На 11 сентября была очень четкая, очень правильная реакция государства. И американское государство – обратите внимание! – в отличие от российского, никакой своей частью не пыталось организовать совместный бизнес с Усамой бин Ладеном.
Ему не выделяли ни кусочка американской территории, чтобы он там создавал свое государство и торговал, например, оружием через эту территорию. Эту территорию никто не пытался восстанавливать, списывая деньги. По сравнению с Россией как 1999 года, так и последующих лет, это был совершенно другой теракт и совершенно другая реакция совершенно другого государства.
В сфере экономики Соединенные Штаты Америки тогда как раз вползали в рецессию, потому что не имели возможностей для дальнейшего развития. Теракт 11 сентября создал внешнюю угрозу, оправдал резкое увеличение военных расходов, оправдал усиление финансирования развития технологий и этим, в общем-то, подстегнул США и обеспечил им развитие, по крайней мере, до лета 2006 года. Теракт выиграл для Америки почти пять лет. Хотя, подчеркну, не сам по себе теракт, а правильная реакция американского государственного организма.
Из мелких последствий можно вспомнить, что теракт 11 сентября в стратегическом плане помог Израилю, потому что до него в США начал всерьез обсуждаться вопрос о возможности прекращения поддержки Израиля – дороговато обходилось. А после теракта уже стало ясно, что ценности «иудео-протестантской цивилизации» должны защищаться вне зависимости от расходов.
Так что теракт, как ни кощунственно и чудовищно это звучит, Америке помог, подстегнул ее развитие и способствовал укреплению.
Мы не имеем юридических доказательств того, кто, как и исходя из каких мотиваций организовал эти теракты. Насколько можно судить в настоящее время, это сделала не верхушка американских спецслужб, а второй-третий уровни их управления, действуя с высокой степенью автономности. Многое на это указывает, но юридических доказательств нет, и поэтому мы можем об этом говорить только в предположительном ключе.
Вероятно, это была стихийная реакция мощного государственного организма, столкнувшегося с проблемами такой глубины, что нормального пути выхода из ситуации оно просто не видело.
Существенно и то, что в 2001 году была уже полностью исчерпана инерция холодной войны, и у всего Запада не осталось объединяющего образа врага. Глобальное изменение климата еще не заняло это место, попытки посадить на него слишком слабую Россию провалились, а Китай в качестве общего врага слишком серьезен – его испугались.
И возник вопрос: а для чего остальные развитые страны предоставляли США коммерческие преференции?
Ведь сверхдержава – страна, которая обеспечивает военно-политическую поддержку своих союзников, а те за это предоставляют ей коммерческие преференции. Это лучший бизнес в мире – быть сверхдержавой. Американцы оставались сверхдержавой по инерции десять лет после распада Советского Союза, и им стали впрямую задавать вопрос: а кто вы такие? А ответить-то нечего, потому что нет угроз, от которых только они могут защищать всех остальных. И вот, пожалуйста, угроза – международный терроризм.
В значительной степени сконструированный, потому что даже сами американцы называют «Аль-Каиду» сетью, объединенной ценностями и общим характером деятельности. Ее ячейки могут быть не связаны друг с другом и даже не подозревать о существовании друг друга, но это все равно будут части одного целого, соединенные не организационно, но идеологически: террористическим характером действий и ненавистью к Западу. Такая формулировка позволяет любого мусульманина, не любящего Запад, автоматически записывать в «Аль-Каиду». Это очень удобная конструкция, позволяющая создавать врага в соответствии с собственными потребностями – и опять защищать всех от этого врага.
И в общем, это сработало.
Иностранные чиновники и даже политики, протестовавшие против беспардонности американской политики и противоречия их действий интересам своих стран, вынуждены были уходить в отставку. Ярчайшим примером стала министр юстиции Германии Х. Дойблер-Гмелин, вынужденная расстаться со своей должностью после того, как в 2002 году на встрече с тремя десятками профсоюзных активистов сравнила президента США Буша с Гитлером. Ей не помогло даже то, что она немедленно, прямо на той же встрече, открестилась от своих слов.
По сути дела, террор радикальных исламских фундаменталистов стал инструментом, при помощи которого США укрепили свое внутреннее единство, восстановили свое положение безусловного лидера всего западного мира и подстегнули свою экономику.
При этом ислам сохраняет и даже усиливает свое значение для США как стратегической мишени, работа с которой придает американскому обществу энергию и инициативу, наделяя смыслом само его существование.
«Цивилизованный» мир против «нецивилизованного» Ирана: как и зачем
Введение США национальных, а по сути глобальных – из-за глобального характера американского бизнеса – санкций против Ирана летом 2010 года было совершенно неожиданным. Ведь Совет Безопасности ООН уже ввел санкции, причем даже Россия согласилась с ними, чуть ли не в первый раз; с другой стороны и санкции были не очень сильные – все дружно решили еще раз пожурить Иран и предупредить его.
Санкции приняты, все разошлись, довольные собой – и Ираном, кстати, тоже, – и вдруг американцы «на ровном месте» вводят национальные санкции, в отличие от общих, весьма и весьма болезненные для Ирана. Вслед за ними аналогичные действия предпринимает Евросоюз.
Не скрою, такие действия пугают. Возникает ощущение преддверия войны, потому что Ирану создаются серьезные проблемы с обеспечением нефтепродуктами. Нечто похожее в американской истории уже было.
Напомню, что в 1941 году американцы прекратили поставлять нефтепродукты императорской Японии, которая не имела альтернативных источников нефтепродуктов в должных масштабах, чем поставили ее перед выбором: или сдаваться, или нападать. Сдаваться в дипломатическом смысле слова, естественно.
В 2000-е годы, внезапно прекратив поставки дизтоплива в Северную Корею (которые, согласно договоренности с США, обусловливали ее отказ от атомных исследований), США спровоцировали возобновление ее атомной программы, увенчавшееся испытанием атомной бомбы. Следствием стал резкий рост напряженности на Корейском полуострове и увеличение влияния США не только в Южной Корее, но и Японии.
Вскоре после введения американских санкций против Ирана бывший директор ЦРУ Майкл Хейден заявил, что война с Ираном становится все более вероятной, а нанесение военного удара по нему оценил как «не самый худший вариант в настоящее время».
Чем вызвано это клацанье зубами и затворами?
Насколько можно судить не по пропагандистским заявлениям, а по заявлениям содержательным, западные аналитики убеждены, что Иран может создать свою атомную бомбу уже в 20112012 годах. Соответствует это действительности или нет – не важно: важно, что Запад в этом убежден. При этом на Западе существует своего рода «иранофобия», так как иранское религиозное руководство принципиально чужеродно для религиозного руководства, скажем, Израиля и США: это просто другой мир. Это даже не Пакистан, потому что Пакистаном можно манипулировать, а в отношении Ирана у современных западных стран нет даже надежд на достижение подобного состояния.
Но главная причина враждебности к Ирану заключается не в его религиозности (есть и другие исламские религиозные государства – формально это Саудовская Аравия и Мавритания, к которым у США и Израиля никаких претензий нет), а в его суверенитете, в длительном проведении его руководством независимой от США политики. Иранские руководители действуют в интересах своего общества, как они их понимают. Поскольку при этом происходит отсечение глобальных западных корпораций, их представители люто ненавидят иранское руководство. Посудите сами: в Иране произошла национализация нефтяной промышленности, и недра Ирана служат народу, это сопровождается подлинным демографическим взрывом, технологическим ростом и т. д. А кому нужны конкуренты, пусть даже потенциальные?
В общем, почти всякая страна, которая находится вне зоны контроля США, воспринимается ими как стратегическая угроза.
В этом главная причина ненависти к Ирану: в независимости и, по крайней мере, относительной успешности.
До Ахмадинежада у США была надежда на либерализацию Ирана, на то, что в нем произойдет что-то вроде советской перестройки, которая будет сопровождаться установлением американского контроля над страной. Приход Ахмадинежада, который нанес сокрушительное поражение относительно либеральным политикам, показал, что этого не будет, – и в результате он стал совершенно нетерпимым для США и Израиля.
