Дуглас Шарон пришел в УКЛА после нескольких лет более или менее независимой археологической работы в Перу. Это был стройный, живой человек с рыжеватыми волосами, прямым носом и откровенным увлеченным взглядом, как у первокурсника подготовительной школы. Устав от своих учителей и от их непродуманного подхода к гуманитарному образованию в средней школе, Шарон ушел из школы в 1960 году и отправился на поиски в Южную Америку.
В 1965 году, работая на руинах Чан-Чан в районе Тру-хильо на севере Перу, Шарон познакомился с Эдуарде Кальдероном, местным курандеро, который обладал необыкновенными познаниями в области древних целительских ритуалов. Эдуарде пригласил его принять участие в некоторых собраниях, но Шарон был слишком занят и не смог воспользоваться приглашением до своего отъезда в 1967 году.
Вернувшись летом 1970 года на научную работу, Шарон принимал участие в церемониях лечения и обсуждал сущность обучения увидеть как курандеро. Он часами расспрашивал Эдуарде, и хотя детали иногда отличались, но в основном это было то же самое, что Карлос получал от своих информаторов. В то время как дон Хуан учил Карлоса видеть с помощью пейота, Эдуарде использовал для этого кактус Сан-Педро.
В первый год своего ученичества Кастанеда выпил целую глиняную кружку настоя дурмана и почти тотчас же его состояние изменилось, а перед глазами появилось расплыв
чатое красное пятно. Шарон же видел ремолино, красно-желтый вихрь, кружащийся у него перед глазами. Кристофер Доннан, который учился на отделении перуанской археологии в УКЛА, сразу же заметил сходство и просил Шарона и Карлоса выступить у них на отделении.
"Мы оба изучали шаманизм, поэтому Доннан решил, что это хорошая идея. В этом нет ничего удивительного, потому что, где бы вы ни обнаружили его, он имеет очень похожие структурные компоненты. Поверхность может отличаться в зависимости от культуры, как различаются языки, но когда вы добираетесь до психологического ядра, то становится очевидным огромное сходство. Все это сходство между тем, что делал он и что делал я, не случайно".
"Я верю в откровенный, открытый, не допускающий никаких секретов подход, то же касается Эдуарде. Естественно, что он стал моим учителем. Личная история - это вещь, которую он уже оставил позади. Когда-то ему исполнилось 14, но с тех пор он не стал старше и будет говорить вам об этом всякий раз, когда вы спросите его. И все-таки не это определяет его, потому что он живет своей жизнью, как считает нужным, и наслаждается обществом своих собратьев-людей. Такова его индивидуальность, таков его путь".
Карлос и Шарон вновь выступали на одном из занятий Криса Доннана, и каждый рассказывал об основах учения своего шамана. В декабре 1971 года, когда прошло уже достаточно времени после издания второй книги Карлоса и после возвращения Шарона из перуанских высокогорий, оба аспиранта сошлись на совместных началах, чтобы детально обсудить сходство их работы. Шарон провел предшествующие месяцы в лагунах Северного Перу вместе с Эдуарде и фотографом из "Нэйшнл джиогрэфик". Они были на самой вершине всего, что находится в центре первобытной магической картины мира, всего лишь за несколько сот миль от родного города Карлоса и от места Легендарного Шамана. Шарон говорил некоторое время, и Карлос казался искренне заинтересованным, но вот настала его очередь, и он переключился и как обычно начал рассказывать свои анекдоты, истории, шаманские заключения и излагать свое мнение о том, как вести безупречную жизнь. Это разглагольствование перемежалось новыми деталями, но в основном Шарон уже слышал все это прежде множество раз.
"Отдельная реальность" высоко поднялась в списке бестселлеров, а "Учение" стало чем-то вроде библии у интеллектуалов и духовных. Эдвард X. Спайсер, выдающийся антрополог из Аризонского университета, написал блистательный обзор "Учения" для "Американ антрополоджист", хотя и заключил, что дон Хуан абсолютно не похож на индейцев яки, которых он изучал больше двух десятилетий. Другие журналы и газеты тоже начали печатать статьи о Карлосе, одни - благоприятные, другие же - подобные разгромной статье Эдмунда Лича в "Нью-Йорк ревью оф букс", в которой он высмеивает книгу как прекрасное литературное произведение, но ужасную антропологическую работу.
Но как бы там ни было, Карлос становился довольно известным, по крайней мере в определенных кругах. Сотни тысяч людей из учебных заведений по всей стране прочли одну или обе его книги. В справочный стол факультета в Хейнз-Холле на его имя поступали письма и телефонные звонки. Издательство "Саймон энд Шустер", словно обезумев, проталкивало его вторую книгу, и поэтому, когда на досках объявлений в зданиях факультетов общественных наук появлялись черно-красные шелковые афиши с крыльями вороны и силуэтом дона Хуана и повсюду слышались слова "Кастанеда идет!", - сразу же появлялся спрос на пейот и мескалин, который торговцы с трудом провозили в товарных вагонах с юга, ища связей на каждой границе. Люди собирались и ели дурман. Невероятно! Учебные заведения не просто готовились к приезду Карлоса, они распалялись.
В Вашингтонском университете за неделю до его лекции невозможно было даже купить экземпляр "Учения". Были такие студенты, которые ели сырой пейот и вдыхали мескалин через свернутые в трубочку двадцатидолларовые банкноты, пытаясь получить тот же опыт. Как будто они ожидали чего-то феноменального, стоит только Кастанеде войти в аудиторию. Может быть, им казалось, что, когда он будет здесь, не более чем в двадцати футах от них, рассказывать о том, как избавиться от презренного багажа реального мира, и излагать остальную философию дона Хуана, которая многим из них едва ли представлялась чем-то большим, чем огромное расплывчатое пятно - когда произойдет все это, может быть, как-нибудь в разгаре беседы сцена вдруг расколется надвое, пол выгнется, загремит потолок, и они чудесным образом окажутся перед Трещиной Между Мирами, даже находясь в состоянии ужасного наркотического опьянения! Кто знает, что может случиться!
Итак, там были все: не только аспиранты социологии и антропологии и горстка профессоров, но и знатоки искусства, врубающаяся молодежь, беззастенчивые и нечесаные хиппи, специалисты по философии и студенты-биологи, сидевшие в грязных джинсах на корточках у сцены, или развалившиеся в креслах, или подпиравшие стены. Все с нетерпением ждали Кастанеду и гладили собак - лабрадоров и лаек, которых они, как было принято, повсюду водили с собой.
Наконец, в разгар нетерпеливого ожидания, вошел Карлос Кастанеда с парой лакеев с отделения. Только он не был похож на Кастанеду, или, скорее, на идеал Кастанеды, сложившийся у многих. Он был невысок, с небольшим брюшком и коротко подстриженными блестящими черными волосами. Одевался он в коричневый костюм с белой рубашкой, носил узкие коричневые ботинки и кремовый галстук. У него был вид человека, ведущего строгий сидячий образ жизни. Все смотрели друг на друга в изумленном молчании. И это был распространитель нового мистицизма - парень, выглядевший как кубинец-посыльный!
"Эй, какой-то он странный", - сказал один из хиппи, и все закивали.
"Чуваки, здесь что-то не так, - сказал другой. - Просто не может быть, чтобы это был тот самый парень".
Не то чтобы Карлос не был похож на человека, способного получить опыт эксцентричных видений, описанных в его книгах, но он не соответствовал легендам о нем из реальной жизни, которые, в частности, утверждали, что у него волшебные ноги, он всегда ходит босиком и никогда не натирает мозолей. Еще говорили, что Кастанеда всегда "под кайфом" и совершил самоубийство уже в нескольких местах. Поэтому все были просто в шоке, когда оказывалось, что реальный Кастанеда выглядел как обычный бизнесмен из делового центра Лос-Анджелеса.
А он просто долго стоял у микрофона, внимательно изучая покачивающиеся головы, глядя из-под невероятно тяжелых век, как будто бы он... видел или что-то в этом роде. Да! Он видел. И все ждали: "Давай, выкладывай нам все. Давай, Карлос!"
"Эмм, - промычал он в микрофон, косо посматривая в конец зала, - нельзя ли нам убрать отсюда этих собак?"
Как и ожидалось, все были захвачены врасплох. Карлос казался подозрительно не врубающимся. И что еще хуже, его выступление было сухим и непрофессиональным - все только о членстве, восприятии и социализации. В офисе Дуга Шарона его монологи были интереснее. Где бы он ни появлялся, в каком бы месте ни выступал - в Сан-Диего или в Калифорнийском университете в Лонг-Бич, - везде происходило примерно одно и то же. Всегда шок при виде действительности, предварительная оговорка терминов, профессиональная лекция и остужающее заключение о том, что, может быть, Карлос Кастанеда - не совсем то, что о нем говорят.
Но его книги по-прежнему продавались, даже в тех учебных заведениях, где он выступал лично. Феномен был слишком велик для него, чтобы им можно было хвастать. Начать с того, что в начале 1970-х Кастанеда стал почти что единственным Богом для очень многих. Даже разочаровавшиеся поверили в его книги, по крайней мере в некоторые наименее трудные для понимания моменты. А еще встречались такие странные индивидуумы, хотя их было немного, которые решили, что человек, которого видели в учебных заведениях, был вообще не Карлос, а кто-то другой. Настоящий же скрывался, пребывая в строгом затворе. Нашлись, конечно же, и такие, кто утверждал, что костюм и галстук были частью хитрой шутки или какого-то эзотерического урока, и вот уже студенты целыми днями просиживают в кафе своих клубов, пытаясь разгадать послание, которое несет Кастанеда через свою самую обыкновенную наружность.
