— Ты и с Курехиным дружил, вы же вместе на телевидении выступали.
— С Сергеем я познакомился раньше, в 1973 году, когда он приехал в Ленинград, мне было 16 лет. Были еще такие концерты: поэты читают свои стихи, а потом музыканты играют свою музыку — Курехин на таких концертах играл свои джазовые композиции, у него была группа «Гольфстрим». С Курехиным мы общались плотно, и на репетициях, и в его телевизионных передачах участвовали. Сергей очень Цоя поддерживал. А Цой отлично рисовал и выставлялся с Тимуром Новиковым — это все был общий культурный процесс.
— Как художественное явление что представляют собой митьки?
— Группа «Митьки» образовалась в недрах ТЭИИ, там были разные направления и движения — Новые художники, Остров, Некрореалисты, другие группы, это был мощный художественный процесс, параллельный официальному. Митьки всегда позиционировали себя как последователи неофициального ленинградского искусства еще 30—40-х годов, это традиционное питерское искусство. Хотя среди нас есть и наивные художники — например, Владимир Тихомиров, наш митьковский Пиросмани. Или Таисия Швецова, псковская художница, у нее тоже наивное искусство, совершенно замечательные работы. Но в целом наше художественное движение — просто доброе, не агрессивное, гуманистическое.
— Почему же ваши работы запрещали?
— Нельзя сказать, что наши картины прямо так уж запрещали, но некоторые эпизоды были — например, портрет Николая Гумилева моей работы у меня прямо на выставке сняли. Еще случай — не понравилась картина Васи Голубева «Митьки отправляют Брежнева в Афганистан», ее потребовали снять.
— Коллеги художники как к вам относились? Ведь существовало четкое деление на официальных и неофициальных художников. Как вас оценивала другая сторона?
— На выставки митьков в рамках ТЭИИ приходили все, и все нормально относились. На самом деле существовало и существует другое, более значительное деление — на коммерческое и некоммерческое искусство. Митьки — некоммерческое искусство: богатые — это не мы, мы — свободные.
— Митя, здесь уместно затронуть и такую тему — митьки и власть…
— Это очень короткая тема, митьки и власть — параллельные миры. Один раз у нас была Валентина Матвиенко на открытии музея — и это почему-то мне до сих пор вменяется в вину. Она была в тельняшке, которую я передал ей через знакомых журналистов: это же она нас защитила, когда рейдеры выгнали нас из помещения на улице Правды. Тогда Матвиенко сказала, что «Митьки» являются культурным брендом, и дала нам это новое помещение. После этого меня начали называть чуть ли не придворным художником Смольного. Летом мне вдруг позвонили какие-то журналисты и спросили: правда, что митьки рисуют портрет губернатора? Это уже легенды. А если к нам на открытие выставки придет Путин, мне что, тоже его не пускать? Меня ведь можно назвать и его другом — я же работал кочегаром, отапливал ту самую спортивную школу, где он когда-то занимался дзюдо.
— Но в начале 90-х питерские депутаты, вообще представители власти часто запросто бывали на концертах рок-музыкантов, на выставках художников. Вы дружили тогда с депутатами?
— Не то чтобы дружили, но действительно отношения власти и питерских художников, музыкантов были более неформальными, дружелюбными. Помню, как в Доме кино Курехин с Гребенщиковым делали новогодний праздник с деятелями культуры, из Москвы тогда артисты приехали. Туда пришли Собчак и Басилашвили. И я тогда сказал Собчаку спасибо за то, что вернул городу историческое название. У Собчака вообще была такая идея — превратить мансарды в Петербурге в мастерские художников. Он же не знал, что из них будут делать пентхаусы. Он тогда дал нам наше первое помещение на улице Правды и к нам туда приходил как-то с тортиком в руках. Любили его петербуржцы.
— А это правда, что ты даже в депутаты пытался баллотироваться?
— Это было один раз, когда в конце 90-х петербургский поэт Виктор Кривулин пригласил меня участвовать в выборах в Законодательное собрание Петербурга. Это была идея Галины Старовойтовой — пригласить к участию в выборах от объединения «Северная столица» деятелей культуры. И я согласился. Нас тогда пытались запугивать: Виктору Кривулину угрожали, мне звонили с угрозами, что меня убьют, про меня распространяли листовки с клеветой. А Галину Старовойтову тогда убили.
— Известно, что вся ваша компания в то время так любила выпивать, что портвейн и митьки — близнецы-братья! Вы же с бутылками на всех картинах себя изображали. А когда протрезвели?
— Когда Горбачев пришел к власти и начал свою антиалкогольную кампанию, у митьков появился лозунг: «На красный террор ответим белой горячкой!» Но к концу перестройки многие из наших художников стали задумываться: надо бросать пить или хотя бы немного тормозить. На меня произвела сильное впечатление смерть поэта Олега Григорьева: он попал в тюрьму за антисоветские стихи, но тюрьма его не убила, а алкоголь потом убил. Алкоголь оказался врагом подспудным, уничтожавшим талантливых людей. В героические годы митьковского пьянства не пили только стукачи, а так все пили. Пьянка была образом жизни. Потому что у советского человека отняли все — религию, свободу слова, свободу передвижения. Оставили дешевый портвейн и водку. Я помню, как на первой выставке, где у нас Цой выступал, мы первое, что сделали, — пошли в туалет и выпили портвейна. Но потом стало понятно, что долго так не протянуть. И в 1993 году четверо митьков прошли лечение по программе «12 шагов» в Америке, в лечебном центре Эшли под руководством доктора Евгения Зубкова. Я с этим доктором познакомился через Дюшу Романова из «Аквариума» еще в 80-е годы. Сейчас Зубков президент Международного института по проблемам алкоголизма. Я сказал тогда доктору: не хочу полностью бросить, хочу научиться выпивать понемногу, культурно. А он мне: ты попробуй не пить хотя бы сегодня, один день. Можешь? Я сказал: могу. А завтра? Завтра, говорит, посмотрим, ты хоть один день попробуй. И мне понравилось.
— Скажи честно, ты с тех пор не пьешь? Капли в рот не брал?
— Да, я честно не пью с 1993 года. Эту проблему можно снять одним способом — не пить. А еще это работает, когда ты помогаешь другим. При поддержке доктора Зубкова мы создали «Дом надежды на Горе» — центр помощи тем, кто хочет вести трезвую жизнь. Это наше детище, ему уже 15 лет, через него прошло больше четырех с половиной тысяч человек. Он выжил благодаря бескорыстной поддержке наших друзей: Юра Шевчук концерты делал в его поддержку, другие артисты. И если в начале перестройки митьки сражались за право нашего народа выпивать, и мы его отстояли, то потом митьки начали помогать нашему народу справляться с этой проблемой.
— На творчество твоя трезвость как-то повлияла? Понятно, что жена и дочки были рады, а творческая жизнь?
— Повлияло и на семью, и на творчество — вообще начался новый этап для митьков. У нас же в компании не сухой закон, каждый человек имеет право выпивать. Но у трезвых появилось много свободного времени для разных интересных дел — мы за эти годы записали 10 музыкальных альбомов, которые невозможно было сделать раньше, потому что по пьянке музыку не записать, хорошую студийную запись не сделать. И Шевчук с нами пел, и на «Авроре» мы снимали музыкальный фильм, в кино вообще снимались много.
— Одних только выставок у вас за эти годы сотни прошли. А где не было выставок?
— В Австралии нас пока не было. В Антарктиде митьки сами не были, но там наши друзья полярники подняли полосатый митьковский флаг. Наша работа даже в космос летала: космонавты брали с собой картину на тему фильма «Белое солнце пустыни» — «Митьки спасают Петруху от Абдулы, гасят факел Махмуда и помогают Верещагину уходить с баркаса». Митек — это в первую очередь состояние души, доброжелательное отношение к жизни.
— И в Африке вы были?
— Мы-то не были, но митьки в Африке есть. К нам приезжал митек из Зимбабве, он пишет песни и поет их. В Африке вообще есть целое племя, которое выучило митьковские песни: российские геологи, которые там работали, алмазы добывали, по вечерам собирались у костра и пели митьковские песни. Местных научили этим песням и всех одели в тельняшки. Так что у нас настоящее международное движение. Когда мы приехали в Витебск, тоже встретили митьков — они назывались витьки, от слова «Витебск». На Украине в городе Николаев ежегодно проходит фестиваль митьковской песни — там Чиж выступал, Александр Скляр из Москвы пел. Даже митек с Кубы выступал. Украинские митьки называются дымытрики. И в Москве есть митьки — Василий Флоренский, Николай Полисский, Дмитрий Дроздецкий. Был смешной случай. Мы отмечали день рождения Бутусова в «Октябрьском». И я за кулисами встретил Земфиру. Она меня спрашивает: «Правда, что вы Митя Шагин? А я думала, что вы уже совсем старый, я с детства ваша поклонница!» Я сразу начал думать: а сколько же ей лет? Часто на улицах подходят уже седые люди, старше меня, говорят: мы с детства вас любим, мы на вас воспитывались! Я уже ничего не понимаю! Я, что ли, так старо выгляжу?
