Как могло случиться, что сионизм, который пользовался всеобщим расположением в начале столетия, стал подвергаться постоянным нападкам в конце века? Как могло случиться, что движение, с таким энтузиазмом поддержанное ведущими государственными деятелями мира – такими, как Вудро Вильсон, Дэвид Ллойд-Джордж, Жорж Клемансо и Томаш Масарик – ныне оказалось под огнем критики и под прессом сильнейшего международного давления? Как могло случиться, что само слово сионизм, о солидарности с которым заявляли с равной гордостью как евреи, так и христиане, приобрело оттенок столь негативный, или, по меньшей мере, подозрительный?
Чтобы ответить на эти вопросы, мы должны проследить за тем, как происходил удивительный подъем сионизма, поддержанный крупнейшими державами мира, и как, впоследствии, эти самые державы предали еврейское национальное движение в угоду собственным интересам.
Итак, по определению профессора Бернарда Льюиса "Официальное принятие названия "Палестина" римлянами, дабы обозначить территорию бывшего государства Иудея, восходит ко времени крупного еврейского восстания под предводительством Бар-Кохбы в 135 году нашей эры. Кажется, само название “Иудея” было уничтожено, и страна была переименована в Палестину, или Сирийскую Палестину с целью стереть память о ее исторической еврейской принадлежности.
Когда само это римское название исчезло с этой земли после мусульманского завоевания, христианские картографы сохранили его в своих собственных странах, и именно они завещали его союзным державам на переговорах в Версале обитателям этой земли, которые приняли его после установления британского господства.
По словам профессора Льюиса "в начале двадцатого столетия, в силу преобладания европейского влияния название "Палестина" стало употребляться даже в самой стране (т.е. Палестине). Однако употребляли его в основном христиане и небольшая группа европеизированных мусульман. Оно не употреблялось официально и не имело определенной территориальной принадлежности до того момента, как его приняли британцы для обозначения региона, завоеванного ими в конце первой мировой войны". Таким образом, до двадцатого столетия название "Палестина" относилось исключительно к бывшей земле евреев подобно названиям Иудея, Сион и Израиль. Никогда не было доказано, что там жил некий "палестинский народ", отличный от евреев. Арабы, жившие там, назывались арабами, совсем как армяне, турки, друзы и черкесы. В отличие от евреев, которые называли эту землю "Эрец-Исраэль" (Земля Израиля) и смотрели на нее, как на свой национальный очаг, все эти народы считали, что живут в "Южной Сирии".
Глава первая. РОЖДЕНИЕ И СТАНОВЛЕНИЕ СИОНИЗМА.
Общественное мнение склоняется на сторону евреев.
Осенью 1895 года парижский корреспондент влиятельной венской газеты "Нойе Фрайе Прессе" Теодор Герцль обратился за советом к своему другу, известному писателю Максу Нордау. Герцлю хотелось узнать, как оценивает Нордау его тезис о том, что евреи в Европе находятся перед лицом небывалой опасности, источник которой – расовый антисемитизм нового типа.
Герцль предвидел, что осознание грядущей опасности подтолкнет многих евреев к вступлению в ряды коммунистических группировок, а это, в свою очередь, обеспечит антисемитам новые козыри. Подобное развитие событий, полагал он, может привести к катастрофе не только евреев, но и Европы в целом. Единственным выходом могло стать немедленное создание еврейского государства и переселение в него преследуемых евреев.
Герцль не скрывал от своего друга, что еврейское сообщество воспринимает его идеи с глубоким скептицизмом. Один из знакомых Герцля посоветовал ему рассказать о своих планах Нордау, который был психиатром.
"Шифф утверждает, что я сошел с ума", – сказал Герцль, предупреждая очевидный вопрос. Нордау повернулся к своему другу и сказал: "Если ты сумасшедший, то и я тоже. Ты можешь на меня рассчитывать"[6].
Союз Герцля и Нордау был весьма плодотворен: два еврейских интеллектуала, сочетающих преданность своему народу с глубоким европейским образованием: пророческий гений вкупе с прагматическими усилиями – вот что лежало в основе сионизма, движения, которому было суждено совершить подлинную революцию в современной еврейской истории. Для обоих этих людей гора Сион, расположенная в центре Иерусалима, символизировала восстановление еврейского государства, призванного обеспечить убежище и новую жизнь рассеянному народу.
Сионизму Герцля предшествовало многое: от вековечной еврейской мечты о возвращении на родину предков до поисков путей национального спасения, предпринятых рабби Иегудой Алкалаем в Сербии в 40-х годах XIX века и рабби Цви-Гиршем Калишером в Польше в 60-х. Предшественником Герцля был также секулярный мыслитель Моше Гесс, который одно время рассчитывал на коммунистическое переустройство общества, которое и решит проблему в Европе (кстати, именно Гесс приобщил к коммунизму своего неблагодарного ученика Карла Маркса). В конечном счете Моше Гесс отказался от коммунистического прожектерства в пользу идеи восстановления еврейской государственности[7].
Среди непосредственных предшественников Герцля следует особо выделить М.Л.Лилиенблюма и Л.Пинскера, руководителей еврейского национального движения, возникшего в 80-х годах XIX века в России. В кратком, но основательном трактате Лео Пинскера “Автоэмансипация”, изданном в 1882 году, через год после прокатившейся по России волны погромов, были затронуты основные темы, развитые позже Герцлем. Трактат Пинскера пробудил спящее национальное сознание значительной части российского еврейства, что вдохнуло новую жизнь в “Палестинофильское движение”, начавшееся с тоненькой струйки репатриации в 1880 году. Герцль не читал брошюру Пинскера до того, как написал “Еврейское государство” в 1896 году, но независимо от ее автора он пришел к точно таким же выводам – подобно тому, как в XVII столетни Лейбниц и Ньютон разработали систему интегрального исчисления, не зная работ друг друга. Равным образом Герцль не знал в начале своего пути, что в еврейских общинах Восточной Европы уже созрела благоприятная атмосфера для восприятия его идей. Когда идеи Герцля уже распространились по еврейскому миру, ему удалось познакомиться и с этим восточноевропейским движением.
Теодор Герцль не был похож на прежних еврейских идеалистов, грезивших о возвращении в Сион. Герцля подтолкнул к действию инспирированный антисемитами процесс Дрейфуса в Париже (в 1894 году он освещал его в качестве корреспондента “Нойе Фрайе Прессе”). Вскоре он сумел представить реальную программу решения конкретной проблемы. Герцль предложил серию практических шагов, направленных на создание национального государства в Палестине, которому надлежало стать убежищем и родным домом для миллионов евреев, чья жизнь в Европе, как хорошо понимал Герцль, приближалась к катастрофическому концу.
Герцль искал понимания ведущих мировых держав, чтобы добиться их содействия в организации еврейского автономного образования в Палестине, защищенного собственными военными формированиями. Он стремился вовлечь в дело еврейских финансистов и стал основателем Еврейского колониального треста (на основе которого был создан впоследствии израильский банк Леуми) и Еврейского национального фонда (Керен кайемет) – для выкупа земли и организации поселенчества в Эрец-Исраэль.
Именно политическая форма, приданная Герцлем вековой еврейской мечте о возвращении в Сион, разжигала воображение миллионов евреев и неевреев по всему миру. Одним из бесконечного множества людей, вдохновленных дерзкими идеями Герцля, был мой дед рабби Натан Милейковский, который обратился к сионизму еще в молодости, в 90-х годах прошлого века. Рабби Натан стал одним из самых заметных ораторов, распространявших новое учение от Сибири до Миннесоты. Позднее, в 1920 году, он исполнил то, к чему призывал других, добравшись из Триеста в Хайфу, перевезя всю свою семью в Палестину. У меня хранится фотография, на которой Натан Милейковский запечатлен в качестве участника 8-го Сионистского конгресса в Гааге.
Фотография датирована 1907 годом – конгресс был созван уже после безвременной кончины Герцля. Для моего деда, которому тогда было всего 27 лет, это был первый конгресс. Но он был не первым для Хаима Вейцмана, которому было суждено возглавить Всемирную сионистскую организацию, а затем стать первым президентом Израиля; не первым для одаренного литератора и публициста Владимира Жаботинского, ставшего позже лидером ревизионистского направления в сионизме и возглавившего борьбу с британскими властями, которые препятствовали провозглашению независимости Израиля. В течение последующих трех десятилетий в столкновениях двух этих людей будут определяться судьбы сионистского движения. Но в 1907 году они еще были единомышленниками почти по всем актуальным вопросам. Конгресс собрал не только политических активистов – в его работе принимал активное участие Хаим-Нахман Бялик, величайший еврейский поэт нового времени.
