слепа, она не услышала бы даже пушечной пальбы под самым ухом, и по причине глухоты она была нема. У нее осталось одно чувство – осязание. Она на ощупь следила за каждым движением своей матери – так она научилась шить, вязать и плести кружева.
Она научилась распознавать определенные знаки. Если ее подталкивали – это значило, что нужно отойти, если тянули – подойти, поглаживание по голове означало похвалу, по спине – неодобрение. Нельзя описать ее лучше, чем это сделал Чарльз Диккенс в своих «Американских заметках»:
«Она сидела передо мной, точно замурованная в мраморном склепе, куда не проникало ни малейшего звука или луча света, и только ее бедная белая ручка, просунувшись сквозь щель в стене, тянулась к добрым людям за помощью, – чтобы не дали они уснуть ее бессмертной душе» [37].
Ее спасение
Так она жила до восьми лет, когда о ней услышал доктор Сэмюэл Гридли Хауи, директор Института Перкинса и Массачусетской школы для слепых в Южном Бостоне. В компании мистера Лонгфелло и нескольких других джентльменов он предпринял путешествие в Уайт-Маунтинс. Главной целью его поездки был Нью-Гэмпшир, где он собирался посетить родителей Лоры Бриджмен и убедить их вверить ребенка его попечению. Преуспев в этом намерении, он забрал девочку в институт 12 октября 1837 года.
Первые уроки, данные ребенку, представляют большой интерес. Выпуклыми буквами, какие используются для слепых, доктор Хауи напечатал ярлычки с названиями предметов повседневного обихода – нож, ложка, вилка, стул, стол. Такие же ярлычки были наклеены и на сами предметы. Сперва он давал Лоре слово «нож» и позволял ощупать его так же, как слепые, читая, щупают буквы. Потом дал ей нож и позволил ощупать слово, наклеенное на нем. Так он поступил и со всеми прочими предметами, пока не решил, что она поняла разницу между словами. Затем, сняв ярлычки со всех предметов, он давал ей ярлычок и побуждал поместить его на соответствующий предмет или же, дав ей предмет, просил положить его на стол. Потом давал ей слово «стол». Он дал ей освоиться, пока она не поняла, что нужно положить его на стол. Таким образом он научил ее, что у предметов есть названия, и показал, как их применять.
Затем этот сведущий в своем деле доктор отпечатал отдельные буквы и научил ее складывать из них уже усвоенные слова. Она научилась этому быстро и прилежно, и это стало большим шагом в ее развитии. И однако, по словам доктора Хауи, в то время Лора училась еще механически, как собака обучается фокусам у своего хозяина. Она повторяла за учителем, но не понимала. Затем ее стали обучать жестовому алфавиту, который принято называть азбукой глухонемых. Учительница тем или иным положением пальцев одной руки складывала буквы, уже знакомые Лоре по ее выпуклому шрифту. Легко прикасаясь своей рукой к руке учительницы, Лора следила за ее жестами и таким образом научилась использовать их сама. Когда она справлялась, ее гладили по голове, когда ошибалась – ударяли по руке.
По словам доктора Хауи, он сразу понял, когда Лора, изучая азбуку глухонемых, впервые осознала, что с ее помощью она может общаться с миром. Он сказал, что осознание это пришло в одну секунду и лицо девочки озарилось невыразимой радостью, которой он никогда не забудет. Я думаю, то зрелище – да, неземного счастья – вознаградило его за все нежное терпение по отношению к подопечной. Можно ли представить себе, какой восторг ощутила Лора Бриджмен в своем запертом гробу, обнаружив, что движениями пальцев она может общаться с миром; что она может выражать свои мысли и задавать вопросы, копившиеся и не находившие ответа с самого ее рождения? Стоит ли удивляться, что ее изголодавшаяся душа жадно схватывала каждое новое слово и никогда не забывала и что разговоры никогда ей не приедались? Она делала изумительные успехи и вскоре уже могла читать книги для слепых и писать письма своим родителям, которых она не могла ни видеть, ни слышать. Подумайте только, какое удовольствие составляет для нас общение с далекими друзьями. А затем представьте себе: окажись мы рядом с ними, неспособные видеть, слышать и говорить, как бы мы упивались возможностью общаться с ними вопреки расстоянию более ужасному, чем несчетное число миль.
Современная слепая
Таково изумительное создание, ради встречи с которым я приехала в Бостон.
Мистер Ананьос, директор Института Перкинса, очень любезно заверил меня, что с удовольствием представит меня Лоре Бриджмен. Я последовала за ним по длинным коридорам института, минуя слепых учеников, которые обходили нас так ловко, будто обладали прекрасным зрением. Через прекрасный гимнастический зал мы вышли на улицу, на которую выходят четыре институтских коттеджа.
– Эти коттеджи, – объяснил мистер Ананьос, – носят имена четырех человек, много сделавших для слепых, – Фишера, Брукса, Мэя и Оливера. Мистер Фишер был первым в Америке учредителем школы для слепых. В 1827 году он начал свой великий труд на благо общества, и в 1828 году институт распахнул двери. В этих коттеджах живут экономка, учительницы и девочки. Мальчики живут в главном здании.
На звонок директора открыла экономка, мисс Мултон, которой объяснили цель моего посещения. Мы уселись в очень славной комнате, где все сверкало чистотой и уютом. Экономка вышла и вскоре вернулась, ведя под руку Лору Бриджмен. Мисс Мултон объяснила Лоре, кто перед ней, и она сердечно пожала руки нам обоим. Садясь на диван подле мисс Мултон, Лора издала негромкий сдавленный звук, наподобие приглушенного смеха, а затем сказала что-то жестами.
– Лора просит вас быть ее банкиром, – перевела мисс Мултон мистеру Ананьосу. – Она получила так много денег.
– Прекрасно, – ответил мистер Ананьос и оставил нас одних.
Лоре Бриджмен, которая сидит на диване передо мной, почти шестьдесят лет. Она выглядит очень хрупкой. По словам мисс Мултон, несмотря на то что Лора выглядит слабенькой, она отличается отменным здоровьем и никогда не хворает. Внешность Лоры ни в каком отношении нельзя назвать необычной. У нее прекрасная форма головы, светло-каштановые волосы, в которых блестит несколько белых нитей, разделены на прямой пробор и очень гладко зачесаны назад. Концы заплетены в тонкие косы, скрученные на затылке. У нее маленькое, слегка морщинистое лицо, очень маленький рот, тонкие бесцветные губы, прямой узкий нос. Она носит синие очки, которые успешно скрывают вечно спящие глаза, возможно, представляющие собой неприятное зрелище. По всем повадкам это милая маленькая чопорная старая дева.
На ней было домашнее платье из мягкой шерсти с бархатным воротником, манжетами и карманами. Белые оборочки окаймляли рукава и воротник, сколотый
