Но голым Нагиев оказался не только в переносном, но и в прямом смысле. Пометавшись по сцене, разнообразно попинав и покусав друг дружку, Юсуп и Ваня решают идти куда-то в обход, через горы. В горах, по их утверждениям, начинается дождь. Чтобы сохранить сухую одежду, беглецы решают ее снять и прижаться друг к другу телами, чтоб не замерзнуть.
Я это видела, граждане! Картина была такая. Нагиев и Лифанов стали медленно раздеваться догола, причем Нагиев стоял передом, а Лифанов рядом с ним, но задом. Не заслоняя того места, которое вызывает некоторое любопытство у поклонниц Дмитрия. По крайней мере, на это хватило мизансценического искусства Льва Рахлина! Правда, честно говоря, на этом месте у Нагиева примерно то же самое, что у трех миллиардов мужчин земли. А вот тыл Лифанова – это вещица более эксклюзивная. Там имеются ямочки! Когда Лифанов положил руку на плечо Нагиева и голые злые парни застыли в роскошной, почти античной позе, зал стал тихо веселиться. Так надо понимать, что горы, куда ушли наши герои, видимо, оказались горбатыми, и национальная рознь была преодолена старым казачьим способом…
Не знаю, какова прокатная судьба этого беспомощного безобразия. Дмитрий Нагиев и Игорь Лифанов – одаренные люди, и это видно даже из спектакля «Территория». Но не может сбыться театральная судьба драматического актера без работы в полноценном театре с равными партнерами, без настоящей режиссуры, без качественного драматургического материала, без постоянного труда над собой. Как бы ни был упрям Нагиев, логика жизни еще упрямее. Раньше зритель шел посмотреть на «живого Нагиева». Теперь пойдет смотреть на «голого Нагиева». А дальше что? Чем торговать будем? Внутренностями?
Как всякая звезда, Нагиев горд, самодостаточен и предпочитает оставаться в знакомом кругу приятелей, обслуживающих его творческие запросы: куда легче общаться с покладистым другом-постановщиком, чем отдавать себя в руки неизвестного, пусть в тысячу раз более талантливого режиссера. На этой «территории самомнения» уже сгорели бесследно десятки звезд и звездочек, решивших, что талант им дан лично и навечно, и каждое их шевеление есть факт искусства.
Увы! Талант не только дают, но и отбирают. За плохое поведение, за несоблюдение условий правильного хранения, за неверную эксплуатацию. Так что Дмитрию Нагиеву стоило бы подумать о многом. Впрочем, не ему одному.
Мы уже привыкли к тому, что реклама не имеет никакого отношения к качеству продукта. А потому понять, идти или не идти сегодня в кино на отечественный фильм и что это за фильм – абсолютно невозможно. Любая картина, выходящая в прокат, обставлена примерно одинаковыми почестями: на афише, как правило, красуются гордое «Фильм Ивана Пупкина “Лажа”» и лицо Гоши Куценко, а замогильный голос в рекламных роликах по телевизору обещает вроде бы что-то заманчивое. Не верьте!
Фильм «Параграф 78» тоже имеет титул «фильма Михаила Хлебородова». Между тем такого режиссера в кинематографе до сих пор не было – был так себе клипмейкер. Но в клипах имена изготовителей не указываются – а ведь так хочется человеку полновесной славы. Вот и написал Хлебородов свое имя. Крупными буквами. Помните, как лягушка-путешественница в сказке Гаршина закричала: «Это я! Я! Я!» – и свалилась вниз? Примерно такая история. Потому что хуже фильма, чем «Параграф 78», я не видела давно. Это чудовищная мура, не имеющая никакого отношения ни к жизни, ни к искусству.
Завели, значит, манеру: ничего не объяснять. Первые двадцать минут фильма сидишь и пытаешься понять хоть какие-то правила игры – где и когда происходит действие, кто герои, каковы нравственные устои этого мира. В «Волкодаве», который тоже мура, но более приличного качества, по крайней мере, через час после начала стали появляться какие-то признаки внятного рассказа. В «Параграфе 78» они так и не появились вообще! С трудом понимаешь, что действие происходит в отдаленном будущем, в России, которая напрочь отгламурилась в стиле хай-тек и не имеет уже ничего живого и своеобразного: стекло, металл, серебристые стены, какие-то высотки за окнами Генерального штаба. Сюда вызывают бывшего капитана некоей таинственной команды (Гоша Куценко), чтобы он собрал ее снова после большой ссоры (из-за чего они поссорились, понять невозможно) и направил на проверку экспериментальной базы, на которой, видимо, что-то не в порядке.
Собирается команда по всем голливудским рецептам политкорректности: один черный, один желтый, одна женщина, один гомосексуалист плюс приятный актер Владимир Вдовиченков для оформления любовного напряжения между капитаном и его женой. Женщина (Анастасия Сланевская) весьма хороша собой, с правильной скульптурой лица, но весь стиль облика слизан с Деми Мур в картине «Солдат Джейн». Вообще в этой картине нет ни одной вещи, ни одной детали, не скопированной с голливудского оригинала, и это сильно тревожит. Ведь подражание, копирование – это стадия подросткового творчества, она проходит у взрослых людей. Михаилу же Хлебородову уже сильно за сорок. Неужели человек всю жизнь жил с мечтой – сделать второсортное американское кино? Ведь этот русский фильм, на русском языке, с русскими актерами – старательная копия самого плохого и самого дешевого американского киновздора. Такие фильмы продюсеры дециметровых каналов покупают по сто долларов пачка, чтобы показывать после часа ночи, когда у экранов остаются страдающие бессонницей пенсионеры и телекритик Ирина Петровская… И на производство этой ерунды тратить огромные деньги, время, жизнь? Не понимаю!
Между тем команда «Параграфа 78» прибыла на заколдованную базу, обмениваясь репликами, которые по содержательности равняются диалогам крабов или тараканов (нет, я думаю даже эти животные общаются между собой интересней), и нашла там несколько загадочных трупов и взбесившегося человека. Убедившись, что горю уже ничем не помочь (вирус?), команда выбирается из бункера и ждет вертолета. Но вертолет, покружив, улетает обратно! В чем дело? И тут зрителя подстерегает чудесное: Гоша Куценко объясняет содержание заветного «параграфа 78» – если в группе возникает угроза для планеты, группа самоликвидируется. «Кто из героев останется в живых? – трубно вещает голос неведомого архангела чепухи. – Смотрите второй фильм 29 марта!» И все, песня спета. То есть нам скормили дико растянутую завязку картины за якобы «первый фильм». И теперь изволь тащиться через месяц доедать эту баланду, чтоб узнать, «кто из героев останется в живых».
Да не хочу я знать, кто там останется в живых, по мне хоть бы их всех растерли в порошок. Там и живых-то не было, а были неодушевленные схемы, двигающиеся рисунки, рабски скопированные с чужих образцов.
Еще несколько лет назад многие плакали об ужасной судьбе отечественного кино, утверждая, что его надо поддерживать всеми государственными силами, вплоть до квот на импорт американского кино и выдачи привилегий отечественному производителю. Тогда наше кино казалось бедной нежной девочкой, которую хотелось оберечь и защитить. Сегодня наше кино – далеко не девочка. Это наглый, хамоватый, набитый деньжищами парень, который уверенно, крепкими и цопкими ручищами лепит контрафакт, копируя американское кино один в один. Получается дикая мура, потому что изобретенные в Америке штампы и клише для нас чужие абсолютно. Для чего эту наглую фабрику поддерживать? Чтоб на «ихнего» Брюса Виллиса мы ответили нашим Гошей Куценко? Может быть, Куценко хороший артист, может, плохой, вернее всего, что посредственный, только я на него больше смотреть не могу. И на эту жалкую беспомощную «русскую Америку» тоже. Америка прекрасно справляется сама с производством муры – для чего нам-то ее умножать? Надо свою, родную, оригинальную муру делать!
Между тем, пока зрители дожидались «Параграфа 78», шли рекламные ролики, обещающие в следующем месяце еще больше муры – «Любовь-морковь», «Одна на миллион», «Я остаюсь»… Даже по нарезкам было видно, что все свистнуто, украдено, скопировано с голливудских картин, притом не нынешнего сезона, а где-то пятилетней давности. Казалось бы, если так тянет копировать и подражать – подражайте Альфреду Хичкоку, Орсону Уэллсу, на худой конец – Мартину Скорсезе, что ж вы подражаете безвестным ремесленникам, надуваете и умножаете заведомую пустоту?
А между тем мы живем, может, не в самой благоустроенной, но в чрезвычайно оригинальной стране, с бурным прошлым и драматическим настоящим. Сколько лиц, сколько событий! Но кинематографисты, как заколдованные, идут мимо – туда, где сияет мишурным блеском чужая фабрика грез, чтобы хоть как-то приткнуться к ней со своими убогими и никому не нужными подражалками!
Нет, не буду я личным трудовым рублем поддерживать такого отечественного производителя. Родную худенькую курочку куплю – а муру киношную не куплю, пока не научатся делать свое, а не вдохновенно тырить чужое.
