После выхода моих статей и статей моего напарника по передаче «Спешите видеть» на «РТР-Петербург», журналиста Дмитрия Циликина, нам стало известно о закрытии нашей передачи. Мы обнаружили политическую неблагонадежность – а отныне даже в сфере культуры должны были существовать исключительно благонадежные лица. Не забудьте: на свете 2003 год. Губернаторов, страшно сказать, ВЫБИРАЮТ. Графа «Против всех» сияет, как луч солнца на штыке. Противников можно понять: они территорию зачищают, впереди нешуточный бой. Увертюра между тем закончена: сразу после празднования трехсотлетия Петербурга, дороже и гаже которого вряд ли что было в истории, Владимир Яковлев, «не долюбив, не докурив последней папиросы» (до законного завершения его срока оставалось еще значительное время, около года) – переведен на другую работу.
Сама Матвиенко очень уж резкого отторжения не вызывает. Напрягают клубящиеся вокруг нее лица, страдающие, как правило, распространенным недугом – умственной недостаточностью. В союзе с непреклонностью фельдфебеля этим недугом, поговаривают, страдает и главное лицо, отвечающее за обновление городского телевидения – выпускница института имени Лесгафта (конькобежный спорт) Марина Фокина.
Второй трагической ошибкой штаба Валентины Ивановны становится выдавливание с «Пятого канала» (он считался губернаторским) журналистов Даниила Коцюбинского и Петра Годлевского. Историк и публицист Коцюбинский, кудрявый молодой человек, автор книги о Распутине, злостного темперамента личность, собрал в редакции журнала «Город» всех недовольных и несогласных отщепенцев-журналистов второй столицы. Несогласные высказались о будущих выборах грубо и мрачно. Москвина и Циликин объявили, что потеряли работу по политическим мотивам. В сокращенном виде тексты недовольных были напечатаны в журнале «Город» и прозвучали в телепрограмме Дани Коцюбинского – в его последней программе, разумеется.
Было наше собрание 5 июня 2003 года, в четверг. Солнце сияло. Родилась «Петербургская линия».
Даниил Коцюбинский, Сергей Балуев, Петр Годлевский, Самуил Лурье, Виктор Топоров, Алексей Разоренов, Николай Донсков, Дмитрий Циликин, Татьяна Москвина. Были еще люди. Был один человек, иуда, не хочу называть его имени – выгодно он продал потом свое местечко в знаменитой оппозиции. Да, знаменитой, потому что сверкнула и для нас молния славы – наш любимый кандидат, парагвайская певица КОНТРА ОМНЕС (так звучит по латыни – «против всех») вскоре заняла на губернаторских выборах почетное третье место! Четырнадцать процентов срубила – рекорд. Не было такого и уже не будет никогда… Как же это случилось?
А так, ничего, понемножку.
Сначала сочинилось письмецо от общественности. Дескать, тревожат нас методы, которые применяются на выборах в Петербурге. Может быть, Валентина Ивановна и замечательный кандидат, может, нет. Мы не знаем. Мы видим, что ее усиленно навязывают, что из СМИ выдавливаются все несогласные и неблагонадежные, и нам это не нравится. Хорошее письмо, я сама сочиняла, потом редактировали скопом. Каждый что-то вписывал и убирал. Довели до совершенства. Оно сейчас где-то в чьих-то сайтах подвешено – кажется, «Яблоко» подтибрило, ну правильно, чего добру пропадать. Сочинилось письмецо – осталось найти общественность, а она взяла и нашлась! Сокуров, кинорежиссер, подписал, Десятников, композитор, подписал, Борис Стругацкий подписал, Крусанов, писатель, подписал, Роман Смирнов, режиссер, подписал – в общем, шестнадцать человек, и все орлы, орлы!
И запузыриваем это на все ленточки и точечки. И бабахает письмецо от «Известий» до «Новой газеты». Тут же дружественное НТВ-Петербург (где и до сих пор есть что-то вроде новостей) подкатило с расспросами – как, мол, и что.
Дальше – больше: назвались «Петербургская линия», зарегистрировались даже официально – на имя Самуила Ароновича Лурье, он из нас самый почтенный литератор, еще с Бродским и Довлатовым дружил, пенсионер. Нашлись люди, нарыли деньги на газету – и мы издали целых пять номеров.
Все наши резвые шалости группировались вокруг стержневой идеи: фотографии приятной девушки с кошкой, той самой парагвайской певицы КОНТРА ОМНЕС (проект Самуила Лурье и Дмитрия Циликина), с агитацией в ее адрес. Дескать, хотите женщину – вот вам и женщина, притом какая. Фельетоны писали, грубили, приходилось искажать фамилии, чтоб не подпасть под строгие выборные законы – в наших текстах, к примеру, фигурировала некая Алевтина Москвиенко. Врагов нажили немерено. Друзей тоже…
Было интересно. Был как бы сочувствующий «Петербургской линии» депутат от ЛДПР, с лицом настолько хитропопым и лукавым, что черт его было не разобрать вовсе. Было одно высокопоставленное лицо, которое пригласило меня на беседу, и я сидела в пустынном зале и думала – будут ли угрожать или подкупать? – а лицо, чем-то во мне сбитое с толку, вдруг стало рассказывать, что оно само не чуждо литературе и пишет приключенческие романы под псевдонимом. Были загадочные, нежно улыбающиеся девушки, которые рьяно старались координировать действия «Петербургской линии» и после выборов почему-то уехали в Германию на ПМЖ… Была даже встреча в «Росбалте» (информагентство Чаплиной) «Петербургской линии» с Валентиной Матвиенко, куда внезапно пришла сценарист Дуня Смирнова, и, вместо того, чтобы укорять Валентину Ивановну издержками предвыборной агитации, как это пытались сделать мы, смело предложила ей создать другой, более прогрессивный штаб – видимо, с собой в главной роли. Бодро так выступила и пропала – питерские дела Дуне до дупы, ясное дело.
Был известный критик Слава К., работавший на славу Валентины Ивановны и пробовавший было прикупить каких-то интеллигентских душ, из числа пьющих водку в местной богемной галерее «Борей». Тут случился обломчик, поскольку тон в галерее задавали питерские фундаменталисты (Секацкий, Крусанов, Носов, Подольский и другие мои приятели), которые, как известно, с 1991 года ждут воплощения императора Небесной России для управления Россией земной, и гневно отрицают всякие попытки слуг и служанок стать господами. Славе К. удалось смутить только вернувшуюся из Америки бедную девушку Юлию Б., которая сочинила песню на музыку Никитина («Александра, Александра, этот город наш с тобою…»), изящно изменив слова на «Валентина, Валентина, этот город наш с тобою…» На этом талант Юлии Б. не остановился, а сочинил еще и статью в газете «Петербургский Час пик», где она утверждала, что между Валентиной Ивановной и ею есть глубокое сходство – «нас обеих зачем-то обидела жестокий критик Москвина».
На вырученные от песни «Валентина, Валентина…» средства Юлия Б. несколько дней гуляла, и, встретившись со мной в «Борее», стала кричать, что она искренне любит Валентину Ивановну и вообще – проституткой быть не зазорно, на что я кротко заметила: «Юля, в “Борее” только пять столиков», намекая на то, что ей скоро не к кому будет подсаживаться – Ленинград, как заметил еще Володин, город маленький… Было скоропалительное, истерическое собрание «деятелей культуры» советской формации в Малом оперном театре, где они выразили твердую надежду на Валентину Ивановну и подписали соответствующий текст, на что мы в нашей газете немедленно среагировали…
Да, было неплохо! Как-то полетно, да еще с товарищами. Победа была не в победе, а в упрямстве, с которым мы твердили свое старообрядческое «не приемлем». Как-то с первых, еще предвыборных шагов новой власти, было ясно, что она – не для людей. Что не только мнение просвещенного меньшинства, но и вообще никакого мнения она не будет брать в расчет. Стиль уже чувствовался, тон, поступь слоновьих ног и тяжесть медвежьей лапы.
Тогда ведь глаза еще не замылились, и Питер, сплошь увешанный плакатами, где красовались президент и Валентина Ивановна, что-то весело и бурно обсуждавшие, ужасал своим легким превращением в пошлую декорацию. А мы, как маньяки, все пробовали было объяснить этим людям, что они ошиблись городом, и с нами так нельзя.
С нами так было можно, но хочется ведь, как в известном анекдоте – «ну ты пасапратывляйся, да?». Наконец наступил этот день – 21 сентября. Выборы. Когда не было большего удовольствия, чем смотреть на их медленно каменеющие лица…
Валентина Ивановна тогда, несмотря на карманное телевидение, которое кормило ею каждый день суповой ложкой, несмотря на все плакаты и фанфары, большинства голосов не набрала. А наша девушка с кошкой вышла на третье место. Следовал второй тур.
Второй тур уже был, в сущности, безразличен – так или иначе результат ясен, но в штабах какая-то паника наступила. Ничем иным невозможно объяснить листовку «ПРОТИВ ВСЕХ – ПРОТИВ ПЕТЕРБУРГА», красно-черного цвета, которую в промежутке между первым и вторым туром немедленно расклеили почему-то во всех лифтах города. Там декларировалось, что голосование «против всех» – это «замороженный город, нищета, криминал, безработица». Надо было еще что-нибудь добавить из кошмаров – импотенцию там или сифилис. Не догадались. В моем лифте на улице Вс. Вишневского (автора пьесы «Оптимистическая трагедия») эта листовка висит до сих пор, поскольку Петербург как не убирали, так и не убирают. Четыре года. (За это время новый губернатор не наладил даже работу дворников, что уж говорить об ином-прочем, изложенном в книжечке предвыборных обещаний приятного голубого цвета с надписью «Мы живем в Петербурге», где обещалось покончить с бедностью и отменить уплотнительную застройку…)
