доказательной науке.
Мы могли бы достичь необходимого уровня иммунитета толпы [103], который защитит всех, если бы придерживались этих ограничений.
Но постоянный акцент на личном праве гражданина отказаться от вакцины или не носить маску до сих пор приводил исключительно к смертям, которые можно было бы предотвратить. Когда мы действуем как личности, для которых не существует коллективных рамок, это приводит к печальным результатам для вида.
«Некоторые считают, что медицинские маски ущемляют их свободу выбора, но, если их будет носить больше людей, у нас будет больше свободы передвижения».
– Главный хирург США Джером Адамс
В конечном счете тот факт, что некоторые считают маски нарушением своих свобод, тогда как другие полагают защиту сограждан и соседей личной обязанностью, станет еще одним элементом продолжающихся споров о том, как следует поступать во имя общего блага.
Сегодня фундаментальным правом свободы слова пользуются члены большинства обществ. Однако социальные сети позволяют процветать и более радикальным примерам свободы слова, таким как феномен QAnon, группы ненависти, экстремизм и фейковые новости. Хотя и это замечательно – не давать правительству бороться с критикой, однако, если у нас также не будет инструментов, чтобы запрещать группы, подстрекающие к насилию, мы как коллектив можем оказаться в гораздо худшем положении. Безусловно, беспорядки, прокатившиеся в январе 2021 года, и штурм Капитолия являются неоспоримым доказательством данных утверждений. Свобода слова, которая привела к указанным волнениям, в том числе выражалась и в неких сомнениях относительно итогов президентских выборов 2020 года, признанных судами США необоснованными. Именно свобода слова заставила разозленных протестующих устремиться на штурм Капитолия, – но не будь у них этой свободы, они так и остались бы группкой маргиналов.
Очевидно, политическая и экономическая сплоченность общества требует подобных компромиссов. Чем более инклюзивным становится общество, тем меньше богатства концентрируют в своих руках богатые. Чем больше защиты предоставляет правительство, тем меньше свобод становится у каждого из нас. Чем больше безопасности обеспечиваем мы сами, тем более навязчивой становится полиция. Чем сильнее мы полагаемся на технологии и науку, тем быстрее рушатся исторически сложившиеся нормы и больше сложностей возникает с трудоустройством. Чем больше мы допускаем гендерного равенства и равенства полов, тем активнее размываются сложившиеся социальные и религиозные традиции.
Судя по всему, попытки предсказать, как будет организовываться и формироваться общество в ближайшие десятилетия, вращаются вокруг двух ключевых философских вопросов: первый – верим ли мы, что способны своими действиями повлиять на будущие результаты? И второй – должны ли мы жертвовать личными правами людей ради дальнейшего развития всего общества?
Мы утверждаем, что человечество должно взять на себя обязательство дать нашим детям наилучшие шансы для решения этих проблем, но только в том случае, если мы считаем будущее счастье и потребности наших детей эквивалентными нашей самоактуализации и текущим потребностям.
Трайбализм и личные интересы подрывают свободы
Многим жизнь кажется соревнованием на спортивной олимпиаде, результаты которого двояки: ты выигрываешь, кто-то другой проигрывает. Мир полнится маркетинговыми посылами, подчеркивающими привилегии, награды, первоклассный сервис и эксклюзивность.
Бóльшая часть дискуссий сегодня возникает из-за того, насколько многие готовы и желают делить мир на «нас» и «них». Подобный образ мысли приводит к тому, что мы полагаем результаты выигрышем или проигрышем для нашего племени или нашей группы, даже если такие группировки часто произвольны и аморфны.
Если человек искренне полагает, что ради того, чтобы его племя выиграло, другие должны проиграть, как можно ждать, что тот же самый человек пожертвует чем-то на благо своих правнуков, которых он, вероятно, никогда и не встретит, не говоря уже о тех, кто родился на другом конце планеты? Такая склонность действовать в собственных интересах, а не в интересах других, или даже вопреки общественному благу, известна в экономике как «трагедия общин». В 1833 году британский экономист Уильям Форстер Ллойд, будучи преподавателем в Оксфордском университете, написал брошюру, где осветил проблему чрезмерного выпаса скота на общественных землях некоторыми пастухами. Он описал ситуацию, когда отдельный пастух злоупотребляет общественным благом, пуская на пастбище больше своего скота, чем положено. Несмотря на то что данный пастух извлекает выгоду и рационально обосновывает свое решение, приводящее к личной экономической выгоде, общее благо от этого страдает, и это приводит к пагубным последствиям для всего остального общества.
В 1968 году эколог Гаррет Хардин опубликовал в журнале Science статью «Трагедия общин» [104], в которой социальная дилемма Ллойда исследуется с точки зрения использования природных ресурсов Земли и неограниченного роста населения. Хардин утверждает, что если люди продолжат действовать индивидуалистически, не принимая во внимание интересы общества в целом, то, когда мы истощим все ресурсы Земли, произойдет «мальтузианская катастрофа» [105]. Хардин полагает, что совесть – неэффективный метод контроля за общественным достоянием, потому что эгоистичные люди всегда побеждают тех, кто более альтруистичен. Он завершает свою статью заявлением, что «свобода есть осознанная необходимость» [106] – и для того, чтобы человечество не вымерло, ему необходимо признать планету и ее ресурсы во всей их полноте общим достоянием. Хардин утверждает, что управление этими конечными общими ресурсами – единственный способ «сохранить и взрастить другие, более ценные свободы».
Некоторые говорят, что данные науки о климате неубедительны, что мы не знаем, какое влияние искусственный интеллект окажет на общество в долгосрочной перспективе, что, если компьютеры когда-нибудь достигнут равного нам уровня сознания, нет никаких оснований полагать, будто они будут злонамеренными. Эта позиция «адвоката дьявола» заставляет вновь и вновь по кругу спорить о том, что нам необходимо предпринять.
Набор саморазрушительных убеждений
Мы ограничиваем свои «убеждения» не только рамками философских и религиозных воззрений, но и политической идеологией или морально-нравственными установками, соответствующими нашим племенным нарративам. Ранее в книге мы обсудили экономическую неопределенность и то, как она стала основным драйвером недавних политических дебатов; однако психологи указывают и на другие проблемы, заставляющие людей постоянно идти наперекор собственным интересам и интересам общества в целом.
Американские фермеры, живущие в «красных» штатах, где популярна Республиканская партия, на президентских выборах 2016 и 2020 годов решительно голосовали за Дональда Трампа, несмотря на потерю 14,4 млрд долларов [107] в результате торговой войны бывшего президента с Китаем. На выборах 2016 года 62 % белых женщин проголосовали за Трампа, а не за Хиллари, несмотря на то что Трамп якобы оскорблял женщин и даже попался под запись, когда говорил о жестоком обращении с ними [108], а затем, присоединившись к республиканцам, изменил свои взгляды на аборты и права женщин. Беднейшие слои белых американцев также голосовали за
