и всё.
И ведь действительно – ни одно из покушений на Анкваба не было раскрыто. Хотя в Абхазии слова «не было раскрыто» звучат почти как шутка. Абхазия – не Россия. Здесь всем хорошо известно, кто заказчик покушения, ещё до того, как исполнитель нажал на спуск. Здесь слова «преступников не нашли» означают, что их не считают нужным наказывать. Не считают правильным. Целесообразным. Или даже не считают безопасным. То есть покушавшиеся на Анкваба знали, что не подвергают себя опасности. Вот наказать их – это будет опасно.
Да, Сергей Багапш прекрасно понимал, что осудить покушавшихся на Анкваба, значит нарушить баланс интересов, поставить под угрозу систему сдержек и противовесов, сложившуюся в послевоенной Абхазии. Это чревато катастрофой. А вот смерть Анкваба катастрофой не чревата.
Похоже, организаторам последнего покушения было безразлично, кто станет президентом в Абхазии. Ни один абхазский политик, который мог бы придти на его место, не начал бы преследования наиболее влиятельных в Абхазии людей, которые обеспечивают общественное равновесие.
Мне очень симпатичен Александр Анкваб. Это человек большого ума, железной воли и редкого бесстрашия. Выдержать шесть покушений и не отказаться от власти – это о чем-то говорит. Анкваб и сейчас каждый день после работы ездит к себе домой в Гудауту. На этой трассе было совершено на него последнее покушение, здесь он максимально уязвим, в Сухуме было бы куда легче обеспечить его безопасность, но он как будто сознательно играет со смертью. Эдакая «абхазская рулетка»
А в Абхазии его называют «железный Алик». Чувствуете, сколько иронии, а то и презрительной усмешки в этом прозвище? Храбростью в Абхазии ни кого не удивишь, а его ежедневные поездки в Гудауту вызывают скорее осуждение, чем восхищение. Зачем, дескать, валять дурака и напрягать охрану?
Алексей говорит: «Сейчас в Абхазии много строится: дороги, уличное освещение, стадионы… И ни кто Анквабу за это не благодарен. Он не то строит, что надо. Показухой занимается». А я подумал: Анкваб мог бы строить что угодно, а всё равно сказали бы, что не то. То за что другому были бы благодарны, ему поставят в вину.
Нельзя сказать, что его совсем не уважают, я слышал, как о нем говорят: «У него есть личная сила. Его отец был рядовым милиционером, а он стал генералом. Он сам себя сделал». Но беда в том, что он правит не по-абхазски, «он ни с кем не считается».
Вот Багапша и уважали, и любили. Когда говорят, что он «хотел быть для всех хорошим», отнюдь не имеют в виду, что он был слабым. Аслан, хорошо знавший Багапша, рассказал такую историю: «Однажды Васильичу предложили: «Хочешь за восемь месяцев всю Абхазию отстроим?» Он стукнул кулаком по столу и сказал: «Этого не будет!» Вам здесь не станут объяснять смысл таких историй. А я объясню. Россия неоднородна. В России есть довольно-таки грязные силы. У них есть достаточно возможностей, чтобы разом отстроить всю Абхазию, но за это придется пойти в услужение к мерзавцам, придется фактически расплатиться суверенитетом. Вот про это Васильич и сказал: «Этого не будет!». Чтобы выдержать подобный прессинг, надо иметь не малую силу. Да надо ещё вспомнить те обстоятельства, при которых Багапш пришел к власти, как его тогда пытались сломать через колено ну очень влиятельные люди. И подкупали, и угрожали, и как только не изощрялись, но сломать его не смогли. Это был человек огромной внутренней силы, и он стал настоящим национальным лидером. Конечно, у его правления были очень серьезные недостатки, но это были чисто абхазские недостатки. Когда правитель старается «раздать всем сестрам по серьгам» и ни кого не обидеть, порядка бывает маловато. Но это понимали, это прощали, потому что это по-абхазски.
И всё-таки в обществе формировался запрос на порядок. И Анкваб ответил на этот запрос. И общество ему этого не простило. У Анкваба недостатков не больше, чем у Багапша, но недостатки «железного Алика» – неабхазские, чужие. Собственно, единственная вина Анкваба в том, что он политик европейского типа. Поэтому национальным лидером он так и не стал 14.
Впрочем, это не говорит ни о чем кроме того, что становление новой абхазской государственности идет со скрипом. Иначе и быть не могло. В России скрипа не меньше. Но мы должны понимать: абхазская власть, чтобы быть успешной, должна быть не такой, как в России. Главное, что должен сделать правитель Абхазии – найти баланс между силой государства и древними традициями абхазского самоуправления. Надо почувствовать, сколько государства должно быть в Абхазии, чтобы оно органично сочеталось с желанием общества многие вопросы решать без государства. Если государство попытается отодвинуть общество в сторону – это крах. Если государство устранится от тех вопросов, которые общество решить не в состоянии – это крах. Государство должно заполнить те пустоты власти, которые оставляет общество. Ни больше, ни меньше.
Разные Абхазии
С утра идет дождь, и я сижу в своей комнате, весь в тоске. Обложился абхазскими газетами, времени не теряю, но не для того же я сюда приехал, чтобы устраивать в своей комнате избу-читальню. Здесь каждый день для меня драгоценен, и вот один из этих дней пропадает. Время от времени с надеждой подхожу к окну, но дождь всё не прекращается. В душе нарастает глухое раздражение.
Дождь перестал только после обеда. По-прежнему облачно, солнца нет, кругом сыро. Захожу к Алексею, а он копается в своем саду такой счастливый, что просто светится, и солнца не надо. Увидев меня, говорит:
– Ты не представляешь, как нужен был этот дождь, как мы его ждали. Ещё бы несколько дней без дождя и всё, конец, земля пересохла.
– У нас с вами две разные Абхазии, – заметил я, грустно улыбнувшись. – Что для нас плохо, то для вас замечательно. А бывает и наоборот.
Он кивает, так мол и есть, но смотрит не на меня, а на землю, которая наконец напиталась влагой.
***
Абхазий на самом деле не две, а очень много, так много, что не о всех мы даже и слышали. Абхазия для нас – это кромка земли у моря, глубиной в пару километров. Дальше – горная Абхазия, которую ни кто из отдыхающих ни когда не видел, а между тем именно там, в горах, в деревнях – настоящая, коренная Абхазия, не доступная ни нашему взгляду, ни нашему пониманию. Там хранители традиций, там подлинная народная жизнь. Нодар как-то сказал мне: «Наша сила в деревнях». Значит, мы ни когда не видели настоящей абхазской силы.
Порою отдыхающие, возвращаясь из Абхазии, начинают рассуждать: «Абхазы – вот такие, и ещё вот такие». Да неужели мы думаем, что на пляже можно увидеть
