английских королей и королев, начинающаяся с Вильгельма Первого, стоит на низком предательстве и изощренном коварстве. Но разве могло быть иначе?
А на чем держалось Русское государство, чем скреплялось оно изнутри?
Стержень государственного устройства
Выше прозвучало «когда во главе страны находился Ярослав Мудрый». Не совсем точно. При Ярославе самостийным правителем Тмутаракани и Черниговской земли был его брат, Мстислав. Только после смерти бездетного Мстислава эти области перешли под центральное управление. Однако Полоцком с прилегающими районами владел Брячислав, племянник Ярослава, формально независимый от него. В 1036 году между профессиональным воинством Киева и Полоцка возник какой-то неясный конфликт, в результате которого высшая справедливость потребовала передать Брячиславу также города Усвят и Витебск – при том, что военная мощь Ярослава была на порядок выше.
Ранее степень подчиненности многих областей киевским властям также была, мягко говоря, неопределенной. На заключении всех договоров Руси с Византией присутствовали представительные делегации русских. Почти все публичные фигуры Восточно-Европейской равнины посылали в Константинополь по этому поводу своих посланников. Те подписывались: вместе с тем-то от имени такого-то. Заметьте: вместе с князем, а не под ним! Такое возможно только при добровольном – не по принуждению! – присоединении к личности, стоящей во главе государства. Насколько обязательна была эта добровольность, сохранившиеся исторические источники умалчивают. Во все времена вещи, кажущиеся очевидными, опускаются – что о них говорить, коли и так все ясно?
Летописи пестрят описаниями «закабаления», наложения дани на отдельные племена и народы. Но вдумайтесь в величину требуемого: шкурка белки с семьи («с дыма»), редко – шкурка лисицы. В те времена добыть белку можно было в полчаса. С лисицей, конечно, больше возни, но за полдня всегда управишься. Следовательно, не может быть даже речи о какой-то там насильственной эксплуатации жителей Восточно-Европейской равнины. Что же получается? Свободное общение свободно проживающих людей – не парадокс ли?
Ярослав, как до этого его отец, а до Владимира – Игорь, до Игоря – Олег, «рассадил» для правления по русским городам своих сыновей и других ближайших родственников. Обычай весьма распространенный в древности. Карл Великий, например, франкский император, в добром уме и здравии многих своих отпрысков произвел в короли.
Ярославу наследовали пять сыновей. Старший из них, Изяслав, князь Киевский и Новгородский, не сумел удержать в узде младших братьев, опустился до равного среди равных и потихоньку растерял политическое влияние. Страна формально разъединилась на отдельные княжества. Русские князья отличались плодовитостью, и со временем образовалось их неперечислимое множество, раздробление государства продолжилось. Однако стоило среди них появиться выдающейся личности, так властные полномочия его стремительно разрастались в пространстве. Владимир Мономах, например, вновь объединил практически все русские земли. Но детишки его опять разбежались по отдельным уделам. Вроде бы ничего сверхъестественного. Однако поражает удивительная легкость перемещений князей из одного удела в другой, а также полная свобода передвижения жителей по всей территории государства.
Рационально мыслящий человек вмиг насторожился бы, прослышав про упомянутые особенности Древнерусского государства. Здравый смысл, однако, маститым историкам не указ, и они искусно укладывали жизнь народов Восточно-Европейской равнины в прокрустово ложе западноевропейского или азиатского феодального раздробления. С точки зрения системного аналитика, это в корне неправильно.
В качестве косвенного подтверждения сохранения Русью скрытого единства можно считать то, что разделение страны на уделы, по совпадающему мнению большинства историков, не сказалось на жизни народа. Отсутствовали охраняемые границы и таможенные барьеры между областями, и русские люди без препон общались друг с другом. Вооруженные столкновения? Случались недоразумения, однако со средневековой точки зрения абсолютно бескровные – количество жертв исчислялось в худшем случае парой-другой десятков профессиональных воинов. Народное ополчение собиралось крайне редко, еще реже вступало в бой. А по поводу грабежей мирного населения торжествующими вояками наши летописи предельно скупы.
Особый разговор – о юриспруденции. Нигде и никто на Руси не увлекался собственным законотворчеством, и действующие в разных областях страны юридические нормы были одинаковыми. При Ярославе древние правила народного общежития были переведены на язык того времени и издан рукописный свод законов – так называемая Ярославова Правда. Лингвисты насчитывают в ней несколько «пластов», самые старые из которых относятся к эпохе существования еще индоевропейской общности.
Вероятно, не было настоящего, в европейском смысле этого слова раскола страны несмотря на то, что внешнего врага рассеяли, и у различных областей выявились собственные интересы. Правильнее говорить о том, что единое русское государство никуда не девалось, просто изменилась структура органов управления. «Нутро» же его оставалось неизменным.
Ни для кого не секрет, что роль общественного образования под названием «государство» в жизни народов чрезвычайно важна. Существует великое множество разъяснений, что это за целостность. Трудами выдающихся мыслителей всего человечества создана поистине неисчерпаемая библиотека всевозможных изданий и трактатов о государстве. Системный аналитик, правда, в каждом из них найдет несуразности, как свинья грязь. Но не будем увлекаться критикой.
Отметим лишь, что Жан Жак Руссо под государством понимал общественный договор, а Иван Ильин – большую семью либо корпорацию. У марксистов же государство есть механизм эксплуатации трудящихся масс. Не совсем точные формулировки, не та глубина.
Подобно прочим естественным, то есть никем не придуманным общественным реалиям, государство есть отражение человеческой природы. Основывается оно на особом, неотъемлемом духовном качестве человека, для названия которого больше всего подходит слово служение, как бы ни было оно замызгано. Это некая форма, инструмент упорядочивания, создания набора стандартов для отношений между людьми. Организуя общество сообразно принятым стандартам, государство предстает в виде барьера на пути хаоса, словно витиеватый сосуд для жидкости. Людская масса постоянно бурлит, конфликтуя и взаимодействуя, впитывает что-то новое, изменяется, испытывает потребность выплеснуться за край – и хорошо, ежели форма меняется сообразно содержанию.
Руководящие принципы построения этой формы можно назвать стержнем государственности. А создается государство одновременно из трех составляющих: во-первых как союз равных, во-вторых как принуждение колеблющихся и слабых и, в третьих, возможно в главных, как некое таинство, сакральность, Божий промысел. Ильиновская семья есть союз и таинство, а корпорация – это союз и принуждение, как и руссоистский договор и марксистская эксплуатация. Упоминаемую иногда в качестве одной из основ государственности традицию, если немного подумать, следует отнести к разновидности таинства.
Образовавшись, государство, как и любая иная сложная организационная система, приобретает качества субъекта. То есть получает свойственные ей эмержентные свойства, свой проект будущего, собственные интересы.
По теории, удовлетворение этих интересов сводится к выполнению определенных функций или, говоря по-иному, к решению соответствующих задач. Для любой организационной системы основная ее функция – удовлетворение требований вышестоящего органа дабы тот ее «не сократил». А оставшиеся силы рассматриваемая система может
