Прихожу раньше всех. У дежурного милиционера беру огромный, сантиметров 40–50 ключ от собора и маленький – от навесного замка с вложенной в него бумажкой с оттиском специальной печати. Проверяю целостность бумажки и наличие печати, после чего отпираю замок. Затем большим ключом с известным усилием отпираю старинную металлическую дверь и в служебном помещении на ощупь набираю номер телефона пульта охраны. Переодеваюсь – и бегом под северное крыльцо, где стоят два ларя – с мётлами и с опилками. Набив два ведра опилками, бегу заливать их горячей водой (это в тёплое время года). Перемешав опилки руками, поднимаюсь в верхний ярус, куда снаружи ведут ступени парадных крылец, служащие экскурсантам выходом из музея. А я попадаю наверх по тайной лестнице в стене центрального храма с высоченными, сантиметров по тридцать ступенями. Лестница узкая и крутая, но знакомая до малой щербинки, потому что взбегал и низвергался по ней тысячи раз, порой и в темноте, ни разу не споткнувшись.
Технология «реставрации» чистоты проста. Влажные опилки равномерно распределяешь по белым камням, кое-где чередующихся с красным кирпичом, втираешь опилки шваброй в пол, потом – по венику в каждую руку – и метёшь. Всю территорию чистишь за два дня. Первозданная чистота в затоптанность превращается обычно за три-четыре дня в зависимости от погоды – наплыв туристов всегда велик.
Летним утром в выметенном храме светло, торжественно, чисто и празднично. Зимой, после нескольких морозных дней, когда собор промерзает так, что на улице кажется теплее, чем внутри, операция «зачистки» проводится снегом, который вычищает храм ярче и качественнее опилок. Пыль с подоконников галереи протираю тряпкой, протискиваясь сквозь узенькие проходы между стеной и восемью малыми церквями – от площадки к площадке. Проходы – чуть просторнее ширины ступни, сегодня они от активных туристов закрыты лёгкими деревянными решётками. В моё время туда забирались все желающие: взрослые втискивались бочком, ребятня – бегом и с воплями.
В санитарные дни – генеральная уборка, в которой участвует весь коллектив. В такие дни открывается доступ в места, обычно недоступные и нам. Несколько раз попадал на обзорную галерею почти на уровне куполов малых церквей. Изумительный вид на Красную площадь и окрестности с точки более высокой, чем та, над северным крыльцом, с которой телеоператоры показывают парад, допустив однажды и меня взглянуть на экран монитора…
Сегодня интерьеры собора выглядят незнакомыми – раскрыто захоронение святого Василия Блаженного, скрытое в моё время стеной, есть и другие изменения. Личные воспоминания переходят в разряд «исторических» событий, о которых не пишут в путеводителях.
Николай ЦЫГАНОВ
Статья опубликована :
№29 (6331) (2011-07-20) 2
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 5,0 Проголосовало: 2 чел. 12345
Комментарии:
Искусство
Техника паче музыки
ОТЗВУКИ
XIV Международный конкурс им. Чайковского уже стал историей. Страсти утихают, скандалы гаснут. Что же остаётся в, так сказать, «сухом остатке»?
Уже общим местом стало сравнение его с музыкальными Олимпийскими играми – и четырёхлетняя периодичность, и дух спортивной борьбы, и немереные нагрузки, и присутствие ведущих мировых звёзд, и мощный информационно-общественный резонанс с трансляцией по Всемирной паутине. И как в капле воды в ходе и результатах конкурса отразились те особенности сегодняшнего музыкального исполнительства, которые так или иначе сегодня или завтра проявятся в концертных залах. Членам жюри по разным номинациям «ЛГ» задала три вопроса:
1. Чем отличаются конкурсанты XIV форума от молодых музыкантов времён начала вашей творческой карьеры?
2. Какие исполнительские тенденции преобладают в сегодняшнем музыкальном мире?
3. Ваше мнение о новой электронной системе голосования, использованной на этом конкурсе?
Борис Кушнир (Россия–Австрия), победитель и лауреат многих международных конкурсов. В настоящее время концертирует с венским «Брамс-трио» и «Копельман-квартетом». Член жюри в номинации «скрипка».
1. Я учился в то золотое время, когда все были ещё живы – Ойстрах, Рихтер, Коган, Шостакович, представители московской скрипичной школы – Янкелевич, Беленький, Кузнецов. Это были удивительные музыканты и педагоги, и ученики у них были соответствующие. У меня всё это осталось в памяти и помогает не опускаться ниже определённого уровня, особенно в части качества звука – чистоты тона, певучести, мелодичности. Конечно, и сегодня таланты есть, они никуда не исчезли, но и в моё время, и сейчас больших, выдающихся талантов, явлений было немного – как, думаю, в любом деле. Раньше, в период противостояния двух систем, важная роль отводилась спорту и искусству. Сейчас ситуация изменилась, причём как для конкурсантов, так и для педагогов – и в России, и на Западе. Система образования стала более поверхностной, часто направлена на получение быстрых результатов – это всё отражается и на уровне конкурсантов.
2. Меня приглашают в последние 10 лет в жюри различных конкурсов, в том числе и самых крупных – Россия, Индианаполис, Брюссель, Париж, конкурс Паганини. Я был и в жюри прошлого конкурса Чайковского и могу определить тенденции. Скрипичное исполнительство двигается, на мой взгляд, больше в техническую сторону. Появилось много скрипачей, которые играют очень быстро, виртуозно, эффектно, но при этом не всегда качественно. Интересно, что публика почему-то воспринимает подобную быструю игру, на грани шоу, очень хорошо – аплодисменты, крики «браво», но я часто при этом записываю для себя: «очень фальшиво», «трескучий звук». Конечно, виртуозность необходима, было бы странно видеть исполнителя, который не справляется технически с тем материалом, который играет. Но я нередко вижу молодых, талантливых исполнителей, которые, к сожалению, очень плохо обучены. И даже если эти исполнители и получат какое-то призовое место и начнут концертную деятельность, это будет продолжаться очень недолго – максимум лет пять. После этого начнутся проблемы физического плана, когда зажатость – рук, корпуса – будет очень мешать сыграть произведение так, чтобы оно звучало максимально выразительно.
3. Могу сказать из своего богатого опыта судейства, что идеальных систем голосования нет. Пока ещё рано говорить о преимуществах и недостатках системы голосования, используемой на этом конкурсе. Такая же система применяется на конкурсе в Индианаполисе (США) – это их аналог нашего Чайковского. И она себя неплохо зарекомендовала – по крайней мере исчезли скандалы внутри жюри. Программа подсчёта составлена так, что любые попытки завысить или занизить оценки учитываются и вводятся соответствующие коэффициенты, повышающие объективность.
Питер Донохоу (Великобритания), пианист, общественный деятель, обладатель почётного звания Командора ордена Британской империи. Лауреат 2-й премии 7-го конкурса Чайковского (1982) вместе с Владимиром Овчинниковым. Член жюри в номинации «фортепиано».
1. Мир с тех пор, как я сам состязался в конкурсах, сильно изменился. Уход советской эры перевернул весь мир, в том числе и музыкальный. В моё время конкурс был сильно политизирован, все относились друг к другу с недоверием, но, когда я попал сюда впервые, я увидел и колоссальные традиции, и доброе отношение к себе, что было для меня большим сюрпризом. Сегодня противостояний стало меньше, изменилась и финансовая ситуация, и часто конкурсанты являются ещё студентами. Педагоги этих студентов сами были участниками конкурсов и теперь посылают соревноваться своих студентов – таков этот бесконечный круг. Что же касается превалирования техники над музыкой, это было всегда, в том числе и в 1982 году, когда участвовал я, – это проблема любого времени. Я считаю, что техника для молодых людей – это та база, на которой будет строиться их развитие. Но, конечно, техника не должна заменять собой все остальные качества.
2. Мы живём в эпоху глобализации. Сегодня она затронула и фортепианное исполнительство. Возьмите любую страну – Россию, Британию, США, Японию – везде играют одинаково, унифицированно. Ну что ж, тем ярче будет заметен действительно большой музыкант, не похожий ни на кого. А желание быстрого успеха – это сейчас мировая проблема. Дело в том, что мировые лейблы, организаторы фестивалей, записывающие компании, импресарио – все хотят молодых. И молодые должны успеть уложиться в определённый возрастной промежуток, иначе будет поздно.
3. Я считаю, что система голосования, применённая на нынешнем конкурсе Чайковского, – лучшая из всех применяемых до этого. Она позволяет максимально объективно оценить исполнителя, хотя всегда любые результаты вызывают определённое недовольство. Но мы не чувствуем никакой вины за тех, кто не стал лауреатом, поскольку каждый голосовал так, как считал нужным.
