Мы, русские, прекрасно чувствуем друг друга. За границей в многоликой толпе довольно легко признаем соплеменника. Во многих странах, на всех континентах процветают русские диаспоры, и члены их сплочены получше, чем в еврейских. Второе и третье поколения потомков эмигрантов гордятся тем, что они «настоящие» русские. Так или нет?
Не существует в нас действительного отторжения друг друга! Как говорилось в «Характере», русский на всех чужестранцев все равно будет взирать свысока, тянуться к своему, русскому. Бывает, кто-то, намаявшись на Родине, приезжает в другой мир и дает зарок: все забыто, больше нигде и никогда… но проходит год-два-три, и ностальгия по оставленному, русскому, не дает покоя. Согласны?
Вероятно, точнее говорить не разделены, а не верим.
Мы бросились в крайности: для нас любой соплеменник либо закадычный друг и пользуется безграничным доверием, если относится к нашей первичной общественной группе, либо крайне подозрительный тип, почти что враг – если мало знаком. Наше общество не атомарно, а разбито на прочные, слабо пересекающиеся клеточки, и давно уже нет настоящего народного вождя, который смог бы сформировать из них мощный социальный организм.
В наш ближний круг не каждый попадает. Но коль попал – то свой до гробовой доски. Если ж русский человек увидел кого впервые на телеэкране, первая его реакция: врет, шельмец, пытается обмишулить, какую-то гадость готовит. Мы сознательно выстраиваем свое поведение таким образом, будто бы вместе с ближайшими друзьями и хорошими знакомыми живем в опасном и враждебном мире. Короче говоря, человек человеку брат-друг и… потенциальный источник смертельной опасности.
Подобная позиция, надо честно признаться, в некоторой степени логична. Для каждого homo sapiens`а враг номер один – он сам, враг номер два – ближайший сосед, от которого некуда деться. С прочими врагами разобраться проще. Но что за прок нам в этой логике!
В полной мере проявилась эта досадная и мешающая нам жить черта – взаимное недоверие – после Гражданской войны. Почему? – ищите и обрящете. Читайте дальше.
Краткая история государства Российского
В школьных учебниках говорится, что возникновение русского государства случилось в 882 году, когда в результате похода князя Олега, тогдашнего главы Рюрикова рода, произошло объединение новгородских и киевских земель. До этого, по мнению некоторых европейских историков, на Восточно-Европейской равнине царил чуть ли не первобытный хаос. Но так ли это в действительности?
Почва для сомнений в официальной версии благодатная. Особенно если согласиться с утверждениями предыдущего этюда о происхождении русского народа.
Образование древнерусского государства
На политических картах мира первой половины двадцатого века на месте Тибета зияло белое пятно. Не принадлежал он ни к какому официально признанному субъекту международного права, и не было на его территории какого-то одного государства. Создавалось впечатление, что там и люди-то не живут. Как будто бы в старые добрые времена не спускались с его высот железные армии, занимавшие и половину исконно китайских земель, и почти всю низменность Ганга. Неужели зная былую славу тибетцев их можно причислить к варварам, не доросшим до государственности? Гораздо естественнее кажется предположение, что в условиях высокогорья и слабо развитой транспортной системы им просто не требовалось единого государства.
Ладно, Тибет далеко. Для европейцев важно только то, что происходило вблизи них. Русские историки, боясь отстать от мировой научной мысли, во всем им подражают. Поэтому здраво посмотрим на то, что творилось в Европе.
Остановим свой проницательный взор на Античной Греции и зададимся ехидным вопросом: а была ли государственность у древних греков? Не спешите с утвердительным ответом. Там царил еще тот хаос. Что ни угол, то свой указ. Если кто-либо по рассеянности забредал на территорию соседа, мог мгновенно лишиться свободы или жизни – чем такой порядок лучше самого дикого варварства?! А обычаи… боже мой! Великий афинянин Перикл, по свидетельству его современников, имел непропорционально большую голову. И если б ему угораздило родиться в Спарте, то наверняка его во младенчестве сбросили б со скалы как явного вырожденца.
Можно ли назвать государством множество живущих по своим обычаям самостийных местечек? В девятнадцатом веке для подобного устроения использовалось более подходящее слово: анархия. Противоборство с персами заставило древнегреческие города объединиться в союзы. А в результате разразилась опустошительная Пелопонесская война. Противопоказана была Элладе, значит, настоящая государственность.
Примерно то же – что-то вроде полисной чересполосицы – существовало и на Руси до Олега, прозванного Вещим. Звалась она заморскими гостями, как известно, Гардарикой – страной множества городов. А образовывать большое государство просто не было нужды, как и в Древней Греции.
Подтверждений сказанному множество.
Так, западноевропейские источники утверждают, что в 813 году с наших краев было отправлено большое посольство на остров Эгину, что в Эгейском архипелаге. А в 839 году русское посольство навестило византийского императора и германского императора в Ингельгейме. Арабские хронисты писали, что около двадцати лет – примерно с 864 по 884 год – области, прилегающие к южным берегам Каспийского моря, служили операционной базой для огромной русской армии. Согласно некоторым источникам, количество тяжело вооруженных воинов, по терминологии Западной Европы – рыцарей, достигало тридцати тысяч. Во всей Средней Азии, в сверхпассионарном тогда арабском мире не было силы, способной противостоять им.
Могло ли одно племя, один, пусть даже очень крупный по тем временам город сподобиться на сии мероприятия? Были, значит, полунезависимые государственные образования, чисто по-родственному заключающие между собой военные союзы или объединяющиеся в конфедерации.
В защиту сказанного можно также сослаться на европейские летописи, повествующие о расцвете в шестом веке на Волыни, Верхнем Поднестровье и Побужье так называемой державы волынян. С седьмого века с центром в Моравии возникает сначала Княжество Само, затем – Великоморавская держава. На территории современной Болгарии, еще до прихода туда тюрко-болгар, во многовековой полудреме существовало государство славян «Семи родов». Есть упоминания о Чешском государстве… А согласованность действий многочисленных славянских отрядов, вторгшихся в пределы Византии в двадцатые годы шестого века, при императоре Юстиниане Великом, также говорит о существовании военного союза у предков южной ветви славян – у хорватов, словенцев, болгар, сербов и македонцев.
По крайней мере с самого начала девятого века договоры между Византией и Русью были такими, что наши путешественники чувствовали себя в Константинополе как в оккупированной столице побежденного государства: продовольствием их снабжали в изобилии, медицинское обслуживание предоставляли, освобождали от налогов и пошлин, охраняли от местного нечистого на руку населения, да и вообще гарантировали дипломатическую неприкосновенность. А чтобы византийцам неповадно было нарушать эти явно ущемляющие их достоинство и интересы порядки, время от времени им демонстрировали военную мощь
