Читать ради собственного удовольствия, писать ради собственного удовольствия; в конце концов, жить ради собственного удовольствия казалось бы, что может быть проще и практичнее нехитрой этой концепции? Однако мало кто решается сформулировать и тем более осуществить такую программу.
Один из самых нелепых мифов, что впаривают нам с раннего детства в качестве основополагающих аксиом геометрии бытия, — миф о вреде эгоизма. Жить ради собственного удовольствия (для себя то есть) — «плохо». Родители, словно бы задавшись целью воспитать для себя более-менее сносный обслуживающий персонал, внушают маленьким человечкам, что следует посвятить свое существование другим белковым организмам, каковые совершенно лишены возможности порадовать себя самостоятельно. Поскольку, ясное дело, тоже поглощены чужими заботами. Общеизвестно ведь, что заниматься чужими делами много проще, чем собственными, поэтому все включенные в порочный круг неустанной озабоченности друг другом вполне довольны и менять тут ничего не собираются.
И все же, и все же…
Есть дни, приближающие нас к смерти, и есть просто дни жизни — те, что были прожиты исключительно ради собственного удовольствия, а значит — вне времени. Первых, как водится, много (почти все); вторые… ну, случаются порой. Дурацкая и нелепая пропорция. Иначе не получается, да?
Не только жить ради собственного удовольствия, но даже читать ради собственного удовольствия становится мудреной наукой, темой профессорских статей. Интимнейшие процессы взаимодействия человека со словом давно уже подчинены куда более примитивной цели: публично высказаться по поводу текста, добавить еще один «нужный» штрих к собственному имиджу, лишний раз констатировать: и этому гению я ровня (впрочем, более популярная концепция звучит так: "И этого выскочку я превосхожу"). Студент, обсуждающий с сокурсниками новое издание Перумова, и профессионал, ботающий на дискурсе, в этом смысле абсолютно одинаковы. Оба дают понять, что:
— я в курсе (то есть успел уже прочитать и эту новинку);
— мне, безусловно, понятен замысел автора (этот ваш «гений» для меня как на ладони);
— у меня есть несколько замечаний (окажись я на месте автора, я бы сделал гораздо лучше — и трепещите, несчастные!)
Примерно так как-то.
Оказавшись с книгой в магическом круге света, вы не должны думать, что ваша задача покорить книгу, приручить ее, раскритиковать ее и даже проанализировать ее. Вы берете ее в руки не для того, чтобы полюбить или, наоборот, возненавидеть ее, и не для того, чтобы доказать, что вы умнее ее автора. Вы читаете ее в первую очередь для того, чтобы просто выслушать, что она может вам поведать1.
Плохи, очевидно, дела наши читательские, если профессор Эрл вынужден заново учить своих студентов читать. Практически с нуля — разве что без долбежки алфавита как-то обходится. Будь Джеймс Эрл славистом, он бы, безусловно, призвал на помощь знаменитый в наших краях лозунг: Митьки никого не хотят победить, поскольку читающий ради собственного удовольствия именно что не хочет «победить» — ни текст, ни даже его автора.
У чтения ради собственного удовольствия есть лишь один «существенный» недостаток, превращающий его в занятие малопочтенное: такому читателю довольно непросто произвести внушительное впечатление на окружающих. Восторженный читатель (как и влюбленный) выглядит чуть глуповато, зато (как и влюбленный) он совершенно счастлив. Восторженный же критик и вовсе, кажется, не имеет шансов на социальный успех, поскольку склонен рассуждать о достоинствах текста вместо того, чтобы демонстрировать публике, работодателю и коллегам собственные достоинства. Профессиональное заболевание: даже оставшись наедине с собой, мало-мальски опытный критик (не имеет значения, преуспел он на страницах престижных изданий, в сетевых форумах или в узком кругу приятелей) продолжает мысленно выступать перед невидимой аудиторией. Он и не знает уже толком, доставляет ли ему удовольствие очередной текст, зато всегда представляет, что именно следует о нем сказать.
Карфаген сей должен бы быть разрушен; невидимая аудитория — отправлена на костер, заготовленное публичное выступление — изничтожено в зародыше. Поскольку…
Впрочем, ладно.
2000 г.
Сначала — только факты.
Итак, на самой что ни на есть заре третьего тысячелетия, в связи с наступлением коего столь бурно ликовали многочисленные сторонники христианской системы летоисчисления, жители далекой и загадочной страны Америки в количестве 35 человекотуш решили погреться у костра. Церемония духовного сугрева, известная отягощенной многими знаниями части человечества под красивым латинским названием «аутодафе», проходила под руководством преподобного отца Бендера, служащего в церкви конгрегации Harvest Assembly of God в пригороде Питсбурга. В качестве топлива использовались не только CD старых добрых "Black Sabbath" и новых «недобрых» "Pearl Jam", не только брошюры конкурентов — Свидетелей Иеговы, но и книги про Гарри Поттера.
Вот такой немудреный PR простоты, каковая, как известно, хуже воровства. Много хуже.
Мы верим, что "Гарри Поттер" поощряет интерес к колдовству, разного рода черной магии, к паранормальным вещам. Это против Бога. Это действительно плохо, — сказал преподобный отец Бендер журналистам. Тот факт, что от словосочетания "отец Бендер" прорыт прямой (и широкий) ассоциативный канал к ласкающему отечественное ухо "О. Бендеру", должен бы примирить меня с этим нелепым питсбургским батюшкой. Однако же нет, не примиряет почему-то.
Проще простого высмеять "благие намерения" тридцати пяти блаженных жителей "одноэтажной Америки" — высмеять и забыть. Однако глупость прихожан церкви конгрегации Harvest Assembly of God — отнюдь не забавный феномен; сожжение детской книжки про маленького волшебника — не уникальный казус рубежа тысячелетий, а событие, предсказать которое можно было, не утруждаясь паломничеством к Дельфийскому Оракулу. Книги Джоан Роулинг уже удаляли из школьных библиотек США и Австралии; некие протестантские фундаменталисты из Флориды уже учиняли скандал, когда сотрудники одной из библиотек штата решили раздать маленьким читателям шутливые "дипломы колдунов" — и ведь добились-таки своего, обломали детишкам праздник.
Поэтому костер отца Бендера — не столько нелепость, сколько закономерность. Закономерность не менее ужасающая, чем печальный конец каменных Будд, уже оплаканных мировым сообществом. Вообще, невзирая на разницу в масштабах, это события одного порядка: в обоих случаях служители бога давным-давно утратили связь с шефом и действуют по собственному разумению. В фундаменте религиозного фанатизма всегда лежит тривиальное обывательское мракобесие — всего-то!
Давно уже нет никакой инквизиции, однако затеянный ее функционерами отопительный сезон благополучно продолжается. Идет война — официально не объявленная, а потому — партизанская. Война духа и его "официальных представителей", этакий пролонгированный вялотекущий Армагеддон. Масштабы его зачастую смехотворны. Последствия тем не менее губительны.
2001 г.
Славная и удивительная история произошла недавно — и не с вымышленным персонажем вроде меня, а с одной милой девушкой, живой и теплой. Условимся называть ее Дашей, поскольку я как-то не сообразил спросить, желает ли она стать героиней повествования под собственным именем или же предпочитает остаться прекрасной незнакомкой.
История эта, будь она выдуманной, показалась бы мне чрезмерно прямолинейной, бесстыдно прозрачной метафорой. Вся прелесть ее в достоверности, поскольку любая метафора обретает подлинную силу и красоту, лишь становясь эпизодом из настоящей человеческой жизни. Дело было так.
Дашенька наша отправилась в Австрию, дабы навестить там некую родственную душу, каковая душа к повествованию нашему не имеет решительно никакого отношения — и Аллах с нею…
Хотелось бы соврать, что это была первая Дашина поездка за границу, однако не поддамся искушению: вторая. Тоже, скажу вам, ничего себе.
То ли экономии ради, то ли прельстившись возможностью как следует выспаться и вдоволь помечтать у окна, Даша решительно отвергла услуги Аэрофлота и выбрала поезд. Билет она покупала заранее, поэтому никто не предупредил нашу путешественницу, что для пересечения границы с Чехией, пусть даже под надежным прикрытием спального вагона и шенгенской индульгенции, требуется соответствующая транзитная виза. Никакого злого умысла тут не было, просто правила следования российских странников через благословенный центр Европы изменились чуть ли не за день до Дашиного отъезда. Пассажиры узнали сию возбуждающую новость уже на Белорусском вокзале. В поезд их посадили, но честно предупредили, что все влипли: чехи, скорее всего, высадят. Граждане, обремененные многопудовой поклажей и орущими младенцами старшего школьного возраста, бросились сдавать билеты, а наша путешественница невозмутимо пожала плечами и отправилась на свое место. Источником ее спокойствия была не какая-нибудь хитроумная философская система (зная Дашеньку, я могу оценить абсурдность такого предположения, а вам придется поверить на слово), но элементарная констатация факта: у меня всего один рюкзак, да и тот легкий.
