17 августа передовые посты на маяках обнаружили эскадру из шести кораблей. На следующий день она вошла в Авачинскую бухту. Эскадра включала английские фрегаты «Президент» (52 пушки) и «Пайк» (44 пушки), пароход «Вираго» (10 пушек), французские фрегат «Ла-Форт» (60 пушек), корвет «Эвридика» (32 пушки) и бриг «Облигадо» (18 пушек). Всего 216 орудий и 2,6 тыс. человек личного состава. Не поймав «Аврору» в Кальяо, они догнали ее на Камчатке.
Первые два дня стороны ограничились перестрелкой, не принесшей им существенных успехов. 20 августа союзники подвергли русские батареи особо жестокой бомбардировке, подавили две из них, после чего высадили десант численностью 600 человек. Русские, однако, сбросили его в море почти мгновенно, потеряв при этом всего шесть человек убитыми и 13 ранеными. Береговые батареи и орудия «Авроры» и «Двины» нанесли серьезные повреждения кораблям союзников. После этого они три дня отстаивались вне досягаемости русских пушек, заделывая пробоины.
24 августа союзники высадили второй десант численностью 950 человек, т. е. больше, чем насчитывал весь гарнизон Петропавловска. Это был генеральный штурм города. Одновременно русские береговые батареи подверглись ожесточенному обстрелу с кораблей и были практически подавлены. Однако их расчеты, даже лишившись орудий, продолжали воевать в качестве пехоты.
Уже в начале боя противник занял Никольскую гору, господствующую над городом. Возникла угроза вторжения противника в Петропавловск. Однако последовала ответная атака 250 моряков «Авроры» и ополченцев. Десантники были сброшены с горы и бежали к шлюпкам. Это бегство превратилось в расстрел и избиение десанта малочисленными отрядами русских и камчадалов. Малочисленность защитников Петропавловска компенсировалась высочайшими боевыми и морально-психологическими качествами.
Потери союзников убитыми и ранеными составили 450 человек. Русские потеряли 32 человека убитыми и 64 ранеными.
26 августа английские и французские корабли ушли от Петропавловска-Камчатского, их наступательный потенциал был полностью исчерпан. Как позже писал английский United service magazine, «борт одного только русского фрегата и несколько батарей оказались непобедимыми перед соединенной морской силой Англии и Франции, и две величайшие державы земного шара были осилены и разбиты ничтожным русским местечком». Вообще, общественное мнение во Франции и Великобритании было в полном шоке от этого поражения. И неудивительно.
Победа русских оказалась исключительной. Первый и последний раз после Суворова мы выиграли не числом, а умением и героизмом. И не какую-то ничтожную стычку, а многодневное сражение, пусть и ограниченное по масштабам. И не у турок или кого-нибудь подобного, а у контингента первоклассных европейских стран. Причем и контингент был первоклассным - морская пехота (хотя такого понятия в то время не было). Совершенно уникальным по нашим понятиям было соотношение потерь, у противника они оказались почти в пять раз выше, чем у русских!
И победило англичан и французов именно «ничтожное русское местечко», абсолютно изолированное от остальной страны, не имевшее возможности получать подкрепления или, хотя бы, снабжение. Потеряй мы его тогда - вернуть Камчатку не было бы никакой возможности, особенно учитывая общее поражение в войне. Если бы в городе закрепился полноценный англо-французский гарнизон, у России бы не было сил его оттуда выбить ни при каких обстоятельствах. Просто из-за несопоставимости морской мощи сторон. Сухопутная мощь в борьбе за Камчатку значения не имела.
Впрочем, военно-географическая обстановка не позволяла русским удерживать Камчатку, несмотря на столь блестящую победу. В марте 1855 г. Завойко получил приказ генерал-губернатора Восточной Сибири Н. Н. Муравьева эвакуировать Петропавловск-Камчатский. Несмотря на тяжелейшие погодные условия (Авачинская бухта была покрыта льдом) «Аврора», «Двина», а также транспорты «Байкал» и «Иртыш» вывезли из города абсолютно все, оставив лишь голые стены зданий. В начале апреля корабли покинули Петропавловск-Камчатский и ушли в устье Амура, где был основан Николаевский пост, вскоре ставший городом Николаевск-на-Амуре. Формально эта территория все еще принадлежала Китаю, однако, находившаяся к этому времени в глубочайшем кризисе Цинская империя ее совершенно не контролировала. Китайские власти просто не имели ни малейшего понятия о том, что происходит на крайнем северо-востоке их страны.
В конце апреля в Авачинскую бухту зашла англо-французская эскадра, вдвое более сильная, чем в предыдущем году. Она насчитывала 12 кораблей при 420 орудиях. Союзники обнаружили голые стены бывшего Петропавловска. Теперь здесь не было смысла даже сажать гарнизон. Англичане и французы отправились на поиски русской эскадры. В начале мая отряд из трех английских кораблей обнаружил русских в бухте Де-Кастри. Атаковать ограниченными силами англичане не рискнули, а на вызов основных сил ушло много времени. Русским хватило его, чтобы уйти в Николаевск. Англо-французская эскадра найти их не сумела, поскольку просто не представляла себе географии этих мест. В частности, союзники не знали, что Татарский пролив, отделяющий Сахалин от материка, является проливом.
На этом боевые действия на Дальнем Востоке закончились. Только здесь англичане и французы не одержали над русскими даже мелких и бесполезных побед, как на Балтике. Только здесь они потерпели унизительное поражение. Причем считать, что оно ничего не значило, было бы совершенно неправильно. Да, события на Камчатке никак не повлияли на то, что происходило в Крыму. Зато победа русских позволила им не просто удержать дальневосточные территории, но значительно их расширить.
Практическая невозможность в случае войны удержать Камчатку побудила русские власти к действиям. Не столько центральные власти в Санкт-Петербурге, сколько местные в Иркутске. Генерал-губернатор Восточной Сибири (понятия «Дальний Восток» тогда не было) Муравьев проявил исключительную энергию в укреплении и расширении русских позиций в этом регионе. Сделав выводы из обороны Петропавловска-Камчатского, он пришел к выводу, что Хэйлунцзян должен снова стать Амуром, русские должны вернуть то, чем уже владели в конце XVII века.
Поэтому Муравьев стал использовать Хэйлунцзян как транспортную артерию для снабжения новых населенных пунктов в Приморье и Приамурье с территории уже освоенной русскими Восточной Сибири. А затем перешел к системному решению вопроса. Цинская империя изнемогала от внутреннего восстания тайпинов и внешних ударов общих с нами врагов - англичан и французов. Удерживать территории к северу от Амура она не могла, тем более, что они ей и не требовались. За время, прошедшее с подписания Нерчинского договора 1689 г., Цины даже не пытались эти территории осваивать. Муравьев добился своего. Айгуньский договор 1858 г. и Пекинский договор 1860 г. установили нынешнюю русско-китайскую границу по Амуру и Уссури. В 1860 г. был основан Владивосток, ставший главной базой русского Тихоокеанского флота (тогда он назывался Сибирской флотилией). И морские силы России на Дальнем Востоке за несколько лет существенно укрепились.
Исключительный героизм защитников Петропавловска-Камчатского побудил к действиям выдающегося государственного деятеля Муравьева. И это дало замечательный эффект. По сути, именно он и стал главным итогом Крымской войны. Какое нам сейчас дело до того, что по Парижскому мирному договору, венчавшему эту войну, русский царь утратил право на покровительство православным подданным турецкого султана? Нет уже ни царя, ни султана, ни турецкого владычества над Сербией, Болгарией и Македонией (именно их жители и были теми самыми православными подданными). Что с того, что мы на 20 лет утратили возможность иметь флот на Черном море, ведь это даже не помешало нам выиграть следующую войну у Турции в 1877-1878 гг.? Какое вообще это имеет значение спустя полтора века? Тем более, что за это время мы без всякой войны потеряли Севастополь. Зато дальневосточные территории остаются с нами до сего дня.
Вопрос, правда, в том, навсегда ли они с нами. Часто создается впечатление, что мы не можем удержать свои территории за Уралом. Это мы забыли Муравьева, а китайцы его помнят, для них он исчадие ада. И подписанные благодаря ему Айгуньский и Пекинский договоры - несправедливые и неравноправные.
Главное же не в китайских исторических концепциях, а в том, что русским, кажется, ничего этого теперь не нужно. Даже самые патриотичные дальневосточники и восточные сибиряки называют Россией то, что находится к Западу от Урала. И стремятся в эту Россию переехать. Или хотя бы отправить туда детей. И если эта тенденция не изменится (а пока к ее изменению нет никаких предпосылок), то именно тогда мы и проиграем Крымскую войну окончательно и бесповоротно.
