Л. СИМОНОВА - Надо посоветоваться!

От души желаю вам крепкой дружбы и твердо верю в нее!

Мы с моим другом Геной Еськиным всю зиму собирали приемник. Все делали правильно, все по схеме, как в книжке. А когда собрали, включили — он не работает.

Все ребята над нами смеются и дразнят нас. Говорят: «Как там ваша «Спидола»?» Называют нас хвастунами и врунами, что мы сказали про приемник, а у нас ничего не вышло.

Как нам доказать ребятам, что мы не хвастуны, а просто оказались неспособными?

Я прочитал твое письмо, Витя, и знаешь, о чем подумал: а надо ли доказывать, что вы неспособные? Так ли это?

Хочу рассказать тебе об одном случае из жизни нашей лаборатории.

Представь себе, что ты и твои товарищи по лаборатории задумали эксперимент. Создали специальную аппаратуру, подготовили чувствительные приборы, построили сложную установку. И вот через многие месяцы и даже годы ваши поиски дали отрицательный результат. Для науки и такой результат важен, а у того, кто вел исследования, может остаться ощущение какой-то потери, пустоты, горечи.

Так случилось, когда мы искали частицы, промежуточные по массе между электроном и мю-мезоном. Зарегистрировать любую новую частицу — дело трудное. Часто за новой частицей, которая предсказана физиками-теоретиками, идет долгая и упорная охота, отнимающая много энергии и времени у «охотников» — экспериментаторов. Вот так охотились и в нашей лаборатории. Существуют ли частицы, которые мы ищем? Если бы мы их обнаружили, это было бы большим достижением. Частицы эти очень бы пригодились человечеству. Заранее было придумано, как их можно использовать. Опыт за опытом, казалось, двигал нас к цели.

Прибор, который должен регистрировать появление этих частиц, был очень чувствителен, на пределе возможного при современной технике. Часто случайные «всплески» прибора мы готовы были принять за сигнал появления частицы. Но каждый раз проверка показывала, что это были лишь случайные «всплески». Значит, вероятность существования таких частиц почти равна нулю. Для физики узнать это важно. Но мы чувствовали себя так, как рыбак, который вернулся домой, не поймав даже пескаря. Было очень обидно.

Что же, мы разочаровались в физике? Отказались от «рыбалки»? Конечно, нет. Сколько бы ни ждало нас впереди таких разочарований, мы будем продолжать исследования новых явлений, будем проверять новые гипотезы.

У всякого, кто задумал что-то создать, найти, построить, могут быть неудачи, ошибки. Очень важно не падать духом при неудачах, не опускать рук при трудностях. И еще особенно важным мне кажется умение победить себя, преодолеть в себе то, что на первый взгляд выглядит непреодолимым. Расскажу тебе еще один случай.

Недавно на Тянь-Шане мы совершали восхождение на Хан-Тенгри, поднимались с той стороны, с которой никто еще не ходил. Неведомый путь. В таких случаях еще внизу, перед восхождением, альпинисты составляют план поединка с горой. Мысленно они совершают это восхождение, намечают пункты бивуаков, выбирают гребни и склоны, по которым есть какая-то надежда пройти. И вот наконец был разработан вариант восхождения. Оставалось лишь уточнить отдельные неясные участки. Для этого в альпинизме, как на войне, посылают в разведку. Пошла связка из двух человек. Возвращаясь, они не заметили, что один из крючьев, вбитых ими при подъеме в скалу, расшатался. Они сорвались. Сумели задержаться. Остались почти невредимыми: один растянул голеностопный сустав, другой вывихнул палец руки.

Невредимыми? Но попробуй представить себе, что происходит с человеком за те секунды, в которые он, потеряв опору, катится в пропасть, стараясь удержаться за каждый выступ и видя перед собою смерть. Как бы спокойно и умело он ни вел себя в эти минуты, травма в сознании страшнее любого перелома ноги. Обычно человеку очень трудно заставить себя идти снова туда, где он только что сорвался. Это все понимают. И если альпинист не в силах принудить себя тут же идти снова наверх, никто не упрекнет его, никто не назовет его трусом. Ему дают время прийти в себя. У нашей двойки, наверное, тоже была психологическая травма. Им тоже, по-видимому, трудно было заставить себя идти. Но только они знали надежный путь, и поэтому никто другой не мог вести группу. Поздно было посылать новых разведчиков, потому что сезон восхождений был на исходе. А Хан-Тенгри не шутит. Он ждет своей минуты, и, если она наступит, он уже не отпустит пришельцев.

Мы не просили, не уговаривали, мы не имели на это права. Но наши товарищи знали, что, если они не пойдут, восхождение не состоится. И они пошли снова.

А теперь вернемся к твоему вопросу. Как доказать ребятам, что вы не хвастуны? По-моему, делом. Не работает ваш приемник — надо разобрать его, все проверить и собрать снова. А на насмешки стоит ли обращать внимание? Не ошибается только тот, кто ничего не делает.

Я учусь в восьмом классе. Скоро мне придется выбирать профессию. Мне нравится быть парикмахером. Парикмахер ведь почти художник. Он должен сделать такую прическу, чтобы лицо стало красивым. А все наши ребята смеются надо мной, говорят, что это плохая профессия. И я начала колебаться.

Когда колеблешься, не знаешь, как поступить, хочется, чтобы кто-то другой, мудрый, взял на себя тяжесть и смелость решения. Иногда это можно, но далеко не всегда. Приходит момент, и ты сам должен во всем разобраться и сам найти ответ на вопрос.

Какой ты выберешь путь, чем станешь заниматься в жизни, — тут ты сама себе хозяйка и судья. Ни я, ни кто другой не вправе сказать категорично: ни о чем не думай, быть парикмахером прекрасно, будь им. Я могу только рассказать тебе, как я работаю, за что люблю свое дело, а ты смотри — подходит ли это тебе, сможешь ли, нравится ли?

Каждый день приходят ко мне женщины. Я должна делать им прически.

— Вот такую, — говорит молоденькая девушка и показывает мне журнал.

Со страницы журнала смотрит на меня Софи Лорен. Очаровательная, длинноногая, ни на кого не похожая Софи Лорен.

Перевожу взгляд на свою клиентку. Она тоже по-своему хороша: светлые, веселые глаза, нежный румянец... Но рост! Из кресла едва ее видно. И шея коротенькая, и ноги чуть толстоваты... Как сделать ей высокую прическу? Она «задавит» девочку, приземлит ее, а ей, я чувствую, хочется сегодня летать.

На Софи Лорен вечерний туалет, а на моей девочке — измявшаяся за день юбка и простой рабочий свитер... Я понимаю: она только что кончила работу и торопится в клуб или в театр, ей некогда переодеться, но хочется быть модной, красивой, такой, как знаменитая киноактриса.

Я могу сделать ей прическу Софи Лорен, но это будет чужая прическа. Она не украсит девочку, она сделает ее смешной. У меня всего пятнадцать — двадцать минут, пусть полчаса, пока она сидит в моем кресле, и в это короткое время я должна завоевать доверие, убедить, научить и не обидеть. Я уже не просто парикмахер — я психолог, я педагог, я дипломат.

Я мою ей голову и осторожно спрашиваю:

— Когда вы станете снимать свитер, вы не испортите прическу?

— А я уже не буду снимать свитер, — простодушно отвечает девочка.

Я знаю, дорогая моя, что ты не будешь снимать свитер, знаю. Но если я сразу скажу тебе, что к твоему наряду не подходит прическа, о которой ты мечтаешь, ты встанешь на дыбы, заупрямишься. И пока я буду вытирать тебе волосы и накручивать на бигуди, я расскажу тебе, как причесывалась Софи Лорен во время работы, как красавица шахиня Ирана попросила меня взглянуть на ее платье, туфли, драгоценности, прежде чем я приступила к ее прическе... Ты должна сама изменить свое решение, я только помогу тебе увидеть себя, понять, что тебе нужно.

И этот разговор, и поиски прически — все это хлопотно и долго. Кто-то из клиентов не дождется, сядет к другому мастеру, а у меня план, я заработаю меньше. Но я всегда стараюсь во время работы не думать об этом. И, как ни странно, не было случая, чтобы я не выполнила плана. Клиентки ждут и после первой встречи приходят ко мне постоянно. Всем нравится внимание, искренняя заинтересованность и хорошая работа.

— Я хотела только к вам, Галя, — доверительно говорит незнакомая пожилая женщина. — Мне нужен добрый совет...

У этой женщины сегодня серебряная свадьба. Ей хочется быть красивой. Не то что красивой — особенной, не такой, как всегда.