И вот на этом фоне московских и парижских невесёлых переживаний и смятения чувств вдруг лучезарный просвет - сияющая, безоговорочная, всё существо охватившая улыбка. Карандашный портрет третьей жены художника, бывшей его студентки во ВХУТЕМАСе, - Раисы Идельсон 1926 года.
Надо сразу сказать, что фальковская сияющая улыбка, которую мы встретим и в позднейших графических портретах, сохраняет одну важную особенность его художественного мирочувствования. И тут, как было прежде, его героиня вовсе не смотрит на зрителя. Она не улыбается "сегодняшнему дню" и не предрекает себе и окружающим "светлое будущее" в социальном плане. А именно такого рода "открытые" улыбки характерны для картин и фильмов советского периода.
У Фалька речь о другом.
Его улыбка даётся индивиду как некое редкое откровение о жизни. Это улыбка внезапного прозрения, дарующего личности искомую гармонию. Глаза Раисы Идельсон на карандашном портрете полуопущены (как бывало и прежде), но в них не только нет безнадёжности, а появился внутренний свет.
Что такого хорошего случилось с Фальком в 1926 году? Возможно, ничего особенного не случилось. Просто художник в какой-то миг поймал, как некое чудо, эту улыбку на лице своей жены. И эта улыбка отражённым светом легла и на него. Он ощутил возможность счастья.
И в конце 1937 года вернулся на родину - в "сумрачную Россию". Он не "подводит итогов", а всё время словно бы творчески растёт и молодеет. Зрелый Фальк гораздо позитивнее молодого. Его ожидания счастья превратились в непрерывный творческий полёт, в творческое фонтанирование. Это подтверждает и мотив улыбки, который у вернувшегося в Россию Фалька претерпел некоторое изменение. Трагическая "полуулыбка-полуплачь" сменилась у позднего Фалька некой "ускользающей" улыбкой. Лицо модели оживлено и приветливо открыто, хотя глаза по-прежнему полуопущены, а губы словно вот-вот сложатся в улыбку.
Эту светлую "ускользающую" улыбку мы встречаем в эскизах портретов ученицы Фалька Таты Сельвинской (1944) и художницы Л.В. Чаги (1941) или даже в акварельном изображении молодой узбечки, выполненном вскоре после возвращения (1938).
Но это всё же некие подступы к "счастью".
Однако на выставке в Галеев-галерее есть поздние графические портреты, где мы снова встречаемся с улыбкой "абсолютного блаженства", которую не нужно искать. Она явлена в самом облике модели, растворена во всех её чертах. Это опять-таки очень близкие художнику люди - последняя жена художника Ангелина Щёкин-Кротова и жена его близкого друга - прославленного лётчика и художника-любителя Андрея Юмашева.
Портретов К.С. Володиной-Юмашевой показано несколько. Но лишь на одном мы замечаем ту самую улыбку "абсолютного блаженства", которая у Фалька столь редка и столь драгоценна. Это не частый для художника профильный рисунок, исполненный нежнейшими касаниями графитного карандаша (1951-1952). На светлом, почти без штриховки лице, контрастирующем с легко заштрихованными волосами, выделены улыбающийся опущенный глаз и улыбающиеся губы. И тут тоже, как в портрете жены, склонённую голову поддерживает рука. Перед нами миг какого-то остановленного счастливого воспоминания, с которым не хочется расставаться.
Мне кажется, что в рисунке нашли отражение личные переживания стареющего художника. Его увлечение своей ученицей - Майей Левидовой, ответившей ему горячей взаимностью. Её прекрасный акварельный портрет этого же времени представлен на выставке. В 1951 и 1952 годах Фальк вместе с ней и другими учениками проводил лето в Молдавии. Сохранились молдавские письма Фалька к жене, полные ощущения молодости и гармонии с миром. Терпеливая и заботливая Ангелина Щёкин-Кротова советует ему в ответных письмах (впервые приведённых в альбоме к выставке) не спешить в Москву и передаёт впечатления знакомого художника, которому Левидова показалась "двадцатилетней девчонкой", а Фальку он дал не более 50 (притом что ей было 30, а ему сильно за 60). Зрелый Фальк словно бы молодел. Не знаю, стал ли он по-другому улыбаться (по сохранившимся поздним фотографиям судить об этом трудно), но внутренне, да и творчески стал гораздо гармоничнее, чем был в молодости. Об этом свидетельствует и метаморфоза улыбки в его графике.
Вера ЧАЙКОВСКАЯ
Звездочки на диктофоне
"Люди часто путают вторую древнейшую профессию с первой. Особенно, если явившаяся журналистка - девушка. Да ещё приятной внешности. После двух-трёх вопросов намекают, что пора бы сделать паузу, чего-нибудь выпить, расслабиться. И лезут с разными неприличными предложениями, что для выпускниц журфака ни в какие ворота. Правильно говорят, что художника может обидеть каждый.
И ведь обижают. Одному поп-певцу розовая кофточка корреспондентки не понравилась, другому - вопрос о брошенных им детях, а просто попу - короткая юбка и помада на губах пришедшей в храм журналистки.
А ведь мы не для себя, для читателей стараемся. Чтобы они не из грязных слухов, а из первых уст узнали, сколько всё-таки у народной артистки было законных мужей, а сколько - сожителей. От кого забеременела королева шансона, от своего продюсера или от шофёра? Что за болезнь привёз прославленный музыкант из Таиланда: гепатит или сифилис? Наконец, зачем известный певец сломал своей девушке нос?
И что же слышим в ответ? Визг, где лишь два печатных слова: сука и тварь! Теперь представьте себе, какое надо иметь девушке самообладание, чтобы не упасть в обморок. А на резонный вопрос, зачем копаться в грязном белье, спокойно ответить: "А зачем было ломать девушке нос?" И вовремя увернуться, чтобы самой не сломали нос.
Если честно, то мы, журналистки жёлтых газет, после каждого скандального интервью на диктофоне звёздочки рисуем, как когда-то наши лётчики за сбитые немецкие самолёты. Лично я свою первую звёздочку вывела после беседы с певцом, пропагандирующим свою нетрадиционную сексуальную ориентацию. Сейчас мне не вспомнить ни одной его песни, кроме "Петя-Петушок". А на концерте я говорила с ним о последних хитах, заграничном турне, благотворительности, так сказать, убаюкивала. Под конец же спросила, будет ли он петь "Петю-Петушка", оказавшись в местах не столь отдалённых? Мама родная, сколько тут было слёз и соплей! Так и не произнеся ничего членораздельного, певец спрятался за кулисами.
Вторая звёздочка опять же за интервью со звездой. На этот раз телесериала. Я прижала известного всем актёришку в питейном заведении. Тот едва держался на ногах. Сначала я усыпляла его бдительность комплиментами об актёрском таланте. А потом, как бы между прочим, поинтересовалась, нет ли у него проблем с печенью и лёгкими? Звезда была в шоке, стала сжимать кулаки. Но вопрос, правда ли, что актёр лечился в Израиле, поверг его в ступор. И всё же, прежде чем убежать, мне удалось сделать несколько шикарных снимков. Звезда с перекошенным лицом и безумными глазами[?] Звезда стреляет из травматического пистолета[?] Не удержав равновесия, звезда падает со стула[?]
Третья звёздочка на диктофоне совпала с первым выбитым зубом. Я не ожидала, что чемпион области по боксу читает нашу газету. Спасло только то, что я пообещала ему опубликовать в ближайшем номере уточнение, мол, его рост выше 160 сантиметров и он никогда не занимался сексом с горными животными.
Последнее интервью было с депутатом. Они - люди публичные, стараются ничего от своих избирателей не скрывать. Любая публикация о них, за исключением некролога, им только на пользу. Но стоило мне поинтересоваться друзьями народного избранника в лихие 90-е, как тот начал зеленеть. А потом промычал что-то типа, что иных уж нет, а те далече. После вопроса, почему парламентарию постоянно отказывают в визе в страны Евросоюза, у депутата стал дёргаться правый глаз, но он всё же ответил, что сам не знает. А вопрос о его роли в недавних криминальных разборках я вообще не успела задать, потому что в кабинет влетели два мордоворота.
Честно сказать, я ещё легко отделалась: закрытым переломом двух рёбер. Могло быть и хуже. Но и лёжа в отделении травматологии, я не потеряла журналистской находчивости. В перерывах между процедурами стала собирать компромат на заведующего отделением, подмявшего под себя торговлю бахилами. И постепенно вышла на коррупционные связи с главным врачом, имеющим, по непроверенным слухам, особняк на Кипре. Но детали выяснить не успела, поскольку была отправлена в морг.
Для простого обывателя морг - прибежище смерти, а для акулы пера - подарок судьбы. Там я занялась журналистским расследованием нецелевого расходовании спирта, которое довести до конца не успела, так как была доставлена в отделение полиции[?]"
