Едва слышным, с легким астматическим присвистом голосом он добавил: «Вы должны понимать, что уже то, что я говорю вам об этом, может быть истолковано как измена». На несколько секунд в комнате повисла мертвая тишина. Затем, очень осторожно подбирая слова, фон Хольтиц произнес: «Поэтому я и прошу союзников помочь мне».
Нордлинг почувствовал всю значимость каждого произнесенного Хольтицем слова. Выработавшаяся за долгие годы дипломатической работы интуиция подсказывала, что его собственных слов может оказаться недостаточно, чтобы убедить союзников в том, что он только что услышал. Он спросил Хольтица, не даст ли тот письменный документ для союзников.
Немец изумленно посмотрел на него. «Я никогда не напишу на бумаге то, что только что сказал вам», — ответил он.
Затем Хольтиц составил для Нордлинга единственный письменный документ, который был готов предоставить ему. «Командующий округом Большого Парижа, — написал он, — разрешает генеральному консулу Швеции Р. Норддингу покинуть Париж и пересечь линию обороны». Он протянул листок круглолицему шведу. Нордлинг, от нервного напряжения покрывшийся легкой испариной, попросил у Хольтица каких-либо дополнительных гарантий, которые позволили бы ему пересечь линию фронта.
Фон Хольтиц посоветовал Нордлингу взять с собой Бобби Бендера. С явной неохотой он согласился повторить свои распоряжения устно, по телефону, если у них возникнут затруднения.
Фон Хольтиц встал, чтобы проводить Нордлинга до двери. На душе стало полегче: он нашел способ предупредить союзников о нависшей над Парижем опасности и надеялся, что они поймут — на данный момент дорога на Париж была открыта. Сколько она останется открытой, он не знал. Если обещанные ему подкрепления прибудут раньше, чем союзники, солдатский долг вынудит его попытаться самому захлопнуть дверь и защищать Париж в кровопролитных и разрушительных уличных боях.
Но союзники будут предупреждены. Если они вовремя не отреагируют, то тогда уже они, а не он будут отвечать перед историей за последствия.
В знак расположения он взял Нордлинга под локоть и проводил до двери. Там он неожиданно схватил его за руку. «Отправляйтесь немедленно, — сказал он. — Сутки, двое суток — это все, что у вас есть. После этого я не смогу гарантировать что-либо».
За свою тридцатипятилетнюю дипломатическую карьеру генеральный консул Рауль Нордлинг не часто сталкивался со столь сложной задачей. Одно дело — пересечь немецкую линию фронта, и совсем другое — убедить де Голля и союзников в правдивости своего рассказа. Чтобы не провалить дело, размышлял он, придется взять с собой кого-то, кто был бы известен союзникам. Не сообщая фон Хольтицу о своих действиях, Нордлинг решил пригласить еще двух человек: Александра де Сен-Фалля, казначея голлистского Сопротивления в Париже, и Жана Лорана, банкира, который в 1940 году был сотрудником аппарата де Голля в министерстве обороны. Их присутствие, считал он, придаст миссии достоверность в глазах де Голля. Швед ошибался. Он не мог этого знать, но ни тот, ни другой не входили в число лиц, имеющих доступ к генералу.
Однако они были не единственным добавлением в эту странную компанию, которую лихорадочно сколачивал швед. В середине дня, когда Нордлинг ожидал от Сен-Фалля сообщения о наилучшем маршруте к линии фронта союзников, в консульстве раздался звонок дверного колокольчика. У двери его ждал лысеющий гигант с глубоко посаженными голубыми глазами. Он представился Нордлингу как Арну, сотрудник Красного Креста. Он хотел уехать вместе с группой. Его присутствие, добавил он, может помочь им пересечь немецкую линию фронта. Швед был одновременно взбешен и удивлен. Вращаясь в маленьком мирке ревниво относящихся друг к другу нейтралов, он не видел оснований для включения кого бы то ни было из Красного Креста в свою миссию. И что более важно, он был напуган тем, что произошла утечка информации о его поездке.
В резких и недвусмысленных выражениях он дал понять Арну, что для него нет ни места в этой поездке, ни необходимости в ней участвовать. Однако в разговор вмешался подошедший Сен-Фалль. Он настаивал, чтобы Арну отправился с ними. Нордлинг нехотя согласился. Через несколько недель он узнал, кем в действительности был любопытный месье Арну из Красного Креста. Швед только что включил в группу главу британской разведки во Франции, полковника Клода Оливье (Жада Амиколя), ради которого Ален Перпеза прыгнул с парашютом в безлунную ночь почти три недели назад.
Со следующим незваным гостем, позвонившим в его дверь, Нордлинг был по крайней мере знаком: это был высокий молодой австриец, который десять дней назад нашел для него Бобби Бендера. Нордлинг знал, что элегантно вышитые инициалы Э.П.П. на нагрудном кармане его рубашки означали Эрих Пош-Пастор. Швед подозревал, что он был агентом немецкой разведки и по приказу фон Хольтица был приставлен наблюдать за ним.
На этот раз предположения Нордлинга были отчасти правильными. Пош-Пастор был агентом разведки, но не немецкой. Для участников группы Сопротивления «Голетт» инициалы Э.П.П. на груди Пош-Пастора означали совсем иное. Они расшифровывались как Этьен Поль Прово — подпольная кличка, которую носил двадцатидевятилетний австрийский дворянин с момента своего вступления в ряды Сопротивления в октябре 1943 года. За это время Пош-Пастор, сын последнего посла Австро-Венгерской империи в Ватикане, передал союзникам немало разведывательной информации, включая некоторые из чертежей ракеты Фау-1. Самым последним назначением молодого лейтенанта по линии вермахта была его служба в качестве офицера безопасности на фабрике радиоуправляемых взрывателей в Ниоре у атлантического побережья. Там, осторожно расширив свои обязанности как офицера безопасности, он проследил за тем, чтобы уровень производства на фабрике сократился с 13 тысяч взрывателей в месяц до менее тысячи. Теперь же он объявил неприятно удивленному Нордлингу, что фон Хольтиц приказал ему сопровождать миссию к союзникам[24]. Швед, будучи уверен, что Пош-Пастор приставлен Хольтицем следить за ним, холодно ответил согласием.
Однако в тот поразительный день Нордлинга, измученного всеми этими хлопотами, ожидал еще один неприятный сюрприз. Обдумывая последние приготовления к поездке, Нордлинг вдруг почувствовал пронизывающую боль в груди. Он упал на колени, хватая ртом воздух.
Человек, избранный для того, чтобы донести отчаянное предупреждение Дитриха фон Хольтица до союзников, находившихся в 60 милях от Парижа, едва смог доползти до кровати. С ним только что произошел сердечный приступ.
Через полчаса после этого события, когда Нордлинг в полусознательном состоянии лежал в консульстве, его черный «ситроен» выехал в сторону Версаля. Послание фон Хольтица отправилось в путь к Дуайту Эйзенхауэру.
В «ситроене» Нордлинга находились два голлиста, которых Шарль де Голль не хотел видеть, два разведчика союзников, не знавших друг друга, и не тот шведский дипломат. Рауль Нордлинг послал вместо себя единственного человека в Париже, который мог выполнить за него эту миссию и откликнуться на имя «Р. Нордлинг», указанное в пропуске фон Хольтица. Это был его брат Рольф.
* * *
Через 45 минут, преодолев три дорожных кордона, машина Нордлинга, сопровождаемая сверхмощным «ситроеном-купе» Бобби Бендера, проскочила через деревню Сен-Сир и устремилась по зеленым полям Иль-де-Франса к далекому городу Шартру и американской линии фронта.
Сразу за деревней Трапп из придорожной канавы выскочил полуголый человек в каске вермахта и купальном костюме в горошек. Сердито размахивая автоматом, он приказал остановиться. Воткнув дуло автомата в открытое окно со стороны Сен-Фалля, он произнес: «Вас ист дас?». В ответ Сен-Фалль тупо уставился на серебряную медаль, болтавшуюся на шее немца. Это был «железный крест». И тут за его голыми плечами Сен-Фалль увидел очертания восьми «тигров», замаскированных в маленькой рощице прямо у дороги. «Нам конец», — подумал он. В зеркало машины он мельком увидел, что месье Арну из Красного Креста перебирает черные бусины четок. Рядом с ним курил сигарету безучастно улыбающийся Пош-Пастор. Позднее Сен-Фалль узнает, что единственным документом, который имел при себе Пош-Пастор в тот вечер, было фальшивое французское удостоверение личности на имя Этьена Поля Прово, засунутое в его левый носок.
Но вот до Сен-Фалля стали доноситься германские интонации разгневанного Бобби Бендера, оравшего на остановившего их солдата. От стоявших у дороги танков к машине подошел гауптштурмфюрер СC в маскировочном комбинезоне. Бендер рявкнул приближающемуся офицеру «хайль Гитлер» и протянул абверовское удостоверение. Затем он взял у Сен-Фалля выписанный Хольтицем пропуск и вручил гауптштурмфюреру. Быстрым и резким движением капитан СС оттолкнул его назад Бендеру. «Мне плевать, какой генерал его подписал, — сказал он. — После 20 июля мы не подчиняемся генералам вермахта».
