Останься скрипач у меня в гостях, он, верно, сказал бы, что и Бетховен, и Брамс, и Рахманинов, узнав, на какие яркие и дешевые лоскуты их растащили примитивные потомки и потворствующие их ожиданиям спиваковы, испытали бы чувство разочарования и гадливости. Но - о боги! - Шостакович как-то признался в письме, что более всего хотел бы написать такую мелодию, как песенка Герцога из «Риголетто»: чтобы «сегодня написал, а завтра ее уже пела вся Италия». Впрочем, не вся. Некоторая часть Италии непременно повторяла бы: «Как можно!? Это же попса!»
Верди написал не одну такую мелодию. И вся Италия поет их по сей день, вне зависимости от возраста, социального статуса или развитости эстетического вкуса. Для простоты Верди сравнивают с Вагнером: «Как можно было в те годы, когда уже жил и творил Вагнер, писать такую примитивную музыку, из трех нот?!» Вагнер, по его собственным словам, был против «музыки, которая лишь услаждает слух» и «обслуживает только развлекательные вставки», но разве не Вагнер сочинил «Полет валькирий» и свадебный марш из «Лоэнгрина»? Траурный марш из «Гибели богов»? Вагнер. Рихард Вагнер. Именно за это, а не за байрейтскую концепцию, его любит широкий, так сказать, слушатель. Малера он тоже любит - за одну-единственную мелодию, адажиетто из Пятой симфонии, волею судеб и при участии Лукино Висконти ставшее махровой попсой. Музыку, долженствовавшую, по замыслу композитора, выражать восторг от созерцания красоты окружающей природы, потомственный аристократ нервно протащил через всю «Смерть в Венеции», не ведая, что творит: сегодня ни один траурный марш не может сравниться с этим адажиетто. Сначала один кинорежиссер, потом другой, а после и телевидение подхватили малеровскую мелодию, и от замысла бывшего главного дирижера Венской оперы не осталось и следа. Растиражированное адажиетто служило исправно: там, где требовалось выжать слезу, оно было тут как тут. Больше повезло даже хору пленных иудеев из «Набукко» - при его помощи выжимали слезу в основном, когда требовалось помянуть жертв Холокоста. Так тонкий, сложный, элитарный Малер оставил попсовика Верди Из Трех Нот далеко позади.
Попсой может стать что угодно, любая эстетически завершенная мелодия, ее нужно всего лишь запомнить, заучить и размножить. От нее самой требуется немногое - простота, внятность и краткость, чтоб широкий слушатель не успел заскучать. Ведь, заскучав, он уйдет и никогда не вернется, навеки оставшись в цепких объятиях Ирины Аллегровой. Так что при виде того, как на концертах Владимира Спивакова, когда оркестр бисирует какой-нибудь полькой «Трик-трак», тетеньки с халами и золотыми зубами утирают восторженные слезы, я искренне радуюсь. Потому что душа откроется только душе, попсу способна победить лишь попса. Не будь Спивакова, с тетенькой случилось бы то же, что случилось с моим скрипачом. Спустя пару месяцев после его визита в Москву я побывала у него в гостях в Брюсселе. Я нашла его все тем же, медицински-розовым, обстоятельным, с лоснящимся спокойным лицом. Мы поболтали о том о сем. И тут он вдруг вскочил со стула с криком: «А!» И потащил меня в соседнюю комнату. Там стояли домашний кинотеатр и музыкальный центр.
- Послушай, - сказал он. - Потрясающе! Или ты это уже слышала?
И нажал на кнопку. Из колонок донесся голос Романа Карцева, а потом громкий смех в зале.
Жизнь за Николу Питерского
«Господа офицеры. Спасти императора» Олега Фомина
Денис Горелов
Теперь, когда даже шоколадки M M`s вот-вот выкинут лозунг «За русское качество!», когда все въедливей допрос мастеров культуры, с кем они, и даже Сванидзе со всем своим этносоциальным обликом примеряет мундир Добрармии, от каждого истинно православного требуется прослезиться, обнажить главу, снять леса со Спаса на крови и промычать нечто невнятно благонадежное.
«Боже, царя храни» вполне пойдет.
Все стройнее, все единее поднимается страна на духовное возрождение отечества, Первый канал уже внес посильную лепту в воспитание актерского синтетизма. Обучил лицедеев танцу котильон, подходу к ручке, пируэтам на коньках, вольтижировке на слонах и аглицкому бою на кулаках. Студия «Стар-Т» примкнула к делу актерского образования, поднатаскав тех же людей для фильма «Господа офицеры» метать кинжалы, крутить саблями «солнышко» с двух рук, прыгать без стремени в седло и палить из всех видов оружия согласно ворошиловскому завету «один патрон - один краснопузый». Артистами они от того, конечно, не стали, но на чужбине теперь с голоду не пропадут, на кус хлеба в шанхайском цирке заработают, и даже бутафорских «георгиев» продавать не придется, с ними красивее.
Засим можно и к делу.
Штаб сибирской Директории прознает, что в Ебурге в Ипатьевском доме большаки-басурманы прячут царя с царятами, и замысливает вырвать помазанника из волосатых братишкиных лап, чтоб звоном малиновым землю наполнить, чтоб пели ласточки в небе лазурном, а Русь-тройка неслась прежним курсом в неведомую сторону.
Для этого следует набрать бригаду удальцов, способных биться за честь шлюх, спасать отрекшегося полковника Романова, курить на бочке пороха и совершать множество других гусарских красивостей в подтверждение своего молодечества и на радость старшим школьникам. Главное, чтоб от них не пострадала ни одна лошадка. Итог любой ураганной стычки с пулеметами и картечью - тысячи тел дохлых комиссариков в алых галифе, и кони над ними пасутся. И ни разу не использован крайне эффектный, но варварский трюк большевицкого кино «подсечка» (это когда конь кувыркается, дернутый на скаку за передние ноги).
Царь, кони, кресты, казацкая слава и почти без баб - а? Невзоров поставил бы фильму 4 только из вредности и неуживчивости характера. Только из-за того, что 5 он способен поставить одному себе.
На зов родины откликается восемь рубак, девятый подгребает позже, вернее, материализуется из пространства, как следует положительному жандарму (новый в русской героике образ, введенный Б. Акуниным). Капитан-диверсант. Поручик-дуэлянт. Эсер-бомбист. Ротмистр-позер. Есаул-кабардинец. Двое казаков-пластунов - отец и сын. Полковник Генштаба. Словом, пестрый и едва переносящий друг друга сброд, каким и было белое воинство середины 1918 года. Бухаров, Башаров, Баталов, Дужников и впереди на лихом коне - режиссер картины Фомин с биноклем. Мечут кинжалы, поют романсы, пулям не кланяются, лают друг друга «беременными гимназистками» - тигры, а не народ. Гвардия. Отчего при таких рамсах императора попутали - история молчит.
Сегодня история в массовые жанры вообще не суется. Пещерному русскому зрителю она только в тягость, а золотое правило-сечение давно открыто армянскими продюсерами: весь ХХ век осмыслен современным кино через простецкую формулу «урки против чекистов».
Урки симпатичнее, чекисты сильнее. Урки разбитные, забористые, ушлые, катаные, семейно-сентиментальные, не забывают мать родную. Чекисты железные, мрачные, демоничные, жестокие, дисциплинированные, трусливые, стоят смирно. Урки - типа народ, чекисты - типа власть. Третья сила приличных людей поняла, что не сила, заняла законное место у параши и оттуда не кукарекает. Гоцман в «Ликвидации» проявлял признаки порядочности, но ему прощалось, потому что он был урочный чекист - самая завидная должность: и свобода обращения с наганом, и любовь народная, и привкус исторической обреченности. Во всем остальном кинопроизводстве с односложными названиями вохра и жиганы оставлены наедине: в «Штрафбате», «Бригаде», «Апостоле», «Меченом», «Тисках», «Сволочах» русские люди либо воруют и бьют чечетку, что хорошо, либо сажают и пьют чай из подстаканников под портретом Дзержинского, что плохо. Только в кавказских хрониках типа «Спецназ» и «Грозовой перевал» вохра является положительной, а чеченские жиганы - отрицательными, поэтому им придаются признаки чуждой русскому духу организованности (субординация, оперативная разработка, заокеанские инструкторы), а военной братии - мотивы уголовной вольницы (кликухи, подначки, сленг, саечки за испуг и полная самодеятельность).
Незыблемость схемы «блатье против краснотиков» лучше иллюстрируется плохим кино, нежели хорошим - один из первых законов занимательного обществоведения. В «Господах» роль вохры исполняют красные, поэтому они одни за весь фильм приветствуют старших по званию, исполняют приказы, соблюдают строй и вообще вопреки желаниям авторов демонстрируют те признаки военной силы, которая справедливо победила расхлябанное белое молодечество, несмотря на то, что один у них - садист-латыш, второй - ходя-китаец, третий - пересравший братишка, а четвертый - пархатый комиссарик, который в самом начале присел за кустики, попался в мешок разведке и еще «че-то» вякал про государя. Господа же офицеры притом разве что салазки друг другу не гнут и в очко на представу не дуются. «Поручик, кумир закулисный» и «полковник, седой ветеран» обращаются друг к другу по именам, взаимообвиняют в бедах России и самоволят на посту. Согласно заявленным авторами правилам игры, войска Директории «отменили знаки различия» - так что все без погон и решения принимают сообща (мне лично ни о чем подобном слышать не приходилось, но студии «Стар-Т» виднее). Зато галантны, остры на язычок-с и в окружении врагов подрывают себя гранатами. Правда, когда подрывает себя гранатами третий из девяти господ, создается впечатление, что у сценариста Кузьминых те же проблемы с выдумкой, что у итальянского коммуниста Джанни Родари (у того тоже Чиполлино трижды садился в тюрьму и трижды убегал через подкоп).
