— Михаил Борисович, не упрощайте. Крупнейшая нефтяная компания, какой является ЮКОС, не может не платить налоги. Вы там накрутили каких-то гнилых схем и говорите, что это законно. Надо разобраться. Вы компанию с нуля не создавали. Ее активы создавались десятки лет и не одним поколением. Сейчас цены на нефть поперли вверх. Пошла сверхприбыль. А вы ее по норкам. Делиться надо. Я бюджет имею в виду.
— Владимир Владимирович, но так, как мы, работают все и так было.
— До принятия Налогового кодекса у нас много чего было, — перебил Ходорковского президент, — налоги платили кирпичами. В лучшем случае векселями. Кстати, вы тоже этим балуетесь. Теперь все. Давайте живые денежки.
Путин посмотрел на Ходорковского, потом на других членов бюро Российского союза промышленников и предпринимателей. Еще этот союз кто-то назвал профсоюзом крупной буржуазии. В зале повисла долгая и какая-то недобрая тишина. Многим участникам хотелось забраться под стол, лишь бы не попасться на глаза президенту, который, как выяснилось, знал о ЮКОСе не меньше самого главы компании. Даже про векселя. Наверное, были и те, которые подумали о том, что это один из первых звонков. И не только Ходорковскому. И что ему и им надо срочно сделать очень серьезный шаг навстречу Кремлю. Как минимум рассчитаться по налогам.
Вспоминает Касьянов: «После встречи я зашел к президенту и сказал, что Ходорковский прав и по сделке с покупкой «Северной нефти» надо разобраться. Но в ответ увидел стальной блеск в глазах Путина и явное неодобрение тому, что я поднимаю эту тему. Потом он все-таки сказал, что сделка нормальная. Роснефть как госкомпания приобрела при этом очень серьезные разведанные запасы, которых у нее явно не хватает. И не всем это надо знать. После этого разговора я еще больше убедился в правоте оценки Ходорковского в том, что действительно сделка была непубличной. Впервые я уходил от Путина с пониманием глубокого несовпадения наших взглядов по фундаментальным проблемам экономической политики.
На следующий день уже ко мне зашел Ходорковский. Он рассказал, что до встречи с президентом был у Волошина и согласовал основные положения своего выступления. Потом тоже был у Волошина. И ему непонятна реакция президента. И что Волошин предположил, что это реакция на вмешательство Ходорковского в разборки между Газпромом и Гусинским по поводу НТВ».
— И что, Михаил Борисович, вы действительно в этот скандал влезли? Гусинский ведет себя по-хамски. Больше того, он политически шантажирует правительство и меня лично. Зачем вам это нужно? Ведь кредит он брал под поручительство Газпрома. А долги надо отдавать.
— Да, согласен. И кредит был. И политический шантаж Гусинского был. Но зачем уничтожать лучшую и, главное, независимую телекомпанию? Я хотел помочь ему и НТВ деньгами, чтобы он рассчитался с Газпромом. Мои товарищи меня поддержали. Но схема проводки денег, которую предложил Гусинский, оказалась не совсем прозрачной. Там уступки всякие и прочее. Налоговики и Газпром не согласились. И ничего не получилось.
— Вот, а гнев на свою голову навлек. Может, сходить к Путину и поговорить. Или что-то полезное и заметное сделать. Он это любит.
— Мне Волошин такое тоже предлагал. И недавно я в Кораллове открыл лицей — интернат для детей, отцы которых погибли в горячих точках.
— Правильно сделали. Вы с Путиным встречались лично?
— Мы познакомились, когда он стал премьером. Был у него и мой первый заместитель Леонид Невзлин. Но отношения не сложились.
— Михаил Борисович, говорят, что вы даете деньги коммунистам. Это правда? — переменил тему Касьянов.
— Пне только им. Правым тоже. А что, закон запрещает?
— Закон нет, а президент недоволен. И мне непонятно, с какой целью вы поддерживаете компартию, если разделяете позицию правых?
— А может, дело в другом? — высказал догадку Ходорковский. — Когда Путин возглавил правительство, а потом стал и президентом, я не очень одобрительно высказался о его деловых качествах. Но я говорил об этом только с Волошиным и еще. с Ельциным.
— Вот как. Когда и где?
— С Волошиным в администрации. А с Борисом Николаевичем сразу после отставки у него дома. Я в хороших личных отношениях с ним и Наиной Иосифовной. Я сказал, что Путин не обладает достаточным опытом для управления таким большим и сложным государством.
— И что ответил Борис Николаевич?
— Сказал, что из того, что было, выбрал лучшего.
— Зря вы так сделали.
— Думаете, Путин узнал. Кто же мог рассказать?
— Вероятность утечки высокая. И не обязательно по злому умыслу. Но вам-то не легче. И еще. Ходят слухи, что вы хотите продать ЮКОС американцам. Если это так, чем мы будем закрывать дырку в бюджете?
— Хотел, но пока не сложилось.
— Думаю, вам не надо этого делать. А еще лучше постарайтесь убедить президента, что это слухи. И еще. Прошу вас навести порядок с отгрузкой продукции. Мне докладывают, что промыслы ЮКОСа в товарно-транспортных накладных вместо нефти указывают скважен-ную жидкость. Это непорядок и опасно для вас лично. Поняли, Михаил Борисович?
— Да, Михаил Михайлович, обязательно дам указание. Хотя меня убеждают, что в этом нет ничего противозаконного.
Потом Ходорковский рассказал Касьянову, что после встречи с президентом его коллеги по крупному бизнесу пришли к пониманию необходимости единовременной доплаты за основные активы, приобретенные в ходе приватизации: «Я спросил, кто определит сумму доплаты. Он ответил, что они сами и что эти деньги должны составить специальный фонд на развитие инфраструктуры. Мне эта идея понравилась. И мы договорились, что Ходорковский подготовит соответствующий проект закона. Вскоре он принес такой проект, и я отдал его Путину. Он просмотрел, потом спросил: как это они собираются сами определить сумму доплаты? Но больше никак на их инициативу не отреагировал. О дальнейшей судьбе проекта я ничего не слышал. Были разговоры, что таким способом он решил держать их на крючке».
Первый открытый конфликт между президентом и премьером возник по кадровому вопросу. На одной из встреч Касьянов поделился с Путиным, что его не устраивает министр — руководитель аппарата правительства Игорь Шувалов. Путин стал его защищать и заявил, что, если премьер Шувалова уберет, он возьмет его к себе помощником. Так и произошло. Удар по авторитету председателя правительства был нанесен огромный. Но Путина это не волновало. Очевидно, он уже решил расстаться с Касьяновым. Потом они резко разошлись по вопросу приватизации Газпрома. Трижды правительство пыталось принять такое решение. И каждый раз Путин не разрешал. А также по политике в отношении Украины и Белоруссии. Касьянов был против сближения с белорусским Лукашенко за счет экономических уступок. На Украине как партнер премьера-либерала не устраивал Янукович, с его не вполне достойной биографией ранее судимого.
В июле 2003 года для бизнеса и, прежде всего крупного, прозвенел первый звонок. За мошенничество был арестован руководитель главного акционера ЮКОСа группы МЕНАТЕП Платон Лебедев. В октябре за это же правонарушение был задержан, а потом и арестован учредитель и глава ЮКОСа Михаил Ходорковский. И тут Касьянов впервые формально нарушает контракт с Путиным. Премьер публично высказался против арестов за экономические преступления. Но это был выстрел на публику. Автодорожник не отличал преступлений против экономики от банального хищения. Хищения и мошенничество к экономическим преступлениям не относились и не относятся. Видимо, дружеские чувства оказались выше чувства долга и ответственности председателя правительства. Время показало, что правы были те, кто поддержал курс Путина на ужесточение налоговых требований к нефтяным и другим крупным компаниям. И в результате к концу 2004 года все крупные недоимки были погашены, а крупных компаний с «гнилыми схемами» оптимизации налогообложения (уклонения от уплаты налогов) не осталось. А 31 мая 2005 года Михаил Ходорковский и Платон Лебедев были осуждены на девять лет лишения свободы. Потом был еще один приговор за «отмывание».
Путин поведением Касьянова остался недоволен, но все же заявил, что с экономическими преступлениями надо бороться, «но не только с помощью камер».
Тюремная эпопея Михаила Ходорковского как началась для многих неожиданно и так же неожиданно закончилась. В одну из длинных декабрьских ночей 2013 года бывшего нефтяного короля разбудил начальник колонии и сообщил, что фельдсвязь доставила указ президента Путина о его помиловании. Уже через несколько часов Ходорковского доставили в Пулковский аэропорт Санкт-Петербурга. А к вечеру этого же дня он поселился в берлинском отеле и сообщил прессе, что заниматься политикой и бороться за возврат ЮКОСа не будет. Чем еще раз подтвердил известную притчу о теленке, бодавшемся с дубом, и тот неоспоримый факт, что не каждому ловкому бизнесмену дано быть успешным в жестких политических играх. Ну а скорость и способ, которым Ходорковского вывезли в Германию, очень напоминали сценарий вывоза Путиным своего шефа Собчака через Финляндию во Францию в период, когда того преследовали российские правоохранители. Или как не смогли или не захотели препятствовать выезду попавшего в опалу и под следствие Березовского. Дело в том, что при выезде в обычном порядке у Ходорковского могли возникнуть проблемы. Ведь прокуратура и следствие еще не исчерпали список своих претензий к бывшему олигарху. Видимо, президент Путин с ними не совсем согласен или, скорее всего, как и в двух других случаях, ставит политическую целесообразность выше законности. Как ни крути, а почерк один! Но вряд ли это разумно. Ведь не может верховное правящее лицо государства, гарант Конституции ни под каким предлогом ограждать кого-либо от справедливых претензий этого же государства в лице его правоохранительных органов. Мудрость диктует другое: «Кесарю кесарево, а Богу Богово!»
