Исследуя боевую работу русских войск в эту тяжелую войну, мы не можем не поразиться разницей между геройским неумением воевать на Дунае и в Крыму и блестящими победами Кавказской армии.
Тут – генералы, заколотые в штыковом бою, но своевременно не сумевшие распорядиться… Сбивчивые приказания и путаные контрмарши… Застывший под ядрами строй, смыкающий ряды и подравнивающий носки в ожидании приказа, который будет отдан лишь тогда, когда окажется невыполнимым… Батальный огонь, не причиняющий особенного вреда противнику; колонны, атакующие в ногу, с соблюдением равнения на середину, с потерей половины состава – и без всякого результата… Эти войска учились воевать – и платили за уроки кровавой ценой, хоть и брали за то полную дань восхищения с врага. Эти войска отстаивали свои ложементы до последней капли крови, но были бессильны вырвать победу из рук врага. Они умели (и как умели!) умирать, но не умели побеждать, не имели 4 сноровки к победе.
Этой сноровкой к победе как раз в избытке наделены кавказские полки. Те же русские офицеры, те же русские солдаты, но воспитанные и закаленные совершенно в другой школе!
Одни воспитаны в школе Паскевича, на шагистике линейного учения и очковтирательстве военных поселений. У других в недавнем прошлом – Гимры и Ахульго. Свои заветы они получили от Ермолова и Котляревского, как те – от Суворова. На Кавказе дерется и побеждает армия Петра Великого – в севастопольских траншеях агонизирует армия Императора Павла.
На Кавказе никому и в голову не пришло бы ослаблять ружейные болты, чтобы ружья звенели на приемах. Тут винтовка[155] всегда в порядке и всегда бьет метко. Парады, может быть, не столь картинны, штыки, быть может, кое-где и колеблются, зато в бою уходят в грудь врага по самую шейку. Традиции Котляревского, традиции Асландуза – на пушки, братец, на пушки! – соблюдаются свято, да и немудрено: башкадыкларские карабинеры – родные сыновья асландузских егерей. Утверждать, что на Кавказе и на Дунае противники были разные, не приходится: при Ольтенице были такие же турки, что и при Башкадыкларе – разные лишь русские командиры и разно обучены их войска.
Равным образом следует опровергнуть ходячее мнение, что основная причина наших неудач заключается якобы в лучшем вооружении союзных войск. Французская пехота вся проделала Крымскую кампанию с кремневым ружьем образца 1777 года, утвержденным еще Людовиком XVI. Нарезное оружие имели только зуавы (3 полка) и пешие егеря (5 батальонов) – пропорция примерно та же, что и у нас (1 батальон на корпус и, кроме того, полурота штуцерных на полк). Англичане были все вооружены нарезными рифлями, но англичан-то как раз мы и били.
Наша армия в Крыму была побеждена французской Кавказской армией. Все дравшиеся в Крыму французские полки прошли суровую боевую школу африканских походов, во всех отношениях сходную с кавказской. Абд-эль-Кадер – африканский Шамиль. Французы имели своего Ермолова – Бюжо, своего Пассека – Шангарнье, Слепцова – Ламорисьера. У них была своя сухарная экспедиция – поход под Константину, свое Михайловское укрепление – марабу Сиди-Брагим, давший бессмертную традицию их синим дьяволам – пешим егерям. Африканская эпопея хронологически совершенно совпала с Кавказской. У их начальников был боевой глазомер – у наших был лишь плацпарадный, для войск Воске, Канробера и Мак-Магона война была привычным делом – совершенно, как для войск Пассека, Бебутова и Врангеля. Четыре года спустя – в 1859 году в Италии – французские командиры и войска пожнут новые лавры, разгромив закосневшую в рутине Австрию, и победитель Малахова кургана станет герцогом Маджентским, не подозревая, какой конец готовит судьба его боевой карьере…
Французская армия не имела чего-либо подобного нашей Военной академии – и наши старшие начальники были, конечно, образованнее французских (не говоря уж о традиционных военных невеждах-англичанах). Однако приобретенные ими в школе Жомини познания имели исключительно отвлеченный, канцелярский характер, и наши военные столоначальники, блиставшие в канцеляриях и на полигонах, оказались беспомощными применить свои теоретические познания на практике в чужой им органически боевой обстановке – на войне, к которой они не готовились и о которой они серьезно никогда не помышляли. Уступая им в академизме, в отвлеченном знании, французские командиры превосходили их в искусстве, в умении – и это обстоятельство оказалось решающим.
Обращает на себя внимание то, что к активному участию на Восточной войне не были привлечены такие крупные деятели, как победитель Гергея генерал Ридигер, которого современники считали единодушно лучшим боевым генералом царствования Николая I, и генерал Лидере, столь блестяще зарекомендовавший себя в Трансильвании. Оба они обречены на бездействие, тогда как действующие войска были вверены Меньшикову и Горчакову. Совершенно так же, отправляясь на войну 1877 года, не подумают о Тотлебене и Леере, а Скобелеву не дадут сперва и роты.
Показателем высокой доблести русских войск в эту войну служит отсутствие трофеев у неприятеля. Альма, Инкерман, Черная – жестокие поражения, но врагу здесь не отдано ни одного знамени, ни одной пушки. За всю кампанию в полевых боях нами потеряно лишь 6 орудий – в неудачном деле у Евпатории, захвачено же одно знамя и 11 орудий (при Балаклаве). В плен русские не сдаются – количество пленных составляет не свыше 4 процентов потерь за всю кампанию, и все это раненые, оставшиеся на поле сражения.
Злоупотребления в интендантской части превзошли все наблюдавшееся до сих пор. Начиная от Симферополя, – пишет один из севастопольцев, – далеко внутрь России, за Харьков и за Киев, города наши представляли одну больницу, в которой домирало то, что не было перебито да севастопольских укреплениях. Все запасы хлеба, сена, овса, рабочего скота, лошадей, телег – все было направлено к услугам армии. Но армия терпела постоянный недостаток в продовольствии; кавалерия, парки не могли двигаться. Зато командиры эскадронов, батарей и парков потирали руки… А в Николаеве, Херсоне, Кременчуге и других городах в тылу армии день и ночь кипела азартная игра, шел непрерывный кутеж, и груды золотых переходили из рук в руки по зеленому полю. Кипы бумажек, как материал удобоносимый, прятались подальше. Даже солома, назначенная для подстилки под раненых и больных воинов, послужила источником для утолщения многих карманов… Разгул глубокого тыла, где шампанское лилось рекой, был умопомрачителен. В этом отношении, как в очень многих других. Восточная война явилась как бы прототипом войн, веденных Россией впоследствии.
В общем же русская армия, воевавшая у себя дома, потерпела поражение от неприятельского десанта, подвезенного за три тысячи верст! Жестокая расплата за сорок лет застоя. На язвы, раскрывшиеся решительно во всех отраслях нашей военной системы, и обратилось все внимание начинавшегося царствования.
* * *
Боевые отличия за восточную войну:
13-й Лейб-Гренадерский Эриванский полк – георгиевское знамя за Башкадыклар и Кюрюк-Дара;
16-й гренадерский Мингрельский полк – георгиевское знамя за Чингильские высоты;
13-й пехотный Белозерский и 14-й пехотный Олонецкий полки – георгиевское знамя за Севастополь;
15-й пехотный Шлиссельбургский полк – георгиевское знамя за Севастополь (имел за Фридланд);
16-й пехотный Ладожский полк – георгиевское знамя за Севастополь;
17-й пехотный Архангелогородский полк – георгиевское знамя за Севастополь (имел за Альпийский поход 1799 г.);
18-й пехотный Вологодский полк – георгиевское знамя за Севастополь (имел за Варшаву);
19-й пехотный Костромской и 20-й пехотный Галипкий полки – поход за отличие 1855–1856 гг.;
21-й пехотный Муромский полк – георгиевское знамя за Севастополь;
25-й пехотный Смоленский полк – георгиевское знамя за переправу через Дунай (уже имел за Альпийский поход 1799 г.);
26-й пехотный Могилевский полк – знаки на шапки за 1854 г.;
27-й пехотный Витебский полк – георгиевские трубы за Севастополь, поход за отличие 1853–1856 гг.;
28-й пехотный Полоцкий полк – знаки на шапки за Севастополь;
29-й пехотный Черниговский полк – георгиевское знамя за Севастополь (уже имел за 1812 г.);
30-й пехотный Полтавский полк – георгиевское знамя за Севастополь;
31-й пехотный Алексопольский полк – георгиевское знамя за Севастополь (имел за Варшаву 1831 г.);
32-й пехотный Кременчугский полк – георгиевское знамя за Севастополь (имел за Варшаву 1831 г.) и знаки на шапки за то же;
33-й пехотный Елецкий полк – георгиевское знамя за Севастополь;
34-й пехотный Севский полк – георгиевское знамя за Севастополь (уже имел за 1812 г.) и знаки на шапки 7-й роты (бывшая 5-я мушкетерская – благодетели Хрулева);
35-й пехотный Брянский полк – георгиевское знамя за Севастополь (имел уже за 1828 г.);
