— Что я могу сделать?
— Уберите его, Владыка!
— А уполномоченный что скажет?
— Уполномоченный нам сказал — это дело архиерея. Я не имею права вмешиваться. Обращайтесь в Епархиальное Управление.
— Это он вам сказал. А мне позвонил: "Пусть служит. Надо его перевоспитать, а не выгонять". Поймите, я не могу пойти против Хамидова.
Куда только не обращались верующие! Куда они не писали! Откровеннее всех ответил второй секретарь горкома Душанбе:
— Что вы от меня хотите? Чтобы я помог вам избавиться от пьяницы–попа?
— Да, да, — обрадовались верующие. — Помогите нам!
— Да меня за это из партии выгонят.
И, увидев вытянувшиеся лица и удивленные глаза, пояснил, что в Душанбе сотни агитаторов–атеистов. Они обходятся государству в копеечку. Для атеистической пропаганды от Картавцева больше пользы, чем от них вместе взятых. Они работают с неверующими. Картавцев — с верующими. Они работают языком, Картавцев — личным примером. Они — на государственных харчах, он — за счет вас, верующих. И вы хотите, чтобы я отказался от такого ценного сотрудника?
Верующие ушли, понурив головы.
В 1974 году Картавцев был назначен священником Кафедрального Собора в г. Ташкент.
Девять вечера. Давно отошла вечерня. Служащие разошлись по домам.
Картавцев надевает подрясник и ворчит:
— Что за порядки! Девять часов, а в церкви — ни священников, ни народу. — Куда все подевались?
— Домой ушли. Спать.
— Вот я и говорю, пора службу начинать, а в церкви — один я!
— Да вечер! Спать пора.
— Разве вечер?
— Конечно, вечер.
— Как это я спутал? Ну, тогда и я пойду, — снимает Картавцев подрясник.
12 июля 1974 года "Ферганская правда" писала о другом пьянице — о. Алексее Зинченко. 1945 года рождения, закончил 7 классов и Курсы трактористов. Исключен за пьянство из первого класса Московской Духовной Семинарии. В 1967 году рукоположен в священники. За пять лет сменил шесть епархий и двадцать приходов. В 1972 году назначен преосвященным епископом Платоном в Фергану настоятелем. В прежние годы в Фергане служили настоятелями прот. Трофим Дацук, архимандрит Борис Холчев, архимандрит Клавдиан Моденов, архимандрит Георгий Шатилов. А теперь — Зинченко, не прочитавший за всю жизнь ни одной книжки, не знающий ни устава, ни порядка службы, не понимающий даже общей структуры богослужения, не умеющий связать двух слов… И это бы еще ничего!
В конце церковного двора помещается склад горбыта. За деревянным столом во дворе сидят рабочие разных национальностей. Среди них выделяется резкой бледностью лицо настоятеля. Всклокоченная бороденка, засаленный ярко–зеленый подрясник нараспашку. Щелкает домино. Широким жестом настоятель протягивает трешницу.
— Шавкат, неси полбанки. Я угощаю! — Пьют из граненого стакана и алюминиевой кружки. По очереди. Затягиваются настоятельскими сигаретами…
Настоятель стоит среди двора, опершись на святой колодец. Дальше ноги его не несут.
— Ты откуда такой?
— Из бардака. А что ты мне сделаешь?
— Иди спать, бессовестный!
— Где совесть была, там… — И, не стесняясь присутствием пожилой женщины, мочится на святой колодец.
Шесть месяцев терпели прихожане. Жаловались, но попусту. И грянул гром. Настоятель слег в белой горячке. 8 недель выхаживали его врачи. Молодой организм победил.
И все началось сначала. Устав жаловаться, прихожане начали Зинченко бить. Неоднократно ему плевали в лицо, срывали облачение. Спасали молодые ноги. И снова откровенность сотрудника горкома: если в город попадет хороший священник, это для нас плохо. Мы ищем причину его убрать. Нужны такие, как Зинченко.
После изгнания из Ферганы, архиерей предложил Зинченко Красноводскому храму.
— Не возьмем. Он напьется, упадет в алтаре. У нас одни женщины. Что ж мы его, багром тащить будем?
"…Господи, воззвах к Тебе, услыши мя"… Священник совершает каждение. Останавливается возле свечного ящика:
— Феня, а Фень! Ты ничего утром не заметила?
— А что мне, батюшка, заметить?
— Да я сегодня с Евангелием не в те двери вышел.
— И, батюшка, да по мне хоть котом катись. Я думаю, так и надо.
Не имея власти над такими священниками, архиерей сам оказывается в зависимости от них. Они не идут на тот приход, куда их архиерей назначает. Ломаются, перебирают приходы. Иной предъявляет медицинскую справку о своем здоровье, другой — о здоровье жены. Иной прямо скажет: "туда не поеду".
…Генерал ордена иезуитов собрал всех братьев по чрезвычайному поводу. На одном из островов мученически погиб миссионер. Это был второй миссионер, замученный туземцами на этом острове. Нужно было послать третьего.
— Кто из вас готов на такую жертву?
Все как один сделали шаг вперед:
— Я!
А вот как протекает беседа архиерея с приходским батюшкой в наши дни:
— Назначаю Вас в Ивановку.
— Святый Владыко! У меня жена — сердечница. Высоко там. Не смогу.
— А в Ленинск можете?
— Нет, Владыко святый! Не смогу. Жарко там.
— Куда же мне Вас послать?
— Вот в Пагоду хорошо бы! . .
— Да ведь там есть священник.
— А его в Ивановку или в Ленинск.
— Ну, хорошо, в Охотничье поедете.
— Нет, Владыко святый, там — глушь. Музыкальной школы нет. А у меня сын на аккордеоне учится. Что ж ему теперь, музыку бросать?
— Да где же мне взять для тебя приход с цветным телевизором?
Но батюшка будет настойчиво перебирать приходы, пока не добьется доходного места. С уполномоченным он уже все заранее уладил. И не смущает его забота, насколько сам‑то он соответствует желаемому приходу, не имея ни образования, ни опыта, ни способностей… Его не волнует, сумеет ли он удовлетворить запросы прихода. Его волнует, насколько приход удовлетворит его самого.
И в сладость была для него та награда.
В. А. ЖуковскийДругой стороной судебной власти является право архиерея награждать духовенство.
В церкви награды не связаны с заслугами. Награды регулируются сроком службы. Год прослужил — получил набедренник.
Пять лет прослужил — камилавку и так далее. Выдаваемые за выслугу лет награды превратились в своеобразный юбилейный значок.
Если священник близок к Епархиальному Управлению, то получает награды чаще. Близок к Патриархии — еще чаще.
В распределении наград нет справедливости. Это их обесценивает.
Архиепископ Варфоломей
Они свидетельствуют либо о стаже священника, либо… увы, о пронырливости. В редких случаях награды связаны с заслугой. Во время Ташкентского землетрясения многие жители покинули город. К чести Ташкентского духовенства, никто из священников не покинул город. За это они были представлены к наградам вне очереди. О. Георгий Касперский получил палицу. За палицей обычно следует "крест с украшением". О. Георгий по этому поводу шутил: "Ташкент тряхнуло — и палицу получил. Еще раз тряхнет — и крест поставят".
Даже раздачей наград архиерей может навлечь на себя гнев Спиридоныча. Приходится быть осторожным. Сколько неприятностей пережил архиепископ Варфоломей, поддавшись состраданию. В 1972 году освободился из заключения священник Адельгейм. В тот же день явился он на прием к своему епархиальному архиерею. Вошел стриженый наголо, бритый. Вместо ноги — самодельная деревяшка, привязанная к поясу веревкой. В чужой рясе. Без креста. Навернулись слезы на глаза архиерею. Достал он наперсный крест и возложил на грудь священнику. У кого повернется язык после этого сказать, что продались русские архиереи? А еще дипломат! Его за это чуть кафедры не лишили.
Окаменейте, русские архиереи! Замкните сердце для чужого горя!
Епископ Платон был гораздо осмотрительнее. Того же Адельгейма жена приехала со своим горем: местные власти по ходатайству священника Григория Календы и церковного Совета г. Кагана поставили вопрос о выселении ее с тремя малыми детьми из церковной квартиры. Вера Адельгейм жила в двух комнатах, уступив четыре комнаты и кухню новому настоятелю.
Местные власти ее пожалели: "Возьмите в Ташкенте подтверждение от епархиальных властей, что с Вашего мужа не снят сан. Тогда вопрос о выселении не будет поставлен". Приехала горемычная женщина к епископу Платону: "Подтвердите, что с моего мужа, священника Павла Адельгейма, сан не снят". Какие имел епископ Платон основания для резолюции, состоящей из единственного слова: "подтверждаю, епископ Платон"?
