Томас Гоуинг - Борода и философия

Следующий исключительный факт, касающийся цвета Бороды, я узнал из случайной беседы с парикмахером. Заметив, что люди вроде него, с румяным лицом и темными волосами, обычно имеют рдяно-черную Бороду, он сказал: «Это правда, сэр», и рассказал мне, что он «обнаруживал и в собственной Бороде, и в Бородах своих клиентов отдельные рыжие волосы вперемежку с черными», как говорят, что в сером мехе зверей есть отдельные завитки белых и черных волос. Этот рдяный отлив черной Бороды вызывает восхищение у персов; весьма любопытно, что они добиваются этого эффекта красной краской из пасты хны, вслед за которой применяется индиго.

Есть еще вопрос относительно цвета, которым нельзя пренебречь. Всем художникам известно значение белого цвета в высветлении цветов. Пусть любой взглянет на старческое лицо, мужское или женское, в обрамлении седых волос, и он различит в нем гармоническую красоту, какой не создало бы искусственное подражание краскам юности. В этом случае, как и в других, естественное значит наиболее приличествующее.

Позвольте завершить этот раздел лекции напоминанием всем, кто желает отпустить Бороду, что есть закон превыше моды и что каждое отдельное лицо наделено особой Бородой, форму и цвет которой определяют законы, подобные тем, что обусловливают окраску кожи, вид и цвет волос на голове, бровей и ресниц, и потому эта Борода, пусть даже уродливая сама по себе, в наибольшей мере соответствует физиономии в целом. Что подходит квадратному лицу, не подойдет овальному; высокий лоб требует иной Бороды, нежели низкий. Потому предоставим это дело природе, и в свое время обнаружатся подобающие форма и цвет. И здесь люди, никогда не брившиеся, имеют то большое преимущество над уступившими этому неестественному обычаю, что волосы, даже когда они есть, будут видны только на свойственном им месте, будут лучше по цвету и качеству и приятней на вид.

А теперь, дамы и господа, т. к. вся история, поведанная нам, произросла из притчи, позвольте в качестве интермедии предварить последующее повествование притчей во языцех:

Установив, что Борода является природным свойством мужского лица и что Создатель предназначил ее для различения, защиты и украшения, обратимся ненадолго к страницам истории и рассмотрим, как к Бороде относились в разные времена основные народы, древние и современные.

Первой нацией, которая приходит на ум, являются египтяне, изображавшие Бороды весьма своеобразной формы на памятниках своим богам, царям и простым людям. Бороды у богов вьются и идут вдоль всего овала лица; Бороды царей подстрижены в виде египетского дверного прохода и длиной в три четверти от «божественного» стандарта, а Бороды простых людей – в одну четверть, так что они почти квадратные. Похоже, дополнительная длина достигалась за счет прикрепления повязи, часто искусственной, и возможно, что египтяне, которые носили фальшивые волосы, как можно убедиться по парику, находящемуся в Британском музее, имели также и фальшивые Бороды. Некоторые полагают, что вышеупомянутое призвано лишь указывать на мужской пол на памятниках, но это опровергается изображениями мужчин без Бороды. Что они использовались не всегда, видно по величественной Бороде у Сфинкса, этого символа царской власти.

Утверждают, что жрецы этого древнего народа убирали каждый волосок со своего тела трижды в неделю, и в итоге они заставили людей брить как головы, так и лица; все рабы и слуги, даже иностранные, также обязаны были делать это. Это проистекало из некоей суеверной идеи чистоты, что подтверждается замечанием Геродота: «Ни один египтянин любого пола ни в коем случае не поцелует губы бородатого грека, не возьмет его ножа, вертела или котла, не отведает мяса животного, убитого его рукой»[8].

Во время траура, однако, египтяне отпускали Бороду и волосы в знак печали[9].

Таковы были обычаи египтян, и крайне важно упомянуть теперь о евреях, поскольку в то время, к которому относятся наши первые знания о них как о народе, они пребывали в египетском пленении; сейчас принято полагать, что большинство практик, установленных Моисеем, являются отголосками египетских обычаев, от которых он жаждал избавиться. Можно ожидать от вдохновенного Законодателя, чьи возвышенные книги начинаются c громкого утверждения, что человек был сотворен «по образу и подобию Божиему», что любая попытка изменить естественные черты «дивных лиц людских»[10] будет осуждена и прямо запрещена. Это указание звучит дважды, в первый раз – для всех людей: «…не порти края бороды твоей»[11], другими словами, не меняй ее форму, которую Я, Господь, назначил! Второй раз – адресованное священникам, с прибавлением, что они не должны брить головы[12]. Крайне важно вспомнить сакральные практики египетских жрецов, а равно и то, что Моисей обратил этот приказ к роду Ааронову, только что вышедшему из Египта, ибо он особо убедительно показывает, что бритье, даже если к нему прибегают, чтобы умилостивить божество высочайшим уровнем личной чистоты, когда человек приближается к его мистическому присутствию, прямо и однозначно запрещено. Это как если бы Господь сказал: «Что ты, о человек, думающий в своем тщеславном уме, будто я, Создатель, не знаю, какой вид тебе придать, богохульно считаешь, что можешь умилостивить меня, суеверно жертвуя то, чем я, в своей Всемогущей мудрости, наделил тебя для защиты и украшения?» И чтобы подчеркнуть различие еще сильнее, Моисей строжайше запретил все обычные и естественные способы очищения.

Не будет неуместным отметить, что на самом пороге истории мы наблюдаем две противоположные традиции: одну сурово осуждают, другую настоятельно насаждают. Тем более необходимо отметить, что многие религиозные люди, придерживающиеся по привычке египетского подхода, забывают, насколько подчеркнуто он осуждался. Слишком много тех, кто, даже узнав, что значительную часть пороков, свойственных наиболее деятельной части духовенства, можно было бы предотвратить и излечить простым ношением Бороды, все еще будут настаивать на том, чтобы священники неизбежно расплачивались за нарушение законов Господних, потому что собственные предрассудки заставляют их предпочитать гладкое личико мужественному.

Подтверждение нашей идеи, что закон Моисея был направлен на предотвращение существенного изменения естественных черт – он не возражал против подравнивания Бороды, что является обычной среди евреев практикой, – можно найти в первом стихе 14-й главы Второзакония, где людям предписывается не брить бровей, что было обычным знаком печали среди народов, носящих Бороду. Кроме того, евреи, в отличие от персов и других народов, вместо того, чтобы брить Бороду во время траура – хотя в неистовой восточной печали они подчас вырывали ее, – обычно оставляли ее неухоженной или прикрытой до тех пор, пока период траура не заканчивался.

Все помнят ужасную месть Давида, когда его послы были опозорены бритьем Бород[13].

Бороду продолжали носить во всей ее славе представители этого избранного народа, и сейчас мы не смогли бы представить какого-либо патриарха, судью, священника, пророка, или взрослого царя, или совершенного Основателя нашей религии, или одного из двенадцати избранных, за исключением юного Иоанна, без этой достойной и почитаемой черты. Какой художник решился бы нанести оскорбление самым священным для нас образам, написав кого-либо из них с блестящей гладкостью выбритой наготой!

Во времена Магомета евреи продолжали придерживаться тех же обычаев, это следует из указания законодателя своим последователям стричь бакенбарды и Бороду, чтобы отличаться от евреев. И действительно, последние, во всех отношениях необычайные люди, держались за предписанные традиции со всей силой религиозного чувства и твердой убежденности. И хотя в наше время некоторые миряне, движимые желанием слиться с населением Западной Европы, могут принести убеждения в жертву удобству, их раввины неизменно остаются стойкими в своем исповедании истины и природы. Одним из наиболее долговечных впечатлений моего детства остается воспоминание о Верховном раввине Гершеле, шествующем по улицам Лондона, как последний из пророков, в темных одеждах, с длинным бледным лицом и развевающейся Бородой: