Правда, если это так, отплатил он очень специфическим добром: присоединение заведомо не готовой к этому России к ВТО в современных условиях неминуемо станет пирровой победой российской дипломатии.
Однако в смысловом поле российско-американских переговоров и нашим переговорщикам, которые сплошь либералы, и американцам кажется, что для России влезть в ВТО по самые уши – это хорошо. Значит, нужно торговаться по этому поводу. Хотя я был бы глубоко благодарен любым американским властям, которые вышли бы и сказали бы честно – заканчивайте эту шарманку, Россию никогда не пустят в ВТО – точно так же, как в Евросоюз, НАТО и Шенгенскую зону… Это было бы полезно для России и, главное, доступно для сознания даже нынешних либералов.
Ведь что такое ВТО? Это венец очень длительных переговоров о либерализации мировой торговли, о снятии с нее возможного максимума ограничений.
Первая попытка создать ВТО – под именем Международной торговой организации – была сделана в 1948 году, когда после войны все еще казалось, что все люди – братья, холодная война – мелкое недоразумение, Фултонская речь случайно произнесена в американской глухомани выжившим из ума стариком и вот сейчас наконец «народы, распри позабыв, в единую семью соединятся»…
Замысел нового экономического порядка, созданного в Бреттон– Вудсе, помимо Международного валютного фонда и Всемирного банка, включал в качестве своей неотъемлемой составляющей и Международную торговую организацию. Но с ней не получилось: мир раскололся «железным занавесом», и Запад создал Генеральное соглашение о тарифах и торговле (ГАТТ), а в Европе – «Общий рынок».
Советский Союз в ВТО не вступил, чтобы не допустить инфильтрации враждебных буржуазных ценностей. С обеих сторон было допущено много ошибок, и мы с Западом разошлись. Когда Советский Союз был уничтожен, Запад вдруг осознал, что «железного занавеса» больше нет. И с 1 января 1993 года Генеральное соглашение по тарифам и торговле (ГАТТ) было переформатировано во Всемирную торговую организацию. Значительно более широкую, всеобъемлющую систему соглашений о том, как можно и как нельзя странам защищать свои внутренние рынки.
Это не какая-то единая хартия: это сложная система договоров, и страны иногда присоединяются к одним договорам и не присоединяются к другим. Есть, конечно, базовые соглашения, которые обязаны выполнять все члены ВТО, и есть соглашения дополнительные, которые можно выполнять, а можно не выполнять.
ВТО – это многоуровневая система правил ведения торговых споров, правил сложных, иезуитских, тонких, часто циничных. Но, помимо сложных правил, есть один очень простой базовый принцип: вступив в ВТО, страна гарантирует, что не будет усиливать общий уровень защиты своего рынка.
Вы можете оставлять его на прежнем уровне, можете снижать его плавно, а можете скачками. Но вот скачком снизить, а потом даже чуть-чуть повысить общий уровень защиты национального рынка нельзя. Можно повысить пошлины на какую-то группу товаров (например на автомобили), но тогда придется снизить пошлины на другие товарные группы, чтобы ваша экономика в целом не стала более закрытой.
Это главный принцип ВТО.
Он полезен для стран с мощной конкурентоспособной экономикой: для США, Евросоюза, Японии, сейчас – для Китая, который стал новой «мастерской мира». Но думаю, что никто и никогда не обвинит нынешнюю Россию в наличии у нее мощной конкурентоспособной экономики. Даже люди, составившие маниловскую «Стратегию-2020», на столь наглое отрицание реальности при всех своих фантазерских способностях просто не способны.
У обычной страны есть две причины присоединения к ВТО.
Первая – большой экспорт высокотехнологичной гражданской продукции. В этой сфере существуют очень жесткие системы защиты национальных рынков, и заниматься таким экспортом, не будучи членом ВТО, очень тяжко. Однако высокотехнологичная гражданская продукция – это как раз то, что Россия после уничтожения Советского Союза практически прекратила даже производить, не говоря уже об экспорте.
Вторая причина – блокирование экспорта обычной продукции именно из-за того, что страна не является членом ВТО. Классический пример – ограничение странами Юго-Восточной Азии экспорта текстильной продукции из Китая, который убивал их собственную текстильную промышленность. Китай вступил в ВТО – и все, отбиваться от его текстиля стало сложно.
Россия страдает от ограничения экспорта простой гражданской продукции, но объем реальных потерь по этой причине составляет лишь около 2 % суммарного экспорта. Кроме того, основная часть этого ограничения экспорта просто не имеет отношения к ВТО. Самый известный случай – резкое сокращение экспорта наших стальных труб в США. Тогда нам пришлось запретить их куриные окорочка, и в итоге произошел размен кур на трубы, очень невыгодный для нас, но все-таки эту проблему урегулировали.
Лоббисты присоединения России к ВТО любят приводить этот пример, умалчивая о том, что в тот момент американцы ограничили экспорт труб не из одной России, а из двадцати стран. Все эти страны, кроме нашей, были членами ВТО – и это не помогло ни одной из них.
То есть на самом деле членство в ВТО отнюдь не означает, что вас не будут, выражаясь языком российского государства, «мочить в сортире». Членство в ВТО означает лишь, что вас будут «мочить в сортире» не дешевыми адвокатами, а дорогими – и вся разница. Поэтому, если ваш экспорт невелик, то присоединение вашей страны к ВТО дает вам безопасность: блокировать маленькие поставки при помощи дорогостоящих юридических процедур просто нерентабельно. А вот если речь идет о серьезном экспорте, то разница в затратах на адвокатов несущественна, и производитель «попадет под раздачу» в любом случае. Так что, к сожалению, польза присоединения к ВТО для России является мнимой.
С другой стороны, пока мы не члены ВТО, мы можем в любой момент усилить защиту своего рынка. Имеем полное право: это вопрос нашего суверенитета.
И президент Медведев может сказать, как сказал в свое время президент Путин (правда, ему что-то такое на это ответили, что он к данной идее не возвращался больше никогда): раз вы не принимаете нас в ВТО, мы отменим все уступки, которые сделали вам в рамках переговоров по ВТО, до тех самых пор, пока вы нас в ВТО не примете.
Или просто заявить очевидное: в условиях глобальной экономической депрессии единственный способ поддерживать национальную экономику – это усиливать протекционизм. Раз Россия не член ВТО, значит, она может это делать – и с завтрашнего дня начинает, уж вы не обижайтесь.
Президент России может ничего и не говорить, а просто подумать о совсем простой вещи: о модернизации. Это слово, несмотря на то, что стало (в том числе и с его подачи) в последние годы самым модным в нашей стране, тем не менее имеет смысл. Оно означает, что мы что-то относительно сложное и современное начнем делать своими руками, а для этого ведь нужно иметь рынок, на который можно продавать производимую в результате модернизации продукцию.
Просто представьте, что завтра Россия вдруг начала производить приличные автомобили. Ну, допустим, на «АвтоВАЗ» благодать снизошла, и он стал делать хорошие машины. А куда, кому продавать эти хорошие машины, когда российский рынок уже забит иномарками?
Значит, для успеха модернизации надо отодвинуть наших конкурентов хотя бы с российского рынка, чтобы на первом, самом трудном, стартовом этапе отечественные производители могли хоть кому-то продавать свою продукцию. Это нормально: это общее правило любой модернизации.
Поэтому, если слова президента Медведева о модернизации вдруг – по не известным никому причинам – таинственным образом превратятся в дела президента Медведева, то, естественно, возникнет протекционизм. И, соответственно, все эти «Сименсы», «Даймлеры» и китайские «Великие стены» понесут конкретные убытки.
А ведь с их точки зрения, это крайне опасно, этого просто не должно быть.
Именно поэтому, чтобы не допустить даже возможности протекционизма, не допустить модернизации и, соответственно, конкуренции с импортом, Россия должна стать членом ВТО – и как можно скорее, пока ее руководство еще не поняло вполне самоочевидных, азбучных истин.
* * *
То, что нас до сих пор не пускали в ВТО, представляется в свете вышеизложенного простым наследием начала «нулевых» годов, когда либералы полностью взяли под контроль весь экономический блок российского правительства. Их логика проста: они нуждались в безупречно либеральных реформах, которые доказали бы миру либеральность реформаторов, показали бы России их дееспособность и при этом не привели бы к немедленной социальной катастрофе.
Таких либеральных реформ было совсем немного, ибо сама идеология либерализма предполагает (разумеется, не в теоретических обоснованиях, а в сугубо практическом смысле) осуществление всех преобразований в пользу бизнеса и за счет населения, которое в России и так в массе своей шокирующе бедно.
