которого стеснен путами мелочной бюрократии, трудно помнить в столкновениях практической жизни, что только дурная и утрированная форма государственного вмешательства в частные дела должна быть отвергаема, а не самый принцип, и что противная односторонность была бы не менее вредна и даже не менее стеснительна. На практике трудно бывает иногда щадить принцип в споре против формы.
Но теперь мы только пишем статью, вы, читатель, будете перелистывать ее; мы оба – в своей комнате, наедине, не занятые никаким практическим делом, никто нам не мешает, нет подле нас никакого ландрата или префекта, мы ушли на несколько часов в теоретическую жизнь, забыли обо всех дрязгах, которые ждут нас за порогом нашей комнаты или даже ворвутся в нее через час, через два; мы заняты теперь только отвлеченной теорией, а в теории критика односторонностей чрезвычайно легка.
В теории критика односторонностей так легка, что не бывает даже надобности спорить с противником об основаниях его системы. Можно сказать ему для скорейшего окончания дела: я вперед принимаю за истину все ваши принципы, каковы бы они ни были; потрудитесь высказать их, и тогда я попрошу вас только не отказываться от того, что вы раз сказали. Мы спорить не будем; я буду развивать только собственные ваши мысли, и вы увидите, что эти принципы ведут к тому самому, против чего вы восстаете. Помните только одно условие: мы предположим, что ваши слова совершенно справедливы и что принципы, вами высказанные, выше всякого сомнения. Я предоставляю вам право иметь какой угодно образ мыслей и требую только одного: считайте ваш образ мыслей справедливым и не отказывайтесь от него. Мы скоро увидим, захотите ли вы сами хвалить его.
Мы на время вполне принимаем за совершенную истину всю теорию laissez faire, laissez passer в самом точном и безусловном ее выражении. Вот она:
«Экономической деятельности отдельного лица должна быть предоставлена совершенная свобода. Общество не имеет права налагать на нее никаких стеснений. Государство не имеет права заниматься пи одним из тех предметов деятельности, которые осуществляются или могут быть осуществлены силами отдельного лица. Государство существует только для ограждения безопасности частных лиц и для отвращения стеснений, которые могли бы мешать полнейшему развитию частной деятельности. Иначе говоря, заботе государства подлежит только то, что не достигается и не может быть достигнуто деятельностью частных лиц; иначе сказать, государство есть только страж безопасности частных лиц; безусловная свобода для деятельности частного лица есть верховный принцип общества, и государство должно иметь существование и деятельность только в той мере, какая нужна для осуществления этого верховного принципа. Иначе сказать, идеал государственной деятельности есть нуль, и чем ближе может оно подойти к этому, тем лучше для общества».
Мы выразили теорию laissez faire, laissez passer с такой полнотой и точностью, что все остальные экономисты обеими руками готовы были бы подписать изложенную нами теорию и провозгласили бы ее чистейшей эссенцией своего собственного учения.
* * *
Итак, мы становимся последователями системы laissez faire, laissez passer; постараемся же вникнуть в мысль, нами безусловно принятую и поставленную выше всякого спора.
«Экономической деятельности отдельных лиц должна быть предоставлена совершенная свобода». Например, если бы я хотел открыть лавку, положим для торговли стеклянной посудой, общество не должно мешать мне открыть ее; и если кто-нибудь захочет помешать мне в этом, государство обязано отстранить полагаемое моей свободе стеснение. Быть может, существует корпорация, присвоившая себе монополию торговли стеклянной посудой. Государство обязано отменить монополию и уничтожить привилегированную корпорацию.
Но, быть может, корпорация придумала поддерживать монополию не привилегией, этим грубым средством простаков, а другими более хитрыми и удачными способами. Например, располагая огромными денежными средствами, она могла бы закупить на стеклянном заводе всю посуду или, что еще вернее, обязать хозяина завода контрактом, чтобы он не смел продавать посуду с завода никому, кроме этой самой корпорации, – тогда я также был бы лишен возможности открыть лавку стеклянной посуды; для моей экономической свободы было бы то же стеснение, как и прежде, и государство также было бы обязано позаботиться о средствах возвратить мне свободу, уничтоженную коварным действием корпорации. Быть может, средства, достаточные и пригодные для прекращения монополии, основанной на привилегии, были бы непригодны и недостаточны против этого более тонкого образа действий; но мы здесь говорим не о том, каковы должны быть средства, употребляемые государством для исполнения своей обязанности, а только о том, какова обязанность государства; она остается одна и та же: отстранить стеснение, мешающее мне заняться известным родом торговли.
Вы скажете, может быть, что вовсе нет средств отвратить монополию во втором случае, – я этого пока не знаю; но если это так, я говорю, что бывают случаи, в которых государство не имеет возможности исполнить свою обязанность; а неисполнение обязанности есть ее нарушение, и я говорю, следовательно, что бывают случаи, когда государство вынуждается необходимостью нарушать приписанную нами ему обязанность.
Итак, одно из двух: или нельзя приписывать государству исключительной обязанности – охранять свободу экономической деятельности, или всегда могут быть найдены государством средства для ее охранения. Мы уже согласились приписать государству эту обязанность, потому должны предположить, что всегда могут быть найдены средства для ее исполнения.
Согласны ли вы со мною? Если не согласны, то откажитесь, как от нелепой невозможности, от вашей первой мысли: «экономической деятельности отдельного лица должна быть предоставлена совершенная свобода». Но мы уже поставили условием, что ваши мысли безусловно справедливы и что вы не имеете права от них отказываться. Если вы не хотите соблюдать этого условия, – опять-таки полная вам воля; но в таком случае я объявляю, что вы сами не знаете, что говорите, что у вас нет прочного образа мыслей, что я не только не обращаю, но и не имею права обращать ровно никакого внимания на ваши мнения.
Разумеется, вы этого не захотите. Вы думаете, что у вас есть образ мыслей, что он заслуживает внимания, что вы остаетесь ему верны, и вы не откажетесь от ваших слов. Помните же, в чем мы теперь с вами согласились: на государстве лежит обязанность охранять совершенную свободу экономической деятельности отдельного лица. Помните же, что, какой ни представился бы нам случай, мы должны будем отыскивать средства к охранению такой свободы, и если кто-нибудь станет жаловаться на стеснения, мы не можем отказать ему в нашем содействии под предлогом, что нет способов устранить это стеснение.
