бы мог тогда подумать, что всего через полтора года граф будет казнен за участие в заговоре против Гитлера!
