М. Горький, А. Толстой, Л. Леонов, Б. Лавренев, Д. Фурманов - многие художники слова в своих высказываниях, статьях о Есенине и его поэзии показали, в чем неувядаемая сила его стихов, сила великого национального поэта.
"Мы потеряли великого, русского поэта", - писал Максим Горький, потрясенный смертью Есенина.
В 1926 году Горький написал воспоминания о поэте, в которых подчеркивал гуманизм, удивительный размах, силу лиризма его поэзии.
Глубоко национальная основа поэзии Есенина всегда волновала Алексея Толстого. После смерти Есенина он писал: "Умер великий национальный поэт. Он уже стучался во все стены. Он сжег свою жизнь, как костер. Он сгорал перед нами... Его поэзия есть как бы разбрасывание обеими пригоршнями сокровищ его души. Считаю, что нация должна надеть траур по Есенину".
"Это был великий художник, - убежденно говорил Александр Серафимович. С огромной интуицией, с огромным творчеством, единственный в наше время поэт. Такой чудовищной способности изображения тончайших переживаний, самых нежнейших, самых интимнейших, - ни у кого из современников... Чудесное наследство".
Дмитрий Фурманов записывает в своем дневнике: "...Большое и дорогое мы все потеряли. Такой это был органический, ароматный талант, этот Есенин, вся эта гамма простых и мудрых стихов. - нет ей равного в том, что у нас перед глазами".
А Владимир Маяковский, в сердце которого в те дни рождались строки стихотворения "Сергею Есенину", решительно выступал против панибратского отношения к памяти поэта и его имени со стороны некоторых "друзей" Есенина: "Сережа как литературный факт - не существует. Есть поэт - Сергей Есенин. О таком просим и говорить".
Позднее, вспоминая декабрьские дни 1925 года, когда Москва хоронила Есенина, Юрий Либединский рассказывал: "Перед тем как отнести Есенина на Ваганьковское кладбище, мы обнесли гроб его вокруг памятника Пушкину. Мы знали, что делали, - это был достойный преемник пушкинской славы".
Некоторые пишущие о Есенине старались распространить мнение, что круг есенинских друзей и знакомых из литературной среды был якобы весьма ограничен и включал главным образом имажинистов и близких к ним людей.
Мнение это, бытующее и поныне, на самом деле далеко от истины.
Всеволод Иванов, Николай Тихонов, Василий Наседкин, Петр Орешин, Александр Ширяевец, Юрий Либединский, Николай Никитин, Владимир Кириллов, Всеволод Рождественский, Сергей Городецкий, Тициан Табидзе, Паоло Яшвили, Сергей Коненков, Василий Качалов, Леонид Леонов, Григорий Якулов, Петр Чагин и другие видные писатели, художники, журналисты близко знали Есенина, относились к поэту заботливо и дружески. "Редкий из писателей и поэтов с ним не был знаком", - отмечает в своих воспоминаниях поэт Василий Наседкин.
"Со времени Кольцова земля Русская не производила ничего более коренного, естественного, уместного и родового, чем Сергей Есенин... Вместе с тем Есенин был живым, бьющимся комком той артистичности, которую вслед за Пушкиным мы зовем высшим моцартовским началом, моцартовской стихиею" - так воспринимал стихи Есенина Борис Пастернак.
Другой современник Есенина, Николай Тихонов, справедливо утверждает:
"Человек будущего так же будет читать Есенина, как его читают люди сегодня. Сила и яркость его стиха говорят сами о себе. Его стихи не могут состариться. В их жилах течет вечно молодая кровь вечно живой поэзии".
Многие поэты, чья лира зазвучала уже после Есенина, пережили радость первой встречи с его стихами, у каждого из них в душе "свой Есенин", каждый из них сказал свое живое, взволнованное слово о великом поэте.
"Мы не знаем, как рождаются великие поэты, - говорит Василий Федоров, один из крупнейших современных русских поэтов, - тайна сия велика есть, но почему они рождаются, мы знаем. Их рождают великие события, социальные потрясения, революционные эпохи. Так родился безымянный автор "Слова о полку Игореве", так родились Пушкин и Лермонтов, так родился Некрасов. Эпоха трех русских революций дала нам трех богатырей: Александра Блока, Владимира Маяковского и Сергея Есенина, на долю которого выпала крестьянская застава".
Поэзия Есенина близка и дорога всем народам нашей страны. Стихи его звучат на украинском и белорусском, латышском и эстонском, грузинском и казахском, молдавском и узбекском и многих, многих иных языках.
"Очень русский поэт Сергей Есенин сделался родным и для нас, узбеков, пишет поэт Гафур Гулям. - И если Есенин "тянулся" к Востоку, то сейчас поэты Советского Востока тянутся к нему, черпают в его поэзии то, что им органично, близко".
Восхищение Есениным звучит в словах литовского поэта Юстинаса Марцинкявичюса:
"Есенин - чудо поэзии. И, как о всяком чуде, о нем трудно говорить. Чудо нужно пережить. И надо в него верить. Чудо есенинской поэзии не только убеждает, но и всегда волнует, как проявление большого человеческого сердца".
С таким же восхищением писал о Есенине украинский поэт Павло Тычина: "Сергей Есенин! Кого мне поставить в один ряд с ним - таким высокоодаренным, самобытным певцом России?"
"ОДИН ИЗ ВЕЛИЧАЙШИХ ПОЭТОВ МИРА..."
В руках у меня томик стихов. Листы его заполнены узенькими вертикальными столбцами затейливых знаков, страницы помечены в обратном порядке - от конца к началу. И только знакомые фотографии говорят, что автор томика, впервые появившегося в книжных магазинах японской столицы Токио в один из февральских дней 1930 года, - русский поэт Сергей Есенин. Об этом же говорят и заглавные иероглифы на обложке "Собрание стихотворений Есенина. Книга вторая избранных советских поэтов". Первой была книга Владимира Маяковского Краткое вступление "От переводчика" начинается фразой: "Сергей Есенин является одним из выдающихся поэтов Советской России".
В книгу вошли многие лирические стихи и "маленькие поэмы".
Японский читатель смог познакомиться с такими замечательными ранними стихами Есенина, как "Край любимый! Сердцу снятся...", "Топи да болота...", "Черная, потом пропахшая выть...", "Песнь о собаке". Послеоктябрьская поэзия Есенина была представлена стихами: "Я по первому снегу бреду...", "Не жалею, не зову, не плачу...", "Мелколесье. Степь и дали...", "Дорогая, сядем рядом...", "Цветы мне говорят - прощай...", "Возвращение на родину", "Русь советская", "Русь уходящая".
Произведения подлинно национального художника волнуют и влекут к себе не только его соотечественников, они вызывают горячий отклик в умах и сердцах людей других стран и наций По справедливому замечанию М. Горького, подлинный поэт всегда эхо мира, а не только нянька своей души.
Во многих европейских странах читатель познакомился ( произведениями Есенина еще при жизни поэта. К моменту. когда в далекой Японии вышел томик Есенина, его стихи уже были известны в Париже и Риме, Варшаве и Праге, Софии и Брюсселе, Нью-Йорке и Мадриде, Лондоне и Берлине.
В двадцатых - тридцатых годах стихотворения поэта печатались в журналах, альманахах, газетах в переводах на английский, немецкий, итальянский, румынский, польский, финский. шведский, японский, норвежский языки. В 1922 году в одном из английских журналов были напечатаны "Голубень" и другие стихотворения Есенина, в 1923 году во Франции вышел отдельный сборник произведений поэта, в Италии в 1923 - 1925 годах стихи и поэмы Есенина ("Инония", "Русь советская") опубликовали римские и миланские журналы.
Особенно большой интерес к творчеству замечательного русского лирика проявляют писатели славянских стран, где еще в двадцатые годы есенинские стихи получили широкую известность. К поэзии Есенина здесь одними из первых обращаются писатели, чье творчество было связано с народной жизнью, борьбой против буржуазных порядков. В Болгарии, где впервые произведения Есенина были напечатаны в 1922 - 1923 годах, писатель Д. Полянов переводит есенинского "Товарища", поэт Л. Стоянов - "Весну" и "Метель", Хр. Радевский - "Русь советскую" и другие стихи.
Позднее над переводами стихов Есенина много работает талантливый лирик Младен Исаев. "У нас в Болгарии, - рассказывает он, - еще в первую половину двадцатых годов Есенин был встречен с большим интересом со стороны молодой тогда группы поэтов, которые искали в литературе нечто новое, необыкновенное, дерзкое. Молодой тогда поэт Ламар дал в переводе "Инонию" С. Есенина, встреченную с интересом среди болгарских читателей".
В Польше одним из первых к поэзии Есенина в двадцатые годы обратился зачинатель польской пролетарской поэзии, известный переводчик произведений Маяковского Владислав Броневский. В 1926 году в Варшаве отдельным изданием вышла лирическая драма "Пугачев", переведенная Броневским. В статье "Поэма о Пугачеве" польский критик-марксист Анджей Ставар в 1926 году писал: "Пугачев" не мог в Польше найти лучшего переводчика, чем Броневский".
В Словакии в 1936 году вышла книга стихов Есенина в переводе классика словацкой поэзии Янко Есенского, который, будучи в 1918 году в России, познакомился с творчеством Есенина.
