Почему? Вот признание Мятковского: «Биологический урожай садов совхоза значительно выше той, "амбарной", урожайности, что фигурирует в официальной отчётности. По целому ряду организационных причин за последние годы значительно возросли потери яблок в садах и порча собранных яблок на складах... » (с. 55). И ниже агроном разъясняет: «В последние годы соблюдаются преимущественно те работы по уходу за плодовыми насаждениями, которые удаётся механизировать, и те, что удаётся проводить в зимний период. Проведение ряда важных других работ или вовсе прекращено, или производится в совершенно недостаточных объёмах... Объясняются эти упущения крайним недостатком в совхозе квалифицированных садовых рабочих» (с. 59). Далее мы узнаём, что собрать урожай своими силами совхоз тем более не мог: «Отсутствие квалифицированных садовых рабочих заставило совхоз привлекать со стороны людей для сбора урожая яблок, главным образом учащуюся молодёжь городов Калуги и Калужской области» (с. 60). И печальный вывод автора книги: «Упрощенчество в уходе за садами, ежегодный допуск в сады больших, плохо организованных групп неквалифицированных сборщиков яблок снижает последующую урожайность и сокращает продуктивную жизнь деревьев яблони» (с. 61).
Одну острую тему Мятковский обошёл (а мы к ней вернёмся). Но и сказанного им достаточно для того, чтобы понять: традиционное яблоководство на сильнорослых подвоях изжило себя и начало приходить в упадок ещё до начала всяческих «реформ». Прибыльность того же «Красного сада» во второй половине 1970-х — начале 1980-х годов держалась в значительной мере на доходах от продажи плодово-выгодного вина, а доходы от садоводства падали.
Так что переход к слаборослым садам, снижающим затраты живого труда, — это единственный выход. Здесь читатель может возразить: в предыдущей главе вы критиковали интенсивный путь развития, а здесь ратуете за него. Ведь слаборослые сады более капиталоёмкие, чем сильнорослые, и переход к слаборослым подвоям — не что иное, как разновидность интенсификации. Это так. Но плодоводство вообще интенсивная отрасль! Она может быть либо трудоёмкой, либо капиталоёмкой. Третьего пока не дано. Но поскольку полная бесперспективность трудоёмкого сельского хозяйства в России совершенно очевидна, единственно разумный путь — не бояться значительных капитальных затрат на закладку слаборослых садов и отказаться от пустых и вредных мечтаний о решении проблем за счёт использования дешёвой рабочей силы: молдавской, таджикской, китайской или солдатской.
КОЛОННЫ
Однако на берегах туманного Альбиона не ограничились созданием слаборослых подвоев. Спустя несколько десятилетий, в конце 1960-х годов, англичане предложили ещё одну новинку: колонновидные яблони. Правда, самая первая «колонна» — Wijcik — была обнаружена в 1964 году в Канаде как случайная мутация известного сорта Мекинтош, но селекционную работу по созданию колонновидных сортов проводили в основном в Британии.
Особенность колонновидных яблонь в том, что деревья почти не ветвятся! Плодовые веточки отходят от самого ствола. Следовательно, практически исчезают затраты на обрезку, которые очень велики в традиционных сильнорослых садах и всё ещё значительны в слаборослых. Конечно, далеко не все ко-лонновидные яблони растут в качестве одноствольных. На практике у них чаще развивается 2-3 ствола, расходящихся на высоте около полуметра. Но и в этом случае диаметр кроны у колонн всего около одного метра. Сбор плодов и любые обработки против вредителей и болезней при этом облегчаются до крайности.
Кроме того, колонновидная яблоня тратит меньше питательных веществ на древесину и больше на плоды, поэтому продуктивность колонновидного сада выше. И притом значительно! В Англии однажды в колонновидном саду был получен урожай в 4025 ц/га. Для сравнения: средняя урожайность яблони в этой стране — 130 ц/га. Но за всякое удовольствие надо платить. Хотя колонновидные яблони рано вступают в плодоношение, они недолговечны. Кроме того, на единицу площади приходится сажать гораздо больше «колонн», чем даже яблонь на слаборослых подвоях. Тем не менее эти затраты в конечном счёте окупаются.
Поскольку первые колонновидные сорта пришли из Англии, у нас они тоже оказались незимостойкими. В настоящее время уже созданы зимостойкие «колонны», с успехом произрастающие в Подмосковье. Их оригинатор, профессор Виктор Валерианович Кичина[69], дал своим сортам на редкость «современные» имена: Валюта, Червонец, Президент, Диалог, Останкино и т.д. Однако даже сами названия возбуждают некоторые сомнения в съедобности таких яблок. Съесть Валюту и закусить Президентом — это как-то непривычно! И действительно, пока российские «колонны» уступают по вкусовым качествам лучшим традиционным сортам.
Но главная беда в том, что садов на слабо- и среднерослых подвоях в России до сих пор мало, товарный же колонновидный сад и вовсе один (в Ростовской области). А сильнорослые яблоневые сады не могут быть конкурентоспособными — ни в России, ни где-либо ещё в мире.
ОТКУДА ПОШЛА НЕКОНКУРЕНТОСПОСОБНОСТЬ?
В современной российской литературе по садоводству стало общим местом признание, что в 1990-х годах российские товарные сады не выдержали конкуренции с потоком зарубежных фруктов, разнообразных по ассортименту и стоимости. Главную причину этого явления — сохранение изживших себя сильнорослых садов, требующих огромных затрат труда и не дающих устойчивых урожаев, — мы уже указали.
Однако поставим вопрос ребром: какую роль в технологическом отставании российского плодоводства играет климат? Внешне вроде бы его значение велико. Мы ведь не можем чисто механически перенимать очередные новшества, которые на протяжении ХХ века приходили, как правило, из Британии. Нам пришлось создавать свои зимостойкие аналоги сперва слаборослых и среднерослых подвоев, а затем колонновидных сортов. Это потребовало времени, труда и денег.
Тем не менее, по сути, климатический фактор — лишь отговорка, призванная оправдать бездействие и запоздалую реакцию чиновников и столпов официальной сельхознауки. Кто мешал нам самим предвидеть пути развития мирового плодоводства и идти вровень с англичанами или самостоятельно выйти на новые технологии? Ведь нужна очень крепкая вера в неизменность дедовских агротехнических приёмов, чтобы полагать, будто в век всеобщей механизации сельского хозяйства плодоводство останется в стороне от этой общей тенденции. Интересно, что ещё сто лет тому назад знаменитый американский селекционер-плодовод Л. Бербанк предупреждал: плодовые деревья, соперничающие по высоте с небоскрёбами, не имеют будущего. В СССР Бербанка охотно переводили, но на его предсказания не обратили внимания.
Конечно, среди причин низкой конкурентоспособности стоит назвать и сортовой состав садов. Около 50% яблоневых садов средней полосы занимали всего три сорта: Антоновка обыкновенная, Пепин шафранный и Штрейфлинг (Осеннее полосатое). Плоды Штрейфлинга, как мы уже отмечали, просто малосъедобны. Пепин шафранный в средней полосе не вполне зимостоек, к тому же в холодное лето его плоды мельчают. А Антоновка, конечно, является русским национальным достоянием, но это яблоко — на любителя. В рыночных условиях занимать Антоновкой более 10-15% площади товарного сада едва ли разумно (кстати, в «Непецино» доля Антоновки как раз 15%), а фактически её удельный вес во многих старых садах около 30%, иногда доходит и до 50%.
ДЕВЯНОСТЫЕ ГОДЫ: НАЛОЖЕНИЕ ДВУХ КРИЗИСОВ
Выше мы показали, что кризис товарного садоводства в России начался задолго до каких бы то ни было «реформ». Но в 1992-1996 годах он резко усилился, причём по простой и банальной причине — из-за гиперинфляции. Быстрое обесценивание денег делало невыгодными любые долгосрочные капиталовложения. А садоводство как раз та отрасль, где капиталовложения не могут быстро окупиться. Поэтому новые сады в годы гиперинфляции практически не закладывались, но, как только инфляция уменьшилась до сравнительно умеренных размеров, площади вновь закладываемых товарных садов снова стали увеличиваться. Однако пока они не достигли даже уровня 1991 года.
При этом и до 1991 года возрастная структура товарных садов России была далека от оптимальной. И тогда старых садов было чересчур много, а молодых — слишком мало. В уже известном нам совхозе «Красный сад» в 1984 году насчитывалось 7,1% яблонь старше 26 лет, 90,0% — от 19 до 25 лет, 0,4% — от 5 до 8 лет и 2,5% — до 4 лет (деревьев от 9 до 18 лет не было совсем[70]). Но с тех пор это соотношение ухудшилось. Естественно, что те сельскохозяйственные предприятия, у которых остались одни старые сады, сейчас на мели. Продуктивность старых садов падает, доходы тоже (нередко вместо доходов — сплошные убытки), и денег на закладку новых насаждений взять негде. На удобрения, ядохимикаты, даже на регулярную обрезку их также не хватает. И машинно-тракторный парк постепенно приходит в негодность. Разве что иногда помогают областные (краевые, республиканские) власти, но такое случается нечасто.
