4. Беслан и чеченизация
Политика США в отношении Чечни после вторжения в Ирак
США, как выяснилось после вторжения в Ирак, привержены строить демократии западного типа и насаждать дружественные Америке политические режимы по всему миру. После кратковременной и неискренней попытки сотрудничать с Россией официальная политика США на Кавказе снова начала склоняться к требованиям проведения «политического диалога» с «чеченскими повстанцами». Вашингтон снова приуменьшал связи чеченских террористов с «Аль-Каидой» и не возражал против предоставления политического убежища людям, тесно связанным с чеченскими террористами, и освещения их деятельности в СМИ. В мае 2004 года США предоставили политическое убежище Ильясу Ахмадову, министру иностранных дел в правительстве Масхадова. В то время Ахмадов продвигал идею переговоров между российскими властями и Масхадовым. Американский телеканал 1 августа 2005 года показал интервью главы чеченского террористического подполья Шамиля Басаева, тогда уже «прославившегося» организацией захвата в заложники детей-учеников школы в Беслане. Министерство иностранных дел России выразило гневный протест в связи с тем, что Россия расценила как «вопиющий пример содействия пропаганде терроризма»80. Реакция официального Вашингтона на сам факт оскорбительного для России телеинтервью с Басаевым демонстративно отличалась от российской. По мнению Государственного департамента, хотя правительство США и осуждало действия Басаева, оно верило в «свободу выражения мнений» и выступало против цензуры или наказания СМИ81. Если бы Россия менее чем через год после событий 11 сентября 2001 года предоставила политическое убежище людям, признанным США террористами, и выпустила в эфир персонажей вроде бен Ладена и Абу аль-Завахири, это могло быть равносильно действиям США в 2005 году.
Таким образом, позиция США во многих ее аспектах была противоположна мнению российского правительства, одержавшего военную победу над чеченскими сепаратистами и начавшего проводить политику «чеченизации». Цель этой политики заключалась в интеграции Чечни в политические структуры Российской Федерации путем наделения властью избранных Кремлем чеченских лидеров и вытеснения уже ставших маргиналами чеченских боевиков на дальнюю периферию политического процесса.
Реакцию США на бесланские события также нельзя назвать адекватной. В сентябре 2004 года боевики Басаева взяли в заложники более тысячи детей в одной из школ Северной Осетии. При освобождении заложников погибли сотни женщин и детей. Беслан, ставший сильным ударом по обещаниям Путина «искоренить терроризм», являлся также отчаянной попыткой террористов сорвать многообещающие попытки Кремля наделить властью живущее в Чечне коренное население. Белый дом и Государственный департамент выразили сочувствие российскому народу, но снова продемонстрировали «озабоченность» «принимаемыми в России решениями» и настаивали на «единственном пути к прекращению кровопролития» — «политическом решении»82. Американские власти отказывались рассматривать альтернативы «чеченизации» и «политическому решению», принципиально не отличающиеся от попыток проведения политики умиротворения в Ираке. Кроме того, позиция, сразу же после ужасного акта насилия выраженная словами «Мы сочувствуем, но…», с моральной точки зрения вызывала сожаление. Такое положение дел вызвало резкую, хотя и понятную, реакцию президента Путина, спросившего: «Почему же вы не встречаетесь с Усамой бен Ладеном, не приглашаете в Брюссель или в Белый дом, не вступаете в переговоры, не спрашиваете, чего он хочет, и не даете желаемое, чтобы он оставил вас в покое?.. Вы находите возможным устанавливать определенные пределы в отношениях с этими ублюдками, так почему же мы должны вести переговоры с людьми, убивающими детей?»83
По-видимому, США разочаровало не столько отсутствие поиска политического решения в Чечне, сколько выбор Кремля, оставлявший мало места американскому влиянию. Опосредованно способствуя вторжением в Ирак и глобальной политикой смены режимов усугублению и без того уже напряженных отношений России с мусульманами84, правительство США вовсе не поддерживало курс Москвы на восстановление отношений с исламским Северным Кавказом. Действительно, политика США содержала, казалось, элемент диверсии, подрыва усилий российского правительства на Кавказе. Обращаясь к Москве с призывами вести переговоры с «умеренными» в Чечне, Вашингтон продолжал попытки установления дружественных Америке режимов по всей территории бывшего Советского Союза, прежде всего в Украине и в Кыргызстане. США никогда не давали положительных откликов на сообщения об уничтожении российскими службами безопасности лидеров террористов и их приверженцев — Шамиля Басаева, Руслана Гелаева, Аслана Масхадова или Абдул Халим Садулаева, а также не указывали на какие-либо изменения своей политики85. Когда Кремль организовал новые президентские и парламентские выборы в Чечне, Вашингтон реагировал на это в лучшем случае прохладно. Еще в 2007 году Государственный департамент США не признавал никаких успехов в деле политического восстановления Чечни, напротив, подчеркивая «страшные нарушения прав человека, по-прежнему происходящие в Чечне и в других районах Северного Кавказа»86. Когда же Россия, опасавшаяся всякого потенциально дестабилизирующего международного влияния на ситуацию в Чечне, просила не форсировать предоставления независимости Косово, США устами Дэниела Фрайда, помощника государственного секретаря по европейским и евразийским делам, ответили: «Нигде в мире нет ситуации, напоминающей ту, которая сложилась в Косово»87.
Россия: от Беслана к «чеченизации»
Чрезмерная резкость, которая проскальзывала порой в реакции российских должностных лиц, отчасти была вызвана малоконструктивной политикой США, а отчасти отражала их беспокойство перспективами решения чеченского вопроса в свете политики стран Запада. Одним из ярких примеров столь жесткой реакции было заявление, сделанное Путиным после Беслана. В нем Путин возложил долю ответственности за теракт на внешние силы. Делая прозрачный намек на Запад, президент России сказал: «Кое-кто хочет оторвать от нашей страны большой кусок, а другие помогают им в этом. Они думают, что Россия как одна из самых мощных ядерных держав мира по-прежнему угрожает им, а потому угрозу надо уничтожить. Их единственным орудием является терроризм»88. Разумеется, главный источник опасности был внутренним, и Беслан продемонстрировал слабость российского государства и господства закона. Такие слабости слишком наглядно проявлялись в коррупции должностных лиц на местах, позволившей террористам беспрепятственно проезжать через контрольно-пропускные пункты, в неадекватности спецслужб и в задержках должного расследования теракта. В целом решение заключалось не в переговорах с Басаевым, а в укреплении государственного управления и в большем вовлечении народа Чечни в управление республикой.
Постепенно Кремль обрел спокойствие и предложил ряд шагов, включавших далеко идущую реформу политической системы. В основу предложенной реформы положили идею дальнейшей централизации управления. Губернаторов перестали избирать; их стал назначать президент, а утверждали местные законодательные собрания. Кроме того, Россия, несмотря на подозрительное отношение к роли международных организаций, предприняла попытки восстановить сотрудничество с Западом. После захвата заложников в Северной Осетии, что привело к гибели сотен гражданских лиц в сентябре 2004 года, Россия потребовала созвать специальное заседание Совета безопасности ООН. Кремль предоставил также возможность для иной, положительной роли Запада на Северном Кавказе и информировал канцлера Германии Герхарда Шрёдера о своем желании активней вовлекать международное сообщество в экономическое развитие Северного Кавказа89. Наконец, Россия усилила свою антитеррористическую деятельность и пообещала продолжить политику «чеченизации», провести в Чечне новые парламентские выборы и постепенно расширять политические права граждан Чечни.
Завоевание «умов и сердец» с помощью новых политических решений и эффективного распределения ресурсов стало единственно возможным решением, и мало-помалу эта политика начала приносить результаты. Кремль привел к власти в Чечне новое правительство, пусть оно, как и новое правительство Ирака, было слабым и уязвимым для ударов террористов. Для укрепления новой политической системы республики Чечня в ноябре 2005 года снова провели парламентские выборы, в которых приняли участие, по некоторым оценкам, 60 % избирателей, то есть намного больше предусмотренных законом 25 %90. После ликвидации самых известных террористов Кремль предоставил чеченским боевикам несколько амнистий и стимулов к тому, чтобы сложить оружие, поэтому тысячи боевиков так и поступили. Кроме того, Москва выделила дополнительную помощь Чечне в размере свыше 2 млрд долларов91. Главным делом стало восстановление местной экономики, поскольку безработица, особенно среди чеченской молодежи, оставалась высокой. Постепенно Чечня стала совсем другой, и остальные республики Северного Кавказа приняли участие в восстановлении Чечни. Принятые Кремлем меры принесли результаты в том числе и благодаря явному желанию сотрудничать с Россией на Кавказе, и это желание при всех жестокостях войны было значительным92. Результаты политики России на Северном Кавказе резко отличались от результатов политики США в Ираке, так что отдельные российские эксперты даже поговаривали о Чечне как об образце для урегулирования ситуации в Ираке93.
