становилось неуютно.
Много радостей доставляли сыновья. Серьезно относились к учебе, как могли помогали родителям по дому.
Когда Анну Степановну выдвинули на работу в магазин самого высокого разряда — «Малахитовую шкатулку» на Калининском проспекте, где и зарплата повыше и почету побольше, коллектив «Рубина» устроил ей торжественные проводы. Даже всплакнули на прощание.
Шел 1976 год…
…Примерно в это самое время Дзубан в заводском общежитии нашел, по его словам, под матрасом револьвер системы «наган» с пятью патронами. Инженер-социолог Дзубан не опешил, не кинулся в милицию. Он бросил сверток в урну, прикрыв сверху мусором, чтобы никто другой не заметил, и ушел на работу. Чуть позже вернулся за ним, в ближнем лесу осмотрел наган, смазал его, аккуратно завернул в целлофан и зарыл в приметном месте.
Без малого три часа провели мы во время предварительного следствия с Дзубаном. Но так и не получили внятного ответа на вопрос, зачем ему понадобился револьвер.
— Вы знали, что незаконное хранение и ношение оружия — уголовно наказуемое деяние?
— Знал… Но сдать боялся. Начнут спрашивать, интересоваться, неприятностей не оберешься.
— Допустим… Но вы могли бы его просто выбросить куда-нибудь, кинуть в речку, наконец, чтобы соблазна не было.
— Кто же выбрасывает такую вещь? — вполне искренне восклицает Дзубан и, вопреки привычке мало говорить, начинает пространно обосновывать свою точку зрения: — Нас ведь с детства влекут военные игры. Мальчикам покупают игрушечные пистолеты, автоматы, танки. А тут не игрушка, а настоящее оружие. Какой нормальный мужчина, — он так и сказал, с ударением на слове «нормальный», — выбросит его?
Потом он почти точь-в-точь повторит это в суде. Вторая его бывшая жена в свидетельских показаниях отметит, что он любил стрелять, при каждом удобном случае забегал в тир и с упоением бил по мишеням. Бил метко.
Почему, спросите, вторая жена и тоже бывшая? Потому, что женился вторично, а через пять лет оставил и эту семью, где рос сын, которого, как уверяет Дзубан, он безумно любит. Почему? Плохая жена?
Идут объяснения столь же путаные, сколь и нелепые. Видите ли, при его способностях они жили очень скромно. Он чувствовал себя неудачником: зарплата — средняя, должность маленькая, тогда как некоторые его однокурсники (следует пренебрежительная мина) — давно защитились. А он, такой толковый, умный, знающий, несколько раз пытался, не оценили по достоинству.
По его мнению, кругом все худо. Прямо безысходность сплошная. Ему не дают того, что он заслуживает. Разве это жизнь — триста с чем-то рублей на троих? Коль так, то и семья не нужна. Зачем неудачнику жена, ребенок?
Заметьте, молодой, неплохо устроенный специалист Дзубан именует себя неудачником. Государство учило его, что недешево обошлось обществу, он же еще ничего для государства не сделал. Зато получать хочет. Причем (пусть простят мне юридическую терминологию, она в данном случае будет уместной) в особо крупных размерах. И наиболее короткий путь к этому он видел через аспирантуру, неважно какую и где — в институте социологических исследований, управления или сельского хозяйства. Дзубан легко менял профиль своих научных интересов, особой приверженностью к определенной теме не отличался. Да и не было у него любимой темы, кроме денежной. Наверно, поэтому за два года только один раз прислал «любящий отец» сыну сто рублей.
Честолюбие и корыстолюбие продолжают его глодать, истачивают душу, порождают метастазы в совести. Он еще больше замыкается, смотрит на всех исподлобья.
Работая в сельской школе, он жил в учительском доме одиноким волком. Ни с кем не общающийся учитель — это не только противоестественно, это страшно. Ибо нельзя предвидеть, что такой человек может натворить. Дзубан и «творит»: то по собственному усмотрению, вопреки приказу, закрывает пионерский лагерь, то, как гласит официальная характеристика, «совершает действия, наносящие урон охране здоровья и жизни детей», то поражает всех очередным антипедагогическим поступком.
В суде выступали люди, знавшие его по учебе, работе, общежитию. Давали показания бывшая жена, двоюродный брат, из квартиры которого он уходил на задуманное «дело». Адвокат в полном соответствии с законом и с возложенными на него обязанностями старался своими вопросами к свидетелям высветить хорошие черты в характере, облике подзащитного. Люди мало знали о нем хорошего — он перед ними почти ничем не раскрылся. Ну, любит сына. Начитан. Имеет силу воли, даже огромную. Знает немецкий — читает в подлинниках. И все.
При ближайшем рассмотрении кое-что из этого оказывается позой, игрой на публику. В том числе и любовь к сыну. Сила воли, как говорят математики, — с отрицательным значением. Да, читал специальную литературу, но не бескорыстно. Предпочитал детективы, в том числе и на немецком языке. При обыске изъяли последнюю книгу, которую он читал: «Убийство без мотивов». Как заявил в суде, — пересмотрел почти все детективные фильмы. Последний «Похищение «Савойи» — примерно за час до совершения преступления.
Читал и смотрел не как все, а словно ученик, который штудировал пособие по криминальным делам. Старательно подмечал и анализировал ошибки взломщиков, убийц, грабителей. Мысленно называл их последними дураками за то, что попадались на пустяках.
…Анна Степановна Кострикина воспринимала такие вещи по-иному. Старший кассир ювелирного магазина «Малахитовая шкатулка» Зинаида Трофимовна Никоненкова вспоминала на страницах газеты «Советская торговля»: «И вот что еще не могу я забыть. Однажды в обеденный перерыв заговорили мы об одном телевизионном детективе, в котором кассиршу грабят. Стали обсуждать, как бы мы повели себя в подобной ситуации, шутили, конечно. А Анна Степановна вдруг тихо так и совсем серьезно говорит: «А я, девочки, ни под какой угрозой деньги казенные не отдала бы».
Этот разговор имел свое продолжение в доме Кострикиных. И там она точь-в-точь повторила слова, сказанные своим коллегам. Человек цельный, честный, она везде и со всеми оставалась сама собой.
…За несколько дней до дня своего рождения Дзубан еще раз не прошел в аспирантуру и опять винил тех, кто не признавал в нем гения. Был мрачен, зол на весь мир, кому-то из знакомых даже ляпнул, мол, все кончено для него. Тридцать четыре года — и ничего не сделано для бессмертия, а главное — для обогащения. Позер и любитель играть чужие роли, на этот раз он изображал человека, готового к самоубийству.
Естественно, он не радовался, как это бывает в день рождения, а вспоминал свои
