же» в том, что и в «черном вакууме» существует сложная жизнь (хорошо, пусть некое подобие простой жизни). Всё!
17 ноября 2005 г. Петергоф.
Сенсационная литература, или Литературная сенсация. Виталий Безруков. Есенин. Роман. История одного убийства.
СПб. Издательство «Амфора».
2005. 644 С. Тираж 30 000 экз.
Недавно по Первому каналу с сенсационным успехом «прошел» многосерийный фильм «Есенин». Публика, включая потомков поэта, разделилась на два лагеря: истовые поклонники картины и истовые «отрицатели». В основе фильма – роман Виталия Безрукова «Есенин», отца исполнителя роли поэта – Сергея Безрукова. Однако сценарий сериала написал не романист, а другой автор – Владимир Валуцкий. Почему? Бог весть. Роман и сценарий резко отличаются друг от друга. Книга «разлетается» в продаже, как холодный лимонад в знойный денек. Ничего удивительного.
Есенин – в течение долгих десятилетий – излюбленный поэт россиян. К примеру, мой отец, военный врач, терпеть не мог поэзию как культурное явление, однако, знал наизусть много стихов Есенина. Еще! Старшина отделения милиции в поселке Токсово (под Петербургом; середина 1970-х годочков) знал на память ВСЕ стихи Есенина и сам «пописывал» в его духе:
«Много нас таких Иванов
На Святой Руси,
Выпьем хоть по сто стаканов,
Только поднеси». Совершенно гениальное четверостишие.
Литература Серебряного века явила миру МНОГО, сверхъестественно много гениальных поэтов: Блок, Андрей Белый, Федор Сологуб, Михаил Кузмин, Клюев, Волошин, Гумилев, Ходасевич, Пастернак, Ахматова, Цветаева, Заболоцкий (список можно сделать более пространным). Однако только Есенин во всей благодатной полноте сумел восхитительно передать в стихах то «русское», что напрочь отличает нас от чужеземцев. Есть поэты, превосходящие Есенина умом, познаниями многообразными, вкусом, стихотворной техникой, но ни у кого нет той лирической волны, цунами, которая и погубила «Божью дудку» (как он сам о себе говорил). Есенин – поэт для всех: и для блатных, и для гуманитарной элиты, для слесарей и для «кесарей».
Читатель, только не надо думать, что вышеперечисленные поэты – «сложные», а Есенин – «простой». Перечитай «Пугачева» или трактат «Ключи Марии» и поймешь, что Есенин по заслугам причислен к сонму высоких интеллектуалов на Парнасе Серебряного века. Небывало сложные тексты. Есенин – химически чистый гений. Я никогда ничего не публиковал о Есенине, но недурственно знаю в силу профессиональных занятий ТУ эпоху.
Знаешь ли Ты, читатель, что Есенина четверть века не издавали. В сталинские годы за стихи Есенина могли посадить и даже расстрелять. В 1956 г. был издан после долгого перерыва его увесистый однотомник. Помню, с каким упоением я читал есенинские стихи ночи напролет.
В основе романа лежит версия: Есенин был убит. Кто убийцы, читатель, вероятно, знает из фильма. А не знает – не скажу.
Могли ли Есенина убить. Господи, да сколько угодно. К примеру, поэта ненавидел влиятельнейший в те годы большевик Николай Бухарин, травивший Есенина в печати, автор зловещего, набухшего кровью словечка «есенинщина». Мои родители, современники Есенина, всю жизнь были уверены в том, что его убили. Принято думать, что двадцатые годы были относительно спокойными, мол, культура расцветала и т.д. На самом деле эта эпоха была ужасной и страшной (просто масштабы убийства были меньше, чем в следующее десятилетие).
Книгу Виталия Безрукова с полным основанием можно причислить к почтенному жанру «бульварного романа»: пьянки-гулянки, страсти неимоверные, любовь земная и небесная, драки, погони, «высшие» сферы, кабацкое дно, преданность, предательство, бескорыстие и алчность и сАнтименты, сАнтименты, сАнтименты (как говаривали в старину). Весьма добротный жанр, все любят такие книги, но не все в этом признаются.
Книга начинается с обращения племянницы поэта и романиста к Президенту с просьбой создать новую авторитетную комиссию, чтобы расследовать окончательно тайну смерти «певца Руси» и даже произвести эксгумацию. А не пора ли, действительно? Кстати, и самоубийство Маяковского – более, чем сомнительно.
Я назвал роман «бульварным». В этом нет никакого уничижительного оттенка. Роман Дюма «Три мушкетера», публиковавшийся в газетах, был в свое время «бульварным».
Книгу писал непрофессиональный литератор: язык зачастую суконно невнятный, постельные сцены – уморительно безвкусны (так могли бы написать барышни из института благородных девиц). Ответственный редактор, Лидия Лаврова, не соблаговолила помочь начинающему романисту. Автор, разумеется, вложил в книгу очень много источниковедческого труда, специально изучал эпоху, архивные документы, газеты и т.д. Произведение Безрукова чем-то напоминает книгу Владимира Орлова «Гамаюн» (о Блоке; середина 1970-х гг.).
Все так, однако, Есенин в этой весьма неискусной книге – как живой: солярный (солнечный) гений моцартианско-пушкинского типа. Чуть-чуть изменим строку Цветаевой из стихотворения о Пушкине:
«Бог студентов. Бич чекистов» (в оригинале – «жандармов»).
Есенин – вечно молодой (как Моцарт и Пушкин), лучезарный повеса, всегда хмельной (не только от алкоголя, но и от воздуха Горнего Мира), земное божество, любимец женщин, – всегда с нами и навсегда пребудет. И, это навечно, – Поэт, пленительный, баснословный, народный, вселенский, безмерный, бессмертный… Читатель, еще раз напомню, что я пишу о романе, а не о фильме. Есенин у Безрукова такой, каким он был. В этом главное достоинство романа.
В книге есть много акцентов, вызывающих недоумение. Анатолий Мариенгоф (1897-1962) представлен как редкостный мерзавец, выжига и вор. Все не так, он, талантливый, высококультурный литератор, поэт, драматург, мемуарист, автор блистательного романа «Циники», был «авторитетным» наставником Есенина (как Рейн при Бродском), хотя и был моложе Сергея Александровича… Кроме меня, некому вступиться за Мариенгофа: его знал мой тесть, с его женой, артисткой Некритиной дружила моя мать, будучи ребенком, я навсегда запомнил Мариенгофа: широкополая шляпа, светлый «пыльник», высокий рост, трость в руке, и все это на фоне руин Екатерининского дворца в Царском Селе. Как он пережил «ежовский террор», знает только Бог. Какие-то радиопьесы сочинял…
Читатель моих заметок привык к тому, что у меня часто бывают занятные отступления. Не изменю себе и на этот раз. Кто сейчас помнит о том, что семья Мариенгофов пережила перед войной леденящую душу трагедию. Анатолий Борисович, поссорившись с сыном, десятиклассником, дал ему пощечину. Мальчик повесился, оставив записку: «Я не подлец…». Вот как Судьба шутить изволит: петля на горле ближайшего друга и петля на горле единственного сына.
Замечательный мастер «плетения словес» Алексей Ремизов в книге почему-то назван «черносотенцем» (за революционную деятельность писатель был на пять лет сослан в Устьсысольск и Вологду). Черносотенцы не боролись с самодержавием. Еще. В книге многократно в диалогах цитируется знаменитое стихотворение Маяковского «На смерть Есенина», написанное, понятно, после смерти поэта (этот текст цитируют сам Маяковский и Сталин). Авторство строк «Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем, мировой пожар в крови, Господи, благослови…» из «Двенадцати» Блока по странной небрежности приписано
