Валерий Демин - Заветными тропами славянских племен

Русские летописи лишь добавили загадок к биографии апостола Андрея — и не только подробным рассказом об его путешествии по Приднепровью, Новгородчине и Приладожью. Разивиловская летопись подкрепляет это сообщение любопытнейшей иллюстрацией, где изображено водружение креста на берегу Днепра (рис. 72). Но что особенно интересно — в правом верхнем углу миниатюры нарисован летательный аппарат, похожий на современный космический корабль (такими были первые автоматические спутники, а в последствии — и спускаемые аппараты). Что же это такое на самом деле? На комету или звезду совсем не похоже, к тому же существовали незыблемые каноны их изображения. Сходные изображения «летательных аппаратов», то есть практически той же конфигурации да еще с человекоподобными существами внутри, изображены на фресках Дечанского православного монастыря в Косово (Югославия). Что это за традиция? Откуда черпали идентичные образы художники разных времен и стран? Что послужило для них моделью? Современные историки и искуствоведы бессилны ответить на поставленные вопросы.

Небесные объекты, напоминающие искусственные спутники, на древнерусских миниатюрах встречаются, как правило, когда речь идет о чудесных явлениях и знамениях. Например, точно такой же «спутник» изображен в иллюстрированной древнерусской рукописной книге «Слово похвальное на зачатие святого Иоанна Предтечи», где рассказывается о спустившемся с небес ангела и возвещении им чуда: неплодная жена священнослужителя Захарии Елисавета по благословению Господа должна зачать и родить будущего пророка — Иоанна Крестителя. Естественно, перед глазами русских художников были какие-то образцы и шаблоны, но что именно они изображали в глубокой древности — теперь можно только догадываться. Еще более поразительный «неопознанный летательный объект» представлен на одной из икон XVI века на тему Апокалипсиса из собрания Государственной Третьяковской галереи: здесь изображена типичная двуступенчатая ракета с отделяемым модулем и тремя соплами, из которых вырываются языки пламени. Впрочем, о космических реминисценциях в книгах Ветхого и Нового завета существует необъятная литература; в некотором роде обобщенный материал можно найти в книге Алана Ф. Элфорда «Боги нового тысячелетия» (М., 1998), а также в книгах из серии «Хроники Земли», принадлежащих перу американского исследователя Захарии Ситчина, три из которых переведены на русский язык: «12-я планета» (М., 1998), «Лестница в небеса» (М., 1998), «Войны богов и людей» (М., 2000).

Итак, сохранившиеся до наших дней «канонические» летописи и хроники начинают реальную историю славян с того времени, когда они появились в Карпатах и на Дунае. Под эти территории старательно подгоняются и все обнаруженные к настоящему времени археологические памятники. И уже на данной основе стараются всеми правдами и неправдами утвердить «карпатскую теорию» этногенеза славян, дискредитируя одновременно любые конкурирующие концепции и гипотезы. Не отстают от историков и беллетристы. Вот, к примеру, как рисовались первые века славянства известному чешскому писателю Владиславу Ванчуре (1891–1942):

«Между бассейном реки по названию Висла и той рекою, чье имя — Днепр, лежит древняя родина славян. На севере спускается она к низменному берегу Балтийского моря, с полуденной стороны ограничил ее горный массив, получивший название Карпаты. Край пологих холмов, край стоячих вод, край озер, прудов и трясин, край, где трижды в год разливаются полые воды, край медленно струящихся рек, что обтекают островки и ветвятся бесчисленными протоками, изобильными рыбой. В том краю лесные чащобы во многих местах уступили водам, и болота пролегли между едва поднявшимися над ними возвышенностями., между лесами и рощами. Разнородная живность кишела в глубинах и на мелководье: лосось проплывал по стрежню, аист стоял на болоте, стаи птиц кружили над тростниками.

В лесах росли хвойные деревья: сосна, ель, кедр, густой еловый подлесок. Из лиственных деревьев встречались березы, буки, клены, бересты, вязы, грабы, ольхи, тополи, осины, ясени и липы. Ствол жался к стволу. Тела вывороченных деревьев повисали на ветвях соседей, и новые стволы поднимались из трухлявых груд. На более открытых местах зыблились в травах колоски проса, ржи, овса, пшеницы, кустики лебеды и медунки.

Рыскал в чащобе зверь, и многослойные тени укрывали птиц. Сокол, ястреб, лунь кричали в ветвях. Стада буйволов паслись на прогалинах, и с ними — олень, серна, лось. Медведь бортничал в дуплах, рысь скакала по деревьям, выдра и бобер жили у рек, кабан продирался топью, крался волк в тени зарослей, где обитали звери помельче.

И сколь страна славян была дикой и могучей, столь диким и могучим был сам народ. Сила его переливалась через край, и множился он, взрастал и, в восхищении обильным током жизни, чтил плодородие, плодоносные дожди, землю, ветер и солнце».

Однако, как уже говорилось выше, дунайско-карпатская деятельности славян, известная из сохранившихся летописей и хроник, — всего лишь промежуточное (причем довольно-таки позднее) звено их реального существования на исторической арене. Задолго перед тем, как осесть на Дунае и в Карпатах, а затем расширить ареал своего обитания на запад и восток, славяне имели за плечами многотысячелетнюю историю: сначала в составе нерасчлененной индоевропейской этнолингвистической общности, затем — в составе крупных культурно-языковых объединений (например, кельто-германо-славянской этнической общности) и, наконец, как единый славянский пранарод, говоривший на общем для всех славян праязыке. А до того, как мы помним, была еще и яфетическая этнолингвистическая общность, объединявшая прапредков такие современные языковые семьи (и их носителей), как тюркская, финно-угорская, монгольская, тунгусо-маньчжурская, самодийские и некоторые кавказские языки. Но и здесь еще не достигается историческое дно, ибо начальной точкой отсчета служит эпоха полной языковой общности безотносительно к тому, какой степени развитости был в то время единый и неделимый праязык и что представлял из себя антропологически, генетически и культурно-исторически гипотетический пранарод.

В том, что Карпаты во все времена притягивали к себе людей, нет ничего удивительного. Любые горы — и одиночные, и объединенные в системы — являются естественными аккумуляторами и проводниками космо-планетарной и геофизической энергии, которая, в свою очередь, положительное биогенное (а иногда и отрицательное — геопатогенное) воздействие на человека.

В учебниках, справочниках и энциклопедиях история земли и населяющих ее людей изложена хронологически четко и безукоризненно — как расписание поездов: сорок тысяч лет тому назад появился на планете человек современного типа. До того нестерпимо долго тянулся скучный палеолит (древнекаменный век), а вслед за ним, как и полагается, последовали мезолит, неолит с его неолитической революцией и первым демографическим взрывом, далее — энеолит, бронзовый и железный века, античность, средневековье, промышленная и научно-техническая революции, наконец, современная ракетно-атомная цивилизация. Такова немудреная схема основных этапов развития человеческого общества от троглодита, вооруженного каменным топором, до нынешних сынов и дочерей компьютерного века.

Однако в действительности всё оказывается не столь гладко — особенно что касается древнейшей истории и предыстории. В 1982 году в Сибири археологом Юрием Алексеевичем Мочановым была открыта стоянка Диринг-Юрях — на правом берегу Лены (на высоте 105–120 м) — по течению вверх в 140 километрах от Якутска! По мнению первооткрывателя, Дирингская стоянка древнее любой другой подобной во всем мире, в том числе на несколько сот тысяч лет моложе любой африканской стоянки. На сей день господствующей является точка зрения, согласно которой человечество возникло в Африке и лишь потом расселилось по другим континентам. В районе же сибирского Диринга, по подсчетам Ю. А. Мочанова, люди преспокойно обитали и процветали не менее двух с половиной миллиона лет тому назад (точная датировка колеблется от 3,2 до 1,8 млн лет до н. э.). Естественно, такая хронология логически приводит к выводу о внетропическом происхождении человека и становится дополнительным аргументом в пользу концепции о полярной прародине человечества.

О том я неоднократно писал в предыдущих работах. Сейчас же попытаюсь ответить на совершенно другой вопрос: почему эпохальное событие в истории Земли — возникновение рода людского — произошло не в ласкающих негой и изобилием тропиках, а в суровых условиях Сибири? Впрочем, в те невообразимо далекие времена вряд ли климат был столь же суровым, как сейчас. Тем не менее сакраментальный вопрос остается: почему? Мочанов сразу же почуствовал и правильно уловил, что здесь явно что-то не так. Здесь налицо какая-то аномалия, какой-то непонятный пока скачок, выходящий за рамки общей линии биологической эволюции и антропогенеза. Ученый даже нащупал направление, двигаясь по которому, можно было бы легко ответить на поставленный вопрос. Но не ответил. Свою выдающуюся монографию «Древнейший палеолит Диринга и проблема внетропической прародины человечества», изданную в Новосибирске в 1992 году, сибирский археолог заканчивает так: