Жуков, видимо, почувствовав, что предложение со 300 млрд не проходит, выдвинул свой план. «Если строить столько жилья, у регионов не хватит денег на инфраструктуру, — сказал он, — да и практически нет подготовленных площадок для строительства. А вот если строить инфраструктуру, это увеличит заказ на трубы, энергетическое оборудование, асфальт. Дома пусть строят частные инвесторы, надо только ограничивать стоимость жилья» — предложил Жуков. Идея Путину поправилась.
Кудрин отвлекся — зажегся экран его айфона. Пришла эсэмэска. Вице-премьер стал дедом: Полина родила дочку Сашу.
Он решил идти в наступление. Кудрин понял: сейчас какие-то предложения по увеличению расходов точно примут, и решил перебить их другим планом:
— После кризиса нужно поднимать экономику на новой технологической основе, а наши университеты готовят специалистов на оборудовании двадцати-, а то и тридцатилетней давности. Химические и физические лаборатории устарели. Наши ученые ездят в Венгрию, Польшу, Чехию. Там университеты оборудованы гораздо лучше. Предлагаю в течение трех лет выделить по миллиарду долларов на переоснащение вузов. Получается около 90 млрд рублей за три года.
Все недоуменно переглянулись. Слышать от Кудрина идеи о выделении новых средств было удивительно. Путин прервал паузу:
— А что, интересное предложение.
Набиуллина тут же поддержала этот план. Жуков улыбнулся, но согласился, что это приоритет. Путин тоже был доволен:
— Тогда это предложение принимаем. Но еще добавим 10 млрд рублей на оснащение Курчатовского научного центра.
На том и порешили. Предложения Жукова и Шувалова не прошли. После совещания Кудрин позвонил министру образования Андрею Фурсенко. Тот был несказанно рад, ему не верилось, что свалились такие деньги. «Часть этих средств нужно потратить на новые программы обучения и на приглашение зарубежных специалистов», — радостно кричал он в трубку. Потом эти проекты назвали «мегагрантами».
Но спокойствие не наступало. В феврале 2009 года цена на нефть оставалась на уровне около 45 долларов за баррель. Индекс РТС показывал немногим больше 500 пунктов — почти в пять раз меньше максимума, достигнутого в 2008 году.
В середине года Путин собрал очередное совещание по пенсионной реформе. С декабря 2009 года пенсии вырастут на 30 %, а с 2010 года будет проведена переоценка пенсионных прав пенсионеров за советский период. Это означало суммарный рост пенсионных выплат более чем на 50 %.
Кудрин понимал, что это решение чисто популистское. В результате наверняка увеличится дефицит Пенсионного фонда, придется повышать налоги. Эпоха профицита и снижения налогов ушла в прошлое. Теперь даже при ценах на нефть в 100 долларов за баррель можно ждать дефицитного бюджета.
В течение года мировой ВВП упал на 0,6 %, а российский — на 7,9 %. Цена на нефть поднялась до 77 долларов за баррель, и дефицит бюджета составил почти 6 %. Из стабилизационного фонда пришлось взять около 100 млрд долларов, то есть почти половину всех резервов. Кудрин рассчитал: «Если так пойдет и дальше, хватит еще на год».
Промах
Этот мартовский день 2011 года был мрачным и дождивым. Капли превращались в струи и заливали снаружи стекло. Шофер посмотрел на Кудрина в зеркало заднего вида и по выражению лица определил: «Сегодня у шефа отвратное настроение. День будет непростым».
«Промахнулся. Как же так?» — Кудрин анализировал сделку снова и снова. Покупка «Банка Москвы» крупным госбанком ВТБ оказалась ошибкой. Но сначала никто не понимал, насколько запущенная ситуация в «Банке Москвы».
В начале 2000-х правительство выкупило через облигационный займ у Центробанка советские загранбанки и внесло их в капитал ВТБ. Кудрин тогда не воспротивился выращиванию второго (после «Сбербанка») государственного банка-монстра, хотя мог. Для него тогда важнее было устранить конфликт интересов в Центробанке, избавить его от хозяйственной деятельности. ВТБ же начал строиться как международный банк, ведь российским предприятиям нужна была поддержка в торговых и инвестиционных операциях за рубежом.
В том, что ВТБ следует покупать «Банк Москвы», Кудрин сомневался, но его убедили. Этот банк Кудрину давно не нравился.
Он не раз обменивался публичными колкостями с мэром столицы Юрием Лужковым по поводу участия Москвы в капитале коммерческих компаний. Когда Лужков в очередной раз обращался к федеральным властям с просьбой дать деньги на дороги, он всегда получал от Кудрина один и тот же ответ: пусть правительство Москвы сначала продаст пакеты акций компаний, направит эти деньги на дороги, а потом уже просит их у центра. Лужков злился. Он не скрывал, что ненавидит Кудрина.
У федеральных властей были предположения, что с помощью «Банка Москвы» Лужков в той или иной форме финансирует бизнес своей супруги Елены Батуриной и других приближенных компаний. Уже в кризис правительство Москвы, несмотря на сокращение собственных доходов, выделило из бюджета 14 млрд рублей на докапитализацию «Банка Москвы». Потом стало известно, что на эту сумму банк выдал кредит одной аффилированной структуре, которая выкупила земельный участок у Батуриной по цене выше рыночной. Так что думать хорошо о «Банке Москвы» не приходилось.
Когда в октябре 2010 года мэром Москвы стал Сергей Собянин, он пришел к Кудрину с той же просьбой, что и Лужков: нужны деньги на финансирование дорог, пробки душат столицу. Кудрин выслушал и сказал: «Хорошо, обсудим. Но вы должны продать пакет „Банка Москвы“ на рынке». Собянин не спорил; он, в отличие от Лужкова, «Банком Москвы» не дорожил.
Как только в конце 2010 года стал обсуждаться вопрос о продаже этого пакета, председатель ВТБ Андрей Костин, всегда стремившийся к экспансии, предложил: ВТБ выкупит пакет и станет основным акционером. Кудрин сомневался, что продажа «Банка Москвы» ВТБ — хорошая идея. Во-первых, в результате сделки доля государства в «Банке Москвы» вырастет. Правда, вырастет не напрямую, а за счет ВТБ. По сути, это деприватизация. Во-вторых, были опасения, что банк напичкан плохими кредитами. Плохие, ненадежные кредиты — обычное дело для банков, которые выдают кредиты по указке своих государственных акционеров. Кудрин поговорил об этом с Костиным. Тот хоть и был недоволен мнением министра финансов, спорить не стал.
Разговор с Андреем Бородиным — президентом и председателем правления «Банка Москвы» — Кудрину оптимизма не добавил. Бородин убеждал, что всем будет лучше, если Москва не сразу выйдет из пакета, а станет это делать постепенно. Сначала надо уступить 25 % плюс одну акцию, а потом уже остальное. Причем обследование и подготовка к продаже этого неполного пакета займет как минимум два года. Кудрин говорил, что два года — слишком долго. Бородин был недоволен и дал понять, что станет всячески тормозить сделку.
В короткий срок — за несколько месяцев — готов был покупать только один банк: ВТБ. Костин и его заместители на всех встречах говорили: «„Банк Москвы“ — уникальный шанс расширить бизнес ВТБ на российском рынке. Риски минимальны», — убеждали они; достойные проекты и недвижимость, которую так много закладывал Лужков, уравновесят ситуацию.
В конце концов, ударили по рукам, и в начале 2011 года московское правительство согласовало участие ВТБ в проверке активов банка. Бородин, однако, не давал проверить активы тщательно, пришлось довольствоваться выборочной проверкой.
Совет директоров ВТБ, посвященный покупке банка, проходил очень бурно. Практически все, включая независимых директоров, считали, что покупка — шанс на прорыв в развитии ВТБ и упускать такую возможность нельзя. Против был только помощник президента Аркадий Дворкович. Ему не нравился особый порядок приватизации пакета «Банка Москвы». Была придумана хитрая схема: ВТБ покупал пакет московского банка не напрямую, а через внесение в капитал Центральной топливной компании. Дворкович убеждал: сделка непрозрачна.
В итоге Кудрин пошел против принципов, которые всегда защищал. Он всегда настаивал на разгосударствлении, прозрачности и конкуренции, а получилось все наоборот: укрепление государства, непрозрачная сделка по продаже в одни руки. Будучи членом совета директоров госбанка ВТБ, Кудрин попал в капкан конфликта интересов. Победил в этом конфликте член совета директоров, а не министр финансов и глава Национального банковского совета.
Когда Кудрин с Костиным обсуждали, что у «Банка Москвы» могут быть плохие кредиты, они и предположить не могли, насколько все в нем было запущено. Банк проходил проверки Центробанка, международный аудит, но когда после подписания сделки менеджмент ВТБ получил доступ к полной информации по активам «Банка Москвы», в шок пришли все. Объем плохих кредитов составлял от 150 до 240 млрд рублей. Главной проблемой были кредиты, выданные другим компаниям самого Бородина.
