Игорь Танцоров - Деньги или любовь. Жертвы половой войны

Возможность заполучить самку иным способом, нежели с помощью силы или хитрости, стимулировала самцов на поиски материальных ресурсов, которые можно обменивать на доступ к самке. Так они развили в себе интеллект, который в свою очередь стал сильнее привлекать самок, потому что гарантировал более надёжный источник ресурсов, чем разовый обмен. Самки стали ещё сильнее конкурировать за таких самцов, становясь всё привлекательнее и подтачивая изнутри гарем. Усилиями изобретательных и заботливых самцов материальных ресурсов становилось всё больше, а развитие интеллекта (и, соответственно, воспитания ребёнка) в свою очередь требовало их всё сильнее. Постепенно система гарема ослабела до такой степени, что стали появляться «вольные» самки (без сомнения, самые красивые), сбегающие оттуда, чтобы поменять себе хозяина. Иерархия, основанная только на силе, дала трещину. Для самок стали ценными и другие качества самцов, и их выбор стал сложен и запутан — самки предпочитали не только тех, кто их защищал, но и тех, кто о них заботился.

По мере того, как у наших предков жизнь складывалось всё удачнее и удачнее, они расплодились, стали враждовать и, в конце концов, поедать друг друга. Наступила новая фаза эволюции, отсутствующая у животных — схватка с себе подобными за выживание. Вражда потребовала коллективных действий. В одиночку защищать гарем стало невозможно, и он рухнул окончательно, сменившись групповым браком, семьёй или, если угодно, групповым гаремом, в форме племени, стаи или, если угодно, стада. Однако каждый коллектив чреват внутренними конфликтами. Общие ресурсы, добываемые самцами, распределялись среди самок неравномерно — каждая была красива по-своему, при этом ресурсов для воспитания требовалось всё больше. Появилась конкуренция между самками за ограниченные ресурсы, и они развили в себе коварство и хитрость. Так в рамках группового брака произошёл возврат к исходной ситуации хаоса, но уже на новом уровне — и среди самцов, и среди самок теперь существовало неравенство.

Женское коварство оказалось источником постоянных разладов и конфликтов. Так же, как в своё время у самцов, каждая самка стремилась заполучить для своего потомства все ресурсы. Но это было невозможно. Единственный выход для озадаченного Создателя был монополизировать самкой ресурсы какого-то определённого самца посредством постоянной личной привязанности. С другой стороны, для самки по природе естественно иметь только одного хозяина. Но как выбрать? Необходим и самый сильный самец, и самый способный, и самый заботливый, а главное — только «свой». Критерии выбора самца стали настолько сложны, что Создателю потребовался новый механизм — женская любовь. Любовь породила и сопутствующую ревность — страх остаться одной, плюс страх остаться без помощи. На выручку самке пришла необходимость выживания общины, требующая её постоянного количественного роста — размер общины прямо пропорционален её силе и способности выжить. Рост общины добавлял новые конфликты — большая семья менее управляема. Появились уровни иерархии общины — роды и кланы — и на самом нижнем уровне иерархии дело неуклонно шло к парной семье. Потребности же в любви у самцов не было, поскольку в доступе к самкам для них пока ничего не изменилось — они стремились иметь их всех или хотя бы кого можно.

Но самка и тут не остановилась. Теперь ревность разрушала полигамию изнутри — самка не хотела делить самца с соперницами, чем постоянно расстраивала Создателя. Она всё время плела интриги, провоцировала междоусобицы и устраивала брачную неразбериху, что ослабляло общину перед лицом врага. Но была и более серьёзная причина для перемен. Воспитание мужского потомства — вождей и воинов — требовало участия не только самок, но и самцов. Так к матери добавился отец, а полигамия плавно перетекла в следующую брачную фазу — моногамию. Она была оптимальна для самок и справедлива для самцов. Впрочем, к этому времени самки и самцы стали уже чем-то напоминать людей.

Как и с предыдущими фазами, с моногамией возникла новая проблема выбора — теперь для мужчины — и к женской любви добавилась мужская. Однако взаимная любовь, как единственная скрепляющая сила семьи, была недостаточно прочна. Ещё не сдавались пережитки прошлого — грубая сила и стремление заиметь побольше женщин со стороны мужчины, и в меньшей степени ветреность, стремление поиметь что-то «слева» (или ресурсы, или лучшие гены) у женщин. На помощь пришли мораль и законы, которые помогали регулировать брачные союзы. Поскольку мужчинам ради моногамии пришлось поступиться большим, чем женщинам, общество смотрело на их действия сквозь пальцы. Это казалось разумным компромиссом, потому что стремление поиметь больше самок — физиологическое, а стремление поиметь больше ресурсов — экономическое. С моногамией усилилась роль мужчины. Если до этого момента женщина была единственной ценностью, то теперь индивидуальная роль мужчины в выживании потомства стала не менее важной. Правда, ценность эта была социальная, а не биологическая.

Укрепление государства, повышение благосостояния, расширение гражданских свобод и потребность в рабочей силе привело к наделению женщины всеми мужскими правами и экономическими возможностями. Мораль и брачные законы упразднены — каждый может жить так, как хочет. Освобождение женщины от уз брака и предоставление ей полной свободы в выборе своей судьбы под защитой государственной власти привели к тому, что любовь, не успев толком родиться, скончалась, и её место заняли другие социальные механизмы. Впрочем, ни один из них не нацелен на полноценное воспитание детей, которое требует длительного участия обоих родителей, а то и бабушек с дедушками, что начисто отсекает свободные браки как возможную альтернативу. Собственно, с нынешним разгулом эмансипации неясно, как будет происходить воспитание, размножение и вообще выживание. Ясно только, что ни любовь, ни брак, ни семья в том виде, в каком они сейчас оказались, никому особо и не нужны, даже Создателю. О женщинах и детях заботится государство, отцы вымирают как класс, роль мужчины в семье непонятна, а романтическая любовь соответственно расщепилась на любовь к родной коммунистической партии и тем, что называется «заниматься любовью», очевидно за неимением более подходящего термина. Поэтому и история любви получилась такая короткая.

Прежде чем переходить к деньгам, ещё раз уточним, что же представляет (или представляла? или была задумана представлять?) собой любовь.

И с точки зрения критерия выбора, и с точки зрения цели выбора, любовь мужчины и женщины была разная, как и сами полы, и основывалась на разных качествах. Любовь мужчины всегда основывалась на красоте женщины, попутно породив эстетику и искусство, и выражалась прежде всего в стремлении покорить женщину, подчинить, сделать частью своей жизни. Но с женщиной всё было гораздо сложнее. В её любви слились и пассивность, и желание собственного выбора, и подчинение силе, гарантирующей безопасность, и стремление к интеллекту и трудолюбию, как синониму заботы и ресурсов. Женская любовь прежде всего выражалась в желании покориться, отдать себя, стать частью жизни мужчины. Только самые тупые самки продолжали предпочитать разовый обмен, вызывая неприязнь и насмешки. Когда примитивная иерархия силы самцов сменилась на сложную систему социальных лестниц и личных качеств, разобраться в ней женщине стало необычайно сложно. Появилась мужская «красота» как сплав самых разных физических, психических и социальных качеств и любовь, основанная на такой «красоте». Поскольку женская любовь появилась раньше мужской, можно предположить, что она сильнее и глубже. Учёные люди полагают, что любовь порождается оптимальным совпадением разнообразных критериев — генных, психических, физиологических, философских, культурных и личностных, а также врождённых и приобретённых архетипов и идеалов, и конечно, с добавкой немалой дозы просто случайных факторов. Смысл такой сложности — гарантировать в совокупности наилучшую выживаемость всего общества и поменьше бессмысленных склок между его членами из-за «самых-самых». Достаточно заметить, что любовь очень разборчива и многогранна и порождает совершенно удивительные сочетания. Любовь есть стимул к продолжению рода; отточенный эволюцией, хотя, возможно, и не до конца, механизм отбора; и, разумеется, магический, не поддающийся рациональному анализу Главный Закон Природы.

Мужская и женская любовь не только разная, они и не взаимодополняющие. Если бы это было иначе, из них можно было бы сложить нечто законченное целое — некий круг жизни, достигнуть предела, совершенства. Но предел — это остановка, а жизнь требует продолжения. И поэтому мужская и женская любовь не дополняют друг друга, а создают стимул, спираль, сжатую пружину, которая наполнена потенциальной энергией развития и движения. Вклады мужчины и женщины на алтарь любви, может, и равноценные, но совершенно разные. Мужчина служит своего рода опорой, становясь на которую, пуская в которую корни, женщина растёт и расцветает детьми. Она как бы зерно жизни, а мужчина — почва, хотя со стороны может показаться, что всё наоборот. Но со стороны такое кажется, если смотреть только на биологический феномен любви и не видеть главного — социального феномена, который в моногамном браке также важен.