Сталин поморщился:
— Вопросы транзита, правда, будут предметом преждевременных трений с Англией, но — так уж и быть… Если японцы проявят больше активности против англичан в Азии, то Лондону будет не до нового конфликта с нами.
— Преждевременных? — уточнил важный пункт Гитлер. — Преждевременных, но, как я понял, в принципе вами не отвергаемых?
— Да… Но об этом мы ещё поговорим позже…
* * *
СЛЕДУЮЩИЙ день начался опять с академика Щусева. Накануне, прощаясь, Сталин сказал:
— Господин Гитлер… Я уверен, что мы договоримся на этот раз по всем серьёзным практическим пунктам… И нам ещё предстоят серьёзные беседы… Но я хотел бы — если это совпадает с вашими желаниями, — чтобы вы за эти три дня как можно лучше узнали Россию. И — старую, и — новую… Старую, как мне кажется, вам, с вашей любовью к архитектуре, лучше всего узнавать через то, что было сделано старыми русскими зодчими. Новая Россия — это наши новые улицы и заводы, институты и, конечно, люди… Жаль, всего не покажешь, хотя мы хотели бы показать вам весь Союз, и, надеюсь, мы вам его когда-нибудь ещё покажем. А пока посмотрите хотя бы часть Союза — его сто лицу.
Гитлер был тронут — чаще других лидеров он встречался с дуче и сблизился с ним, но Сталин подкупал человечностью и уважительностью. Сталин не пытался давить, но его превосходство фюрер ощущал, хотя оно его — к его великому удивлению — не тяготило. И фюрер вместе со Сталиным отправился к Щусеву. Начали они, правда, с метро. Движение с утра было закрыто, всю ночь маршруты проверялись нарядами НКВД и службой Геидриха, но удовольствие фюрер получил огромное — метро было хорошо, особенно — станция «Маяковская»…
У Щусева же им показали Генеральный план реконструкции Москвы, и фюрер огорчался, что рядом с ним не было Шпеера. Сталин, впрочем, тут же предложил:
— Так за чем дело стало? Пусть приезжает — всё покажем и обо всём расскажем!
Затем в программе стояли усадьба Останкино и Военно-воздушная академия… Петровский дворец, где она располагалась, — творение русского архитектора Казакова — очаровал фюрера. Академические же лаборатории заставили задуматься — и оснащённость академии, и русский офицерский корпус выглядели вполне пристойно.
Заехали они и в русскую национальную галерею, подаренную Москве купцами Третьяковыми и названную в их честь. Там, стоя перед одной из картин, фюрер про себя усмехнулся и подумал: «Ну, вот, и я тоже оказался на распутье — как этот русский витязь».
Вторая деловая беседа началась опять на кунцевской даче. На этот раз в креслах у камина кроме Сталина и Гитлера устроились лишь Риббентроп и Жданов.
— Господину Молотову необходимо решить ряд возникших вопросов в Совнаркоме, и он присоединится к нам чуть позже, — коротко пояснил Сталин, но можно было предположить, что он решил активнее подключить к «немецким» делам Жданова. Тем более что Жданов неплохо владел немецким.
Опять потрескивали дрова в камине, опять было просто и уютно. «С чего он начнет сегодня?» — гадал фюрер и не угадал. Сталин неожиданно начал с проблем, казалось бы, отдалённых от России и географически, и политически. Он начал с Ирака:
— Господин Гитлер! Вы не раз предлагали нам подумать о продвижении к Индийскому океану. Но у нас хватает дел в пределах страны. Однако надо видеть перспективу, и я согласен с вами в том смысле, что Советскому Союзу не безразлична ситуация на Среднем и Ближнем Востоке. Да и в Северной Африке… Для Германии же эта ситуация приобретает, как я понимаю, вообще важнейшее значение уже сейчас, сегодня. Ваш Роммель хорошо начал, но застрял… А сейчас у вас появилась хорошая возможность нажать на англичан в Африке с тыла. Я имею в виду восстание в Ираке…
Гитлер и Риббентроп переглянулись. Сталин это, конечно, увидел, но вида не подал, а просто продолжал говорить:
— Господин Гитлер, надо смотреть правде в глаза: переворот в Ираке совершили правые националисты-панарабисты. Это не первый такой переворот в Ираке и, может быть, не последний… Он вам мог бы принести немало выгод — в случае успеха. Но успешным он быть не может…
— Почему?
— Клика Гайлани думает лишь о своих клановых интересах… Она не желает широких реформ в интересах народа, она сохраняет монархический режим — изначально проанглийский. Поэтому поддержки от народа Гайлани не получит, да Гайлани его и боится.
Гитлер не отвечал ничего, раздумывал, задумчиво покачивал, сам того не замечая, носком глянцевой туфли, а Сталин спокойно и методично выкладывал ему аргумент за аргументом:
— Возможно, вы намерены усилить поддержку Гайлани со стороны Германии и Италии… Но без поддержки народа власть обречена рано или поздно — мы с вами, господин Гитлер, должны понимать это лучше кого-либо другого. Мы сами пришли к власти в результате именно массовой поддержки. Да и… — Сталин сделал паузу, — вряд ли вы сможете помочь Ираку реально… Да и захочет ли Гайлани такой вашей масштабной поддержки, которая обязательно втянет его в войну на вашей стороне? Он хотел бы обратного — чтобы от него отстали все и он остался вне битвы…
Сталин умолк, глядя на фюрера все так же спокойно. Гитлер ждал, уверенный, что сейчас последует продолжение, и оно действительно последовало:
— Господин Гитлер! Правительство Гайлани само по себе обречено и широкой поддержки внутри Ирака не получит, но…
— Но? — тут же вопросил фюрер.
— Но мы предлагаем вам конкретный план наших совместных действий по широкому фронту. Мы уже сейчас сильны в оборонительной войне. Нападать мы ни на кого не собираемся — нам нужен мир.
Фюрер невольно взглянул на Сталина с недоверием, но тот встретил взгляд фюрера уверенно и понимающим тоном сказал:
— Да, мы постоянно усиливаемся… Но — не против вас! Однако наше усиление тревожит как раз англосаксов, ибо они — главная сила той плутократии, которую вы так часто обличаете.
Гитлер уловил в словах русского вождя почти неуловимую иронию, но смысл услышанного мог искупить любую — пусть и самую тонкую — насмешку. Сталин говорил о главном:
— Англичане не могут начать против нас сухопутной войны, да и серьезной морской — тоже… Однако они могут с баз под Мосулом бомбить Баку. Уже поэтому мы можем помочь Ираку, но… — Сталин опять сделал паузу.
— Но? — опять вопросил фюрер.
— Но именно в целях обеспечения нейтралитета Ирака…
— Нейтралитета?
— Да… Но для этого надо заменить Гайлани на некую более широко мыслящую фигуру… Такую, которая была бы готова к социальным реформам в Ираке, опираясь на вашу и нашу поддержку. Если этот новый режим окажет эффективное сопротивление англичанам под флагом защиты нейтралитета и выбросит англичан из страны, то уже это будет подмогой и вам, и нам… На первых порах.
— У вас есть такая фигура?
— Её можно найти… Однако тут важны два момента — наша согласованность и умеренные, но реальные реформы в Ираке.
— А как вы намерены переправлять помощь Ираку?
— Очевидно, через Иран, при вашем же политическом содействии.
Гитлер опять раскачивал туфлей. Сталин же предлагал:
— Мы могли бы сделать так… В Бресте я предлагал передать Румынии до ста старых танков…
Гитлер кивнул головой в знак того, что он это помнит.
— Мы их румынам передадим и дадим даже больше… Однако хотели бы, чтобы с Антонеску об этом поговорили вы, немцы.
— Допустим, — обронил фюрер.
— Но это не всё… Мы готовы помочь африканским войскам Муссолини и вашему Африканскому корпусу кое-какими материалами, но прежде всего — танками. Не новыми, но у меня есть основания считать, что и такие танки после мелкого или среднего ремонта сослужат хорошую службу…
* * *
В ЭТОТ момент в комнату вошёл Молотов. Все встали, приветствуя русского премьера, и когда протокольные любезности закончились и все опять устроились в креслах, Сталин предложил:
— Поскольку Вячеслав Михайлович насчет наших предложений в курсе, мы не будем отвлекаться и можем продолжить…
— Отлично, — оживился фюрер и тут же спросил: — И сколько танков вы выделите дуче?
— Не менее пятисот.
— Пятисот?!
— Да… Не менее.
Гитлер и Риббентроп опять переглянулись.
— Далее, в Ирак мы переправляем — пока можем даже Гайлани, но при вашем же политическом содействии, — до сотни танков… На ходу, в Ираке, их ремонтировать сложно… Поэтому мы туда направим машины, сразу вполне пригодные для боя. И ещё переправим через Иран и Турцию — если вы обеспечите у турок воздушный транзит — военные материалы для Ирака на наших старых бомбардировщиках ТБ-3, используя их как транспортные. Если вы обеспечите им охрану, мы можем передать до тридцати ТБ-3 иракцам… Между прочим, мы и туркам готовы передать до сотни танков. Но тоже по согласованию с вами и так, чтобы турки об этом согласовании знали…
